этот раз что-то было заметно.
заклад выиграл и что действительно никто не знает, что с ним может
случиться. Войти же я не могу: я так слаб, что сейчас упаду. И потому
здравствуй и прощай! А завтра ко мне приходи...
слаб, то...
пришел... С ними я оставлю дядю; это драгоценнейший человек; жаль, что ты
не можешь теперь познакомиться. А впрочем, черт с ними со всеми! Им теперь
не до меня да и мне надо освежиться, потому, брат, ты кстати пришел: еще
две минуты, и я бы там подрался, ей-богу! Врут такую дичь... Ты представить
себе не можешь, до какой степени может изовраться наконец человек! Впрочем,
как не представить? Мы-то сами разве не врем? Да и пусть врут: зато потом
врать не будут... Посиди минутку, я приведу Зосимова.
заметно было какое-то особенное любопытство; скоро лицо его прояснилось.
а на ночь принять бы одну штучку. Примете? Я еще давеча заготовил...
порошочек один.
Разумихину; - что завтра будет, увидим, а сегодня очень даже недурно:
значительная перемена с давешнего. Век живи, век учись...
Разумихин, только что они вышли на улицу. - Я, брат, тебе все прямо скажу,
потому что они дураки. Зосимов велел мне болтать с тобою дорогой и тебя
заставить болтать, и потом ему рассказать, потому что у него идея... что
ты... сумасшедший или близок к тому. Вообрази ты это себе! Во-первых, ты
втрое его умнее, во-вторых, если ты не помешанный, так тебе наплевать на
то, что у него такая дичь в голове, а в-третьих, этот кусок мяса, и по
специальности своей - хирург, помешался теперь на душевных болезнях, а
насчет тебя повернул его окончательно сегодняшний разговор твой с
Заметовым.
понял... Ну, да одним словом, Родя... дело в том... Я теперь пьян
капельку... Но это ничего... дело в том, что эта мысль... понимаешь?
действительно у них наклевывалась... понимаешь? То есть они никто не смели
ее вслух высказывать, потому дичь нелепейшая, и особенно когда этого
красильщика взяли, все это лопнуло и погасло навеки. Но зачем же они
дураки? Я тогда Заметова немного поколотил, - это между нами, брат;
пожалуйста, и намека не подавай, что знаешь; я заметил, что он щекотлив; у
Лавизы было, - но сегодня, сегодня все стало ясно. Главное, этот Илья
Петрович! Он тогда воспользовался твоим обмороком в конторе, да и самому
потом стыдно стало; я ведь знаю...
пахло, - сказал Раскольников.
приготовлялось; Зосимов-то налицо! А только как этот мальчишка теперь убит,
так ты себе представить не можешь! "Мизинца, говорит, этого человека не
стою!" Твоего, то есть. У него иногда, брат, добрые чувства. Но урок, урок
ему сегодняшний в "Хрустальном дворце", это верх совершенства! Ведь ты его
испугал сначала, до судорог довел! Ты ведь почти заставил его опять
убедиться во всей этой безобразной бессмыслице и потом, вдруг, - язык ему
выставил: "На, дескать, что, взял!" Совершенство! Раздавлен, уничтожен
теперь! Мастер ты, ей-богу, так их и надо. Эх, не было меня там! Ждал он
тебя теперь ужасно. Порфирий тоже желает с тобой познакомиться...
разболтался... Поразило, видишь ли, его давеча то, что тебя один только
этот пункт интересует; теперь ясно, почему интересует; зная все
обстоятельства... и как это тебя раздражило тогда и вместе с болезнью
сплелось... Я, брат, пьян немного, только, черт его знает, у него какая-то
есть своя идея... Я тебе говорю: на душевных болезнях помешался. А только
ты плюнь...
прямо: я сейчас у мертвого был, один чиновник умер... я там все мои деньги
отдал... и, кроме того, меня целовало сейчас одно существо, которое, если б
я и убил кого-нибудь, тоже бы... одним словом, я там видел еще другое одно
существо... с огненным пером... а впрочем, я завираюсь; я очень слаб,
поддержи меня... сейчас ведь и лестница...
грустно, так грустно! точно женщине... право! Смотри, это что? Смотри!
смотри!
действительно заметно было снизу, что в каморке Раскольникова свет.
мне все равно! Прощай!
здесь с тобой проститься. Ну, давай руку, прощай!
Зосимов-то, может быть, прав. "Эх! Расстроил я его моей болтовней!" -
пробормотал он про себя. Вдруг, подходя к двери, они услышали в комнате
голоса.
стал на пороге как вкопанный.
Почему же он всего менее их ожидал и всего менее о них думал, несмотря на
повторившееся даже сегодня известие, что они выезжают, едут, сейчас
прибудут? Все эти полтора часа они наперебив расспрашивали Настасью,
стоявшую и теперь перед ними и уже успевшую рассказать им всю подноготную.
Они себя не помнили от испуга, когда услышали, что он "сегодня сбежал",
больной и, как видно из рассказа, непременно в бреду! "Боже, что с ним!"
Обе плакали, обе вынесли крестную муку в эти полтора часа ожидания.
бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание
ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не
могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись
плакали... Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке.
комнату, схватил больного в свои мощные руки, и тот мигом очутился на