первичная сложность не есть осознание самого этого соединения, синтеза
представлений, хотя предполагает именно его возможность[E45]. Кант во многих
случаях, когда говорит о трансцендентальном сознании, употребляет очень
странный термин, он говорит: неопределенное сознание. Неопределенное
сознание в данном случае то же самое, что вещь в себе или мир как X. Оно не
зависит от нашего категориального сознания, в котором мир уже необратимо
определился, выразился, .или получил выразимость, называемую мною языком. И
получил тем самым меру - меру измерения человеческого познания. Но внутри
сферы всегда есть это ядро, допущенный мир всех возможных миров, который
получает определенность лишь если случились такие акты
пространственно-временного созерцания, какие случились, и случилось то, что
оказалось или стало возможным в силу аксиомы согласования.
согласованность существ. Но неопределенный субъект, или неопределенное
сознание, как ядро трансцендентального сознания или трансцендентального Я
всегда должен иметься в виду и как тень сопутствовать, потому что он не
зависит от категориальной и созерцательной определенности, которая
коллапсировалась в виде нашего мира, скрыв, закрыв собой все неопределенное,
то есть мир как таковой. Попытка приписать тому, что определилось в языке,
свойства вещи в себе, есть гипостаз человеческого сознания, который, как
выражается Кант, разрушает единство применения разума. Это будет какая-то
психически фиксированная, говорящая точка нашего сознания, и если произойдет
такое чисто антропоморфное, антропоцентрическое закрепление на вещь в себе,
то есть этот определившийся мир не будет иметь шанс оставаться
неопределенным, то все целостные согласования и применения разума будут
разрушены. Весь наш опыт разрушится, если внутри него будет такая точка, в
которой мы сцепляем определившееся сознание и соответствующие категории с
вещью как таковой, с миром как таковым. Второй оттенок вещи в себе, о
котором я говорил, и есть допущение, начальная мысль Канта о метафизической
множественности миров. Интересно, что сам язык поверхности сферы может быть
нами понят и философски реконструирован только при допущении того, что сфера
отличается от своего языка. Но отличается не так, как что-то определенное
отличается от другого определенного, а отличается в принципе, как
неопределенное, невыразимое, но в то же время находящееся внутри нас, как
то, что бросает свет на все выразимое.
сознание, внутри него действует вещь в себе. Все языковые элементы есть
продукты самоаффекции, но они отличны от оставляемого неопределенным, от
аффинирующего, независимого мира. То, как вещь в себе действует в человеке.
Кант называет сверхъестественным, непостижимым внутренним воздействием. И
оно должно оставаться непостижимым, чтобы были постижимы явления, которые
порождаются в мире человека и в языке человека. Итак, человек есть,
во-первых, ходячая вещь в себе, и, во-вторых, человек есть аналогом
познания, то есть такой объект, который содержит язык, по аналогиям и
метафорам которого постигается все остальное. Поэтому в "Критике чистого
разума" Кант высказывает, казалось бы, мистическую формулу - что человек все
постигает через свою душу. На первый взгляд, это совершенно некантовская
формула, может быть, она ближе Лейбницу. Но речь здесь идет о том, что
естествопознавание есть естествоузнавание, а основа его возможности -
аналогия ("аналогия" языка как выразимости мира, ведь о многом можно судить
не по содержанию, а по одинаковой структуре выразимости; вот где Кант
показывает, что нет необходимости заглядывать вовнутрь и угадывать - мы
можем понимать по структуре выразимости). Так вот, "язык", то есть человек
(Платон сказал бы "символ-человек"), есть то, на чем вещь в себе засекается,
действуя на уровне трансцендентальной апперцепции - перцепции "себя" в
качестве познающего, в качестве существующего и допускаемого в своем
существовании законами самого мира, в котором случившееся существование
согласовано сразу по всему миру. Этот человек есть, конечно, аналогов
познания, и это объясняет неожиданную кантонскую формулу, что
миро-познавание есть мироузнавание через свою душу.
неопределенное существование, свободное от наших категорий и от наших форм
созерцания. И это существование не есть еще один объект дополнительно к
объектам опыта. Это просто существование, свободное от наших категорий. Мы
не должны удваивать наше мышление: допустив элемент, в котором мы растворены
(а мы растворены в элементе леи, трансцендентальном элементе), мы не должны
эксплицировать его в качестве еще одного очередного предмета в ряду
предметов опыта. Это незаконное удвоение должно срезаться. Помните, я в
самом начале своих лекций говорил о кантонской теме удвоения и срезания
третьего. Выполняя такую работу. Кант опирается на старую философскую
интуицию, лежащую в основе многих и разнородных своих применений. Эта точка
невыразимого - которая, однако, не есть нечто трансцендентное опыту, но
элемент или материал, из которого строятся узлы сети, - перемещающаяся
точка, которая всегда и везде, где воспроизведется мир, переместившись,
будет центром. Тем самым я еще раз напоминаю вам древнюю метафору, согласно
которой Бог есть бесконечная сфера, центр которой везде, а периферия нигде.
