Чтение 48–й страницы книги ~Призрак оперы~

Он утверждал, что уже три дня и три ночи ходит без остановки в этом лесу в
поисках Кристины. Время от времени он думал, что видел ее за стволом дерева
или проскользнувшей через ветви. Тогда он взывал к ней умоляющим тоном, от
которого у меня наворачивались слезы:

- Кристина! Кристина! Почему вы убегаете от меня? Вы не любите меня?
Разве мы не помолвлены? Кристина, остановитесь! Вы видите, как я истощен?
Кристина, пожалейте меня! Я умру в этом лесу, вдалеке от вас... Наконец он
сказал вне всякой связи: "О, я хочу пить!" Я тоже хотел пить. Мое горло
пересохло. Но, сидя на корточках на полу, я продолжал искать пружину
невидимой двери, я спешил, поскольку наше пребывание в лесу становилось
опасным по мере приближения вечера. Тени ночи уже начали окутывать нас. Это
случилось очень быстро, так как темнота в тропиках наступает внезапно, почти
без сумерек.

Ночь в экваториальном лесу всегда опасна, особенно когда, подобно нам, у
вас нет огня, чтобы отогнать диких зверей. На несколько мгновений я прервал
свой поиск и попытался отломать пару веток, намереваясь осветить их своим
затемненным фонарем, но я тоже ударился о зеркало, и это вовремя напомнило
мне, что я видел только отражение ветвей.

Жара не спадала. Наоборот, теперь в голубом сиянии луны стало даже еще
жарче. Я попросил Рауля держать пистолеты наготове и не отходить от нашего
лагеря, пока я ищу дружину.

Вдруг всего в нескольких шагах от нас мы услышали рычание льва. Звук был
почти оглушающим" - Он недалеко, - сказал Рауль тихо. - Видите? Там, между
деревьями, в этой чаще" Если он опять зарычит, я выстрелю!

Рычание повторилось опять, даже громче, чем раньше. Рауль выстрелил, но
не думаю, что он попал во льва: он просто разбил зеркало, как я увидел на
рассвете. Мы, очевидно, прошли за ночь большое расстояние, потому что
неожиданно оказались на краю пустыни, громадной пустыни из песка и камней.
Конечно, не стоило переживаний, чтобы, выйдя из леса, оказаться & пустыне. Я
сдался и лег рядом с Раулем, устав от тщетных поисков. Я сказал ему, что
очень удивлен отсутствием более неприятных столкновений. После льва обычно
следовал леопард, а иногда - муха цеце. Производить эти эффекты было легко.
Пока мы отдыхали, перед тем как пересечь пустыню, я объяснил Раулю, что Эрик
имитировал рычание льва посредством длинного, узкого барабана, одна сторона
которого была открыта, а другую покрывал туго натянутый кусок кожи осла. Над
этой кожей находилась струна, приделанная в центре к другой струне такого же
типа. Эрику надо было только потереть эту струну перчаткой, натертой
канифолью, и в зависимости от того, как он тер, он мог совершенно точно
имитировать голос льва, леопарда или жужжание мухи цеце.

Мысль, что Эрик, возможно, находится в соседней комнате со своими
нехитрыми устройствами, заставила меня предпринять попытку провести с ним
переговоры. Ведь теперь монстр точно знал, кто был в камере пыток, и нам
придется отказаться от идеи застать его врасплох; Я позвал:

- Эрик! Эрик!

Я прокричал так громко, как мог в пустыне, но ответом было только
молчание. Что станет с нами в этом страшном уединении?

Мы фактически начинали умирать от жары, голода и жажды, особенно жажды.
Наконец я увидел, как Рауль поднялся на одном локте и указал на горизонт. Он
обнаружил оазис.

Да, пустыня уступала место оазису, оазису с водой, водой ясной, как
зеркало; водой, в которой отражалось железное дерево. Это был мираж, я понял
это сразу. Свершилось самое худшее. Никто не был в состоянии противостоять
сцене миража, никто. Я пытался обращаться к разуму и не ждать воды, потому
что знал: если жертва камеры пыток ждала воду, воду, в которой отражалось
железное дерево, и если после этого она подходила к зеркалу, ей оставалось
только одно - повеситься на железной ветке.

- Это мираж, - сказал я Раулю. - Только мираж! Не думайте, что вода
настоящая! Это еще один трюк с зеркалами!

Он сердито попросил меня оставить его в покое с моими зеркальными
трюками, пружинами, вращающимися деревьями и дворцом миражей. Я был бы либо
слепым, либо помешанный, сказал он, если бы думал, что вода, которая льется
там, между этими красивыми деревьями, не настоящая. И пустыня настоящая! И
лес тоже! Нет никакой необходимости пытаться увести его оттуда; ведь он
путешествует вокруг света.

Виконт тянулся к источнику шепча: "Вода! Вода!" Его рот был открыт, как
будто он пил. И я тоже непроизвольно сделал это, поскольку мы не только
видели воду, но и слышали ее. Мы слышали, как она журчит и плещется. Вы
понимаете слово "плещется"? Это слово, которое ощущается языком. Язык
высовывается изо рта, чтобы лучше прочувствовать это слово. Затем пришла
очередь самой невыносимой пытки: мы слышали дождь, а дождя не было.
Дьявольское изобретение. Я знал, как Эрик добивался этого эффекта. Он
заполнял маленькими камушками очень длинный и узкий ящик, частично
закупоренный внутри плоскими кусочками дерева и металла, которые
располагались через интервалы по его длине. Падая, камушки сталкивались с
перегородками и отскакивали один от другого, и в результате этого звука
создавалась иллюзия сильного дождя.

Вам надо было видеть нас, когда с вытянутыми языками мы ползли к воде,
плещущейся у берега реки. Наши глаза и уши были полны воды, но языки были
сухими, как пыль.

Достигнув зеркала, Рауль лизнул его, то же самое сделал я. Оно было
горячим.

Мы катались по полу с хриплыми криками отчаяния. Рауль схватил
единственный пистолет, который все еще был заряжен, и приставил его к своей
головы. Я посмотрел на пенджабское лассо у моих ног. Я знал, почему железное
дерево опять появилось в этой третьей сцене. Оно ждало меня! Но когда я
взглянул на пенджабское лассо, я увидел нечто, что заставило меня вздрогнуть
так сильно, что Рауль, который уже шептал:

"Прощайте, Кристина!", остановился в своем намерении убить себя.

Я схватил его за руку и забрал пистолет, потом подполз к тому, что
увидел.

Рядом с пенджабским лассо, в желобке пола, я только что обнаружил гвоздь
с черной головкой, применение которому я знал.

Наконец-то я нашел пружину! Пружину, которая откроет дверь и освободит
нас!

Я прикоснулся к гвоздю и повернулся к Раулю, широко улыбаясь. Гвоздь с
черной головкой поддался моему давлению. И затем... Затем открылась не дверь
в стене, а люк в полу.

Из отверстия немедленно хлынул холодный воздух. Мы наклонились над этим
квадратом темноты, как будто это был чистый родник. Мы буквально пили эту
холодную тень.

Что могло быть в этой дыре, в этом подвале, дверь которого только что
загадочно открылась в полу? Может быть, там была вода, настоящая вода.

Я протянул руку в тень и нащупал камень, затем еще один: лестница, темная
лестница, ведущая вниз. Рауль был готов броситься в дыру. Даже если бы мы не
нашли там воды, мы могли, по крайней мере, избежать сияющего объятия этих
отвратительных зеркал. Но я остановил молодого человека, потому что опасался
нового трюка монстра. Я стал спускаться вниз первым.

Винтовая лестница вела в еще более глубокую темноту. Какими чудесно
прохладными казались мне лестница и подвал! Эта прохлада, должно быть, шла
не от вентиляционной системы, которую Эрик построил как предмет первой
необходимости, а от самой земли, без сомнения, насыщавшейся водой на уровне,
которого мы достигли. И озеро, вероятно, было неподалеку.

Скоро мы опустились до последней ступеньки. Наши глаза начинали
приспосабливаться к темноте и различать очертания вокруг нас. Круглые
очертания. Я направил на них свет фонаря.

Бочки! Мы оказались, очевидно, в погребе, где Эрик хранил вино и, может
быть, питьевую воду. Я знал, что он большой любитель хорошего вина. А здесь
было много того, что можно пить.

Рауль гладил крутые бока, неустанно повторяя: "Бочки! Бочки! Как много
бочек!" Их действительно было довольно много, они выстроились в два равных
ряда. Бочки оказались небольшими, и я предположил, что Эрик выбрал такие для
того, чтобы легче было приносить их в свой дом у озера.

Мы исследовали их все по порядку, пытаясь найти хотя, бы одну
распечатанную. Но все бочки были хорошо закрыты.

Приподняв немного одну из них, чтобы убедиться, что она полна, мы встали
на колени, и острием небольшого ножа, который был у меня, я хотел уже
устранить пробку.

Но в это время мы вдруг услышали подобие монотонного песнопения,
доносившегося издалека, ритм которого я хорошо знал, потому что часто слышал
его на улицах Парижа:

- Бочки! Бочки! Есть бочки на продажу? Моя рука замерла.

- Это странно! - сказав Рауль. - Кажется, будто поют бочки!

Песнопение возобновилось, но на этот раз слышалось менее отчетливо.

- Ох! - воскликнул Рауль. - Могу, поклясться, что пение удаляется внутрь
бочки. Мы встали и обошли бочку.

- Это внутри! - повторил Рауль. - Внутри! Но мы ничего больше не услышали
и были склонны предположить, что наши чувства обманывают нас.

Мы опять стали пытаться открыть бочку. Наконец с помощью Рауля я извлек
пробку.

- Что это? - закричал молодой человек. - Это не вода!

Он поднес руки к фонарю. Я склонился над ними и немедленно ii бросил в
сторону фонарь так, что он разбился и погас.

В руках Рауля я увидел порох!

Глава 26
Скорпион или кузнечик?
(Конец истории перса)

И так, спустившись в погреб Эрика, я убедился в справедливости самых
своих ужасных догадок. Монстр не шутил, запугивая меня своими