Чтение 48–й страницы книги ~Женщины~

- Запуливайте.

- Кто был вашим любимым автором?

- Фанте.

- Кто?

- Джон Ф-а-н-т-е. Спроси У Праха. Подожди До Весны, Бандини.

- А где можно найти его книги?

- Я нашел их в главной библиотеке, в центре. Угол Пятой и Оливковой,
кажется?

- А чем он вам нравится?

- Абсолютной эмоцией. Очень храбрый человек.

- А кто еще?

- Селин.

- А почему?

- Ему вырывали кишки, а он смеялся и их тоже заставлял смеяться.

Очень храбрый человек.

- А вы верите в храбрость?

- Мне нравится видеть ее во всех - в животных, птицах, рептилиях, людях.

- А почему?

- Почему? Мне от этого лучше становится. Здесь вс дело в стиле перед
лицом отсутствия какого бы то ни было шанса.

- А Хемингуэй?

- Нет.

- А почему?

- Слишком мрачен, слишком серьезен. Хороший писатель, прекрасные фразы.
Но для него жизнь всегда была тотальной войной. Он никогда не давал воли,
никогда не танцевал.

Они закрыли свои тетрадки и испарились. Жалко. Я как раз собирался
сказать, что настоящее влияние на меня оказали Гейбл, Кэгни, Богарт и
Эррол Флинн.

Следующее, что помню - я оказался сидящим с тремя симпатичными
женщинами: Сарой, Кэсси и Деброй. Саре было 32, классная девка, хороший
стиль и доброе сердце. Светло-рыжие волосы падали прямо вниз, а глаза
дикие, слегка безумные. Кроме этого, ее перегружало сострадание,
казавшееся достаточно подлинным и, очевидно, кое-чего ей стоившее. Дебра
была еврейкой с большими карими глазами и щедрым ртом, густо заляпанным
кроваво-красной помадой. Ее рот поблескивал и манил меня. Я навскидку
определил, что ей где-то между 30 и 35, и она напомнила мне о том, как
выглядела моя мама в 1935 году (хотя моя мама была намного красивее).
Кэсси была высока ростом, с длинными светлыми волосами, очень молода,
дорого одета, модновата, хипова, подрубалась, нервная, прекрасная. Она
сидела ближе всех, сжимала мне руку и терлась бедром о мою ногу.

Когда она сжала мне руку, я вдруг осознал, что ее ладонь гораздо шире
моей.

(Хоть я и крупный мужик, мне всегда неловко за свои маленькие руки. В
период кабацких выебонов в Филадельфии я, тогда молодой человек, быстро
понял важность размера руки. Как я умудрился победить в 30 процентах своих
драк тогда - поразительно.) Как бы то ни было, Кэсси чувствовала, что
обходит остальных двух, а я не был в этом уверен, но смирился.

Потом надо было читать, и вечер сложился удачнее. Толпа та же самая, но
мозги мои занимала работа. Толпа теплела вс больше и больше, дико и
воодушевленно. Иногда зажигалось от них, иногда - от меня, обычно -
последнее. Как будто залазишь на призовой ринг: надо чувствовать, что
должен им что-то, иначе тебе тут не место. Я парировал, срезал и финтил, а
в последнем раунде раскрылся по-настоящему и вырубил рефери. Спектакль
есть спектакль.

Поскольку я набомбился предыдущей ночью, мой успех должен был выглядеть
странно.

Для меня, во всяком случае.

Кэсси ждала в баре. Сара подсунула мне любовную записку вместе с
номером телефона. Дебра оказалась неизобретательна - просто записала мне
свой номер. На мгновение - странно - я подумал о Кэтрин, потом купил Кэсси
выпить.

Кэтрин я никогда больше не увижу. Моя маленькая техасская девочка, моя
прекраснейшая из красавиц. Прощай, Кэтрин.

- Слушай, Кэсси, ты можешь отвезти меня домой? Я слишком надрался, один
не доеду. Еще один гон по поводу пьяного вождения - и мне каюк.

- Ладно, отвезу. Где твоя машина?

- На хуй. Тут брошу.

Мы уехали вместе в ее МГ. Как в кино. Я ожидал, что в любой момент она
меня выкинет на следующем же углу. Ей было за двадцать. Пока мы ехали, она
болтала. Она работала на музыкальную компанию, любила это дело, на работу
можно было приходить не раньше 10.30, а уходила она в 3.

- Неплохо, - говорила она, - и мне нравится. Я могу брать народ и
увольнять, я продвинулась наверх, но пока увольнять никого не приходилось.
Там хорошая публика работает, и мы выпустили несколько великих
пластинок....

Мы прибыли ко мне. Я откупорил водку. Волосы Кэсси спускались почти до
самой жопы. Я всегда был поклонником волос и ног.

- Ты в самом деле сегодня здорово читал, - сказала она. - Ты был
совершенно другим человеком, чем вчера вечером. Не