Причем эта метафора обратима, можно сказать, что периферия везде, а центр
нигде, потому что центр всегда будет там, куда зашло согласование, где
воспроизвелось существование, то есть он как бы нигде. И эта же аксиома
означает древнее здесь и сейчас, это аксиома настоящего; прошлое, будущее -
из настоящего. У Канта происходит переворачивание всей проблемы. Настоящее
как миг, нечто, всегда выступающее как подвижное состояние, а не как
последовательность, эмпирически располагаемая. Кант здесь вводит странный
ход, он говорит: трансцендентальное есть форма актуальности или актуализации
всего, в том числе и этого невидимого. Форма актуализации, или форма
актуальности невидимого, есть трансцендентальное. В этой актуализации, в
этом всегда здесь и сейчас - это всякий раз смещающаяся точка. Сейчас она
здесь, и совершенно не имеет значения, что потом, что было перед этим. И эту
точку Кант определяет как разум. Это точка, в которой нет смены состояний,
где нельзя сказать, что какого-то состояния не было и вот оно появилось. Так
Кант определяет разум. Так определяли раньше Бога. Я беру сейчас просто
разные повороты этого кристалла, и понять это на самом деле очень просто -
понять это можно или очень просто, или вообще не понять...
мы поняли друг друга, если мы понимаем, что согласованность является
условием акта понимания? Разве мое состояние понимания, если вы меня поняли,
сменилось вашим состоянием понимания? Разве между одним и другим есть
какая-нибудь последовательность? И разве можно что-нибудь вставить между
этим? Это непрерывное, одно поле, данное состояние, и в нем нет смены
состояний, нет последовательности. Ведь если мы поняли, то мы в одном и том
же состоянии и мы не можем говорить, что что-то передалось, что-то сменилось
и прочее. Это ведь ясно. Вот что имеется в виду в этих, казалось бы,
мистических и непонятных формулах Канта, когда он вдруг говорит совершенно в
декартовском духе, что разум есть то, в чем нет смены состояний, нет
последовательности расположения нашего сознания, которое понималось бы как
совокупность внутренних явлений, данных внутреннему чувству.
внутреннего со всеми вытекающими отсюда последствиями для понятия вещи в
себе, для того, что я называю темой Канта - это тема неминуемого удвоения в
мышлении и срезания, недопущения третьего. Мы рассматривали поверхность
Мёбиуса для того, чтобы представить, как можно в некоторой точке оперировать
чем-то иезависимым от различения внешнего и внутреннего. И я, если вы
помните, связывал это с темой выразимости мира и, соответственно, с темой
невыразимого. Теперь я хочу закрепить этот ход, сказав, что и при
неприменимости различения внутреннего и внешнего, а именно в ноуменальной
части человеческого мышления, которая распростерта в виде всеохватывающего
отношения, - выражать без различения внутреннего и внешнего мы ничего не
можем. Всякое нечто, что мы выразили, предполагает эту различенность. Хотя
условием возможности выражения является сверхчувственное - всепроникающее
трансцендентально и идеально первое начало, или трансцендентально первое
сознание, данное и существующее в одном экземпляре. И мы внутри него. Это
условие выражения. Однако выразить что бы то ни было мы можем только так,
что выраженное всегда уже будет содержать в себе различение внешнего и
внутреннего.
тяготения тему способности суждения, проблему идей и проблему синтеза. Для
этого я вернусь сначала к понятию трансцендентального Я. Трансцендентальным
Я обозначается также некоторое тождественное Я, которое не есть некий
предмет, который мы могли бы обнаружить в себе интроспекцией, рефлексией.
Когда Кант говорит о трансцендентальном Я, которое должно сопровождать наши
представления, он говорит не о том, что мы могли бы обнаружить в себе, в
нашем психологическом Я. Трансцендентальное, или тождественное, Я
обнаруживает себя не в некотором восприятии - оно не может быть предметом
восприятия, - не в каком-нибудь осознаваемом восприятии, но в тождестве
сознания, которое логически предполагается любым множеством перцепций,
минимально различных или дифференциально различных. Это тождество сознания
обнаруживает себя как часть любого отдельного опыта и, следовательно, как
нечто предполагаемое в акте интроспекции и поэтому самой интроспекции
недоступное. Мы не можем ухватить никакой интроспекцией то, что предположено
в самом акте, в самой возможности интроспекции, осуществляемой по отношению
к дифференциальному множеству, или множеству, минимально различных
восприятии.
представлять его в виде внутренности сферы, которая всегда дана на
поверхности, но представленное на поверхности не есть ее внутреннее, не есть
тот независимый мир, который мы должны вообразить себе помещенным внутри
сферы, поверхностью которой является двусторонний лист Мёбиуса. Так вот, то,
что Кант называет неопределенным сознанием (а этот термин все время
повторяется в "Критике чистого разума", там, где он анализирует идею Я и
Шилова Юлия
Черепнин Владимир
Херберт Фрэнк
Максимов Альберт
Соломатина Татьяна
Белов Вольф