поездку, точно киноленту, в обратном направлении. Почти все помню: чуть не
каждое лицо, дерево, каждый пригорок, цвета, и звуки, и голоса, и разные
дорожные сценки, будто они заново, по первому зову памяти разыгрываются
передо мной. После Абингдона пустота.
событий, но в конце его маячило нечто светлое и нечто вполне реальное - моя
дорогая жена, мой дом на моей улице, моя собственная кровать. Все было там,
и я спешил туда изо всех сил. Росинант может припустить, когда нужно, но до
сих пор я его особенно не гнал. Теперь он несся вскачь, повинуясь моей
тяжелой, неумолимой ноге, и ветер только подвывал, натыкаясь на его углы.
Чарли тоже знал, когда наше путешествие кончилось? Уж он-то отнюдь не
фантазер, не раб настроений. Он спал, положив голову мне на колени, и с тех
самых пор ни разу не посмотрел в окно, ни разу не сказал "фтт", ни разу не
поднял меня ни свет ни заря. Свои естественные потребности он отправлял
точно во сне, оставляя без внимания ряды мусорных урн. Если уж это не убедит
вас в правдивости моих слов, тогда не знаю, каких еще доказательств нужно.
бездействовала, я не чувствовал усталости, пребывая в каком-то вакууме. Все
увеличивающийся поток машин, мчавшихся к Нью-Йорку, подхватил меня и понес,
и вдруг впереди - долгожданная утроба Голландского туннеля, только переехать
на другую его сторону - и я дома.
попаду?
тоже был где-нибудь родной дом.
мне потенциального маньяка. Он задержал осатанелый бег машин, вывел меня из
него и подробнейшим образом объяснил, как ехать дальше. Подозреваю, что его
так и подмывало сесть за руль и проехать со мной до самого дома.
противоположном берегу в южной части города, в ежедневном скопище загородных
жителей, как всегда суматошных, мчащихся, не глядя по сторонам, и
выскакивающих прямо из-под машин, не внемля никаким сигналам.
перед боем быков. Я сделал правый поворот, потом еще один, вкатил против
движения на улицу, по которой езда была односторонняя, выбрался оттуда
задним ходом, застрял на перекрестке в людском водовороте. Потом вдруг круто
свернул к тротуару, где стоянка запрещена, выключил мотор, откинулся на
спинку сиденья и захохотал, да так, что остановиться не мог. Руки и плечи у
меня заходили ходуном в трясучке.
красноватой физиономией и морозно-голубыми глазами.
по долам и пустыням. И надо же: добрались мы наконец до города, где я живу,
и заплутались!
Бруклине заплутался. Ну, говорите, куда вам?
ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА
1960 году, писатель изложил свою концепцию романа в письме Паскалю Ковичи:
"... Роман - это крупное произведение художественной прозы, имеющее свою
форму, свое направление, свой ритм и, конечно, свою цель. Плохой роман
должен развлекать читателей, средний - воздействовать на их чувства, а
лучший - озарять им путь. Не знаю, сумеет ли мой роман выполнить хотя бы
одну из этих задач, но моя цель - озарять путь".
предыдущих произведений писателя. Место действия его - не родная, близкая
сердцу писателя Калифорния, а старинный, чинный и ухоженный городок Новой
Англии. Да и герой романа - не традиционный стейнбековский персонаж -
простой человек из народа, а отпрыск основателей городка, человек, неплохо
устроенный даже по американским понятиям, одним словом, средний
добропорядочный американец.
достойной цели. Свои мысли он выражал в письмах добрым знакомым. "Бедлам в
Вашингтоне можно сравнить только с римским туалетом для кошек. И дело не в
том, что администрация слишком цинична. Я глубоко уверен, что ни на что
лучшее они там просто не способны. А демократы, господи, демократы - делят
шкуру неубитого медведя, нет у них ни мужества, ни идей, ни платформы. Мне
бы следовало вернуться в Европу, здесь пусть все пропадает пропадом".
американский образ жизни действует на обычного добропорядочного буржуа,
толкая его на путь предательства и преступления ради погони за богатством.
Следует отметить, что Стейнбек не впервые обращается к этой теме. В
мартовском номере популярного журнал" "Атлантик мансли" за 1956 год был
опубликовав его рассказ "Как господин Хоган ограбил банк". У героя рассказа
и героя нового романа много общего. И тот, и другой работают продавцами в
магазине, оба они трудолюбивые добропорядочные граждане, оба жаждут
богатства. И один грабит банк, да так ловко, что никому и в голову не
приходит заподозрить его в атом преступлении. А другой доносит на своего
хозяина и предает друга. В результате и тот, и другой разбогатели.
книгу обескуражили меня, - признавался писатель. - Они всегда действуют
обескураживающе, даже положительные, но на этот раз они слишком сильно
подействовали на меня". Ободряли писателя лишь отзывы старых друзей, мнением
которых он дорожил и кому верил. "Ваша книга мне понравилась, и я думаю, что
это лучшая ваша работа за многие годы, - писал Стейнбеку по прочтении
рукописи Ковичи. - Я читал ее с подлинным наслаждением и был рад, что вы
снова вернулись к теме социальной справедливости и рассматриваете ее не с
точки зрения бедности, а с точки зрения денег... В книге нет ни нотки
надежды, да ее н не должно там быть. Она ниспровергает преклонение перед так
называемой добродетелью, перед успехом, перед американским образом жизни.
Мало писателей атаковали эти американские понятия с такой силой. В этом
десятилетии никто, кроме вас, даже и не пытался сделать этого... Вы написали
великую книгу, Джон, и да поможет вам Бог".
отправился в путешествие по Америке. В качестве компаньона он взял с собой
пуделя Чарли. Он пересек всю страну с востока на запад - от штата Нью-Йорк
до штата Вашингтон, проехал на юг по Калифорнии и вернулся домой через
Аризону, Нью-Мексико, Техас, Луизиану, Миссисипи, Алабаму, Теннеси,
Виргинию. В результате этой поездки появилась книга "Путешествие с Чарли в
поисках Америки".
фрагментарно н неполно увиденное и услышанное им в дороге. Но из этих
фрагментов, зарисовок, отрывочных наблюдений складывается мозаичная картина
американской жизни на рубеже шестидесятых годов XX века. Путешественник
замечает перемены от штата к штату, своими собственными ушами слышит, как
"уничтожаются местные особенности речи при помощи средств связи", как
повседневная речь людей теряет местный колорит, поэтичность, идиоматичность
и превращается в "общенациональный язык, расфасованный и упакованный,
стандартный и безвкусный".
места, куда собирались "обменяться мыслями и мнениями... местные умы -
носители национальных черт нашего характера". А в результате наступает
конвейерное производство не только предметов обихода и пищи, но и "наших
песен, нашего языка и в конечном счете наших душ". Так из наблюдений и
размышлений путешественника перед читателем постепенно вырастает картина
современной ему Америки, огромной страны, лишенной главного - достойной ее
цели.
Корнев Павел
Буркатовский Сергей
Жюль Верн
Суворов Виктор
Сапковский Анджей
Громыко Ольга