лее приятные, музыкальные голоса молодых женщин странным образом смеши-
вались с надтреснутым голосом их старой подруги. Но незнакомец пренебре-
гал всеми этими издевательствами. Он точно не замечал, что окружен вра-
гами.
безмолвных и угрюмых свидетелей этой сцены.
снова разразилась потоком брани. Однако старуха напрасно тратила свой
пыл. Хотя она славилась среди своих соплеменников необычайным умением
ругаться и дошла до такой степени бешенства, что пена выступила у нее на
губах, ни один мускул не дрогнул на неподвижном лице незнакомца.
няться и на зрителей. Какой-то подросток попробовал было помочь ведьме.
Размахивая томагавком перед лицом жертвы, он присоединил к ее руга-
тельствам свои нелепые хвастливые слова. Пленник (это был Ункас) повер-
нул лицо к свету и посмотрел на мальчишку сверху вниз с выражением край-
него презрения. В следующее мгновение он уже овладел собой и по-прежнему
спокойно стоял, прислонившись к столбу. Но в тот момент, когда пленник
поворачивал голову, он взглянул прямо в глаза Дункану, и, поймав на себе
этот твердый, проницательный взгляд, Дункан понял, что перед ним был Ун-
кас.
Хейворд попятился, опасаясь, что их взгляд перехватят и это ускорит вы-
несение приговора. Тем не менее никакой основательной причины для подоб-
ных страхов не было. В это время один воин проложил себе путь в раздра-
женной толпе. Суровым жестом отодвинув в сторону женщин и детей, он взял
Ункаса за руку и повел его к двери хижины, где происходили советы племе-
ни. Туда последовали все вожди и большая часть знаменитых воинов; озабо-
ченный Хейворд нашел способ войти туда с толпой индейцев, не привлекая к
себе их внимания.
разно чину и влиянию, которым они пользовались в племени; в общем, соб-
людался тот же порядок, в котором происходил допрос Хейворда. Пожилые
воины и главные вожди заняли середину обширного помещения, освещенную
сильным светом пылающего факела, тогда как более молодые и низшие по чи-
ну поместились на заднем плане, где их смуглые раскрашенные лица соста-
вили темный круг. В центре хижины, под самым отверстием в крыше, через
которое видно было мерцание звезд, стоял Ункас, спокойный, высокий и
сосредоточенный.
гами; взоры их часто останавливались на его лице с выражением, которое
хотя и свидетельствовало о непреклонности их решения, но ясно выдавало
их восхищение смелостью пленника.
Ункасом до его отчаянного прыжка. Среди шума и суматохи, вызванных этим
неожиданным бегством, он оставался неподвижным, словно статуя. Хотя ни
одна рука не протянулась к нему, ни одна пара глаз не следила за его
движениями, он все же вошел в хижину, как бы вынуждаемый к этому роком,
велениям которого он подчинялся, по-видимому, без борьбы. Хейворд вос-
пользовался первым случаем, чтобы взглянуть ему в лицо, в глубине души
опасаясь узнать в нем кого-нибудь из своих друзей. Но лицо оказалось
незнакомым ему и, что было еще более необъяснимо, носило все отличи-
тельные признаки гуронов. Однако, вместо того чтобы смешаться со своими
соплеменниками, он сел в стороне в согбенной, униженной позе, точно ста-
раясь занять как можно меньше места.
вождь, уже знакомый читателю, заговорил громким голосом на наречии лен-
ни-ленапов.
тем не менее ты вел себя как мужчина. Я накормил бы тебя, но тот, кто
разделит свой обед с гуроном, должен стать его другом. Оставайся в мире
до восхода солнца, когда мы сообщим тебе свое решение.
лодно возразил Ункас. - Дети ленапов умеют шествовать стезею справедли-
вости, не томясь по еде.
обращая внимания на похвальбу пленника. - Когда они вернутся назад, наши
старейшины скажут тебе: жить или умереть.
за с тех пор, как делавар стал вашим пленником, он слышал выстрел из
знакомого ему ружья. Ваши воины никогда не вернутся назад.
Дункан, понимавший, что могиканин намекает на роковое ружье разведчика,
нагнулся вперед, внимательно наблюдая за впечатлением, которое этот на-
мек мог произвести на победителей, но вождь удовлетворился простым воз-
ражением:
ходится здесь?
бобр - и тот может быть пойман.
всех среди общего молчания устремились на этого человека, и тихий угро-
жающий ропот пронесся в толпе.
что не оставалось ни одного промежутка между плечами присутствующих, от-
куда не выглядывало бы чье-нибудь смуглое лицо.
короткими, отрывистыми фразами. Потом опять наступила продолжительная
торжественная пауза. Все замерли в ожидании серьезного, важного решения.
Стоявшие сзади приподнялись на цыпочках, чтобы видеть происходящее, и
даже преступник забыл свой стыд под влиянием еще более глубокого чувства
и, подняв голову, открыл взорам присутствующих презренные черты своего
лица, чтобы бросить беспокойный, боязливый взгляд на мрачное собрание
вождей.
мо Ункаса, он встал перед преступником в позе, полной достоинства. В тот
момент все та же костлявая женщина медленно и как-то боком, подплясывая,
вошла в середину собрания, держа в руках факел и бормоча какие-то нев-
нятные слова... может быть, заклинания. Хотя ее появление являлось со-
вершенно непрошеным вмешательством в церемонию суда, на нее никто не об-
ратил внимания.
ложение, чтобы хорошенько осветить красноватым светом его лицо и сделать
заметным проявление малейшего волнения на нем.
неизменно устремлены в пространство, как будто они, преодолевая все пре-
пятствия, глядели в будущее. Удовлетворенная своим осмотром, женщина
отошла от Ункаса и осветила головней лицо своего провинившегося сопле-
менника.
женную фигуру. При свете факела он был ясно виден весь, с головы до ног.
Дункан в ужасе отвернулся, увидев, как судорожно тряслось его тело. Жен-
щина при виде этого печального, постыдного зрелища издала жалобный
вопль, но в это время вождь, протянув вперед руку, тихо отстранил ее.
его родном языке и называя его по имени, - хотя Великий Дух дал тебе
привлекательную внешность, тем не менее было бы лучше, если бы ты не ро-
дился на свет. Твой голос громко раздается в деревне, в битве же он не
слышен. Ни один из моих молодых воинов не всаживает томагавка глубже,
чем ты, в столб для военных упражнений. Но неприятель знает, как выгля-
дит твоя спина, и никогда не видел, какого цвета твои глаза. Три раза
вызывали тебя на бой, и три раза ты забывал дать ответ. Твое имя никогда
не будет произноситься людьми твоего племени - оно уже забыто.
дой фразы, чтобы усилить их впечатление, преступник из уважения к его
рангу и возрасту поднял голову.
гордости. Сузившиеся от душевного страдания глаза блуждали, останавлива-
ясь то на одном, то на другом из дикарей, от которых зависела его
участь. Гордость в последнее мгновение взяла верх. Он встал и, обнажив
грудь, твердо взглянул на острый сверкающий нож, уже занесенный над ним
неумолимым судьей. Он даже улыбнулся, когда оружие вонзилось ему в серд-
це, как бы радуясь, что смерть оказалась менее страшной, чем он предпо-
лагал, и тяжело упал ничком к ногам Ункаса, продолжавшего стоять сурово
и непреклонно.
мрак. Толпа зрителей поспешно покинула судилище, и Дункану показалось,
что в хижине не осталось никого, кроме него и трепещущего тела гурона.
рука легла на его плечо, и он услышал тихий голос Ункаса, шептавшего ему
на ухо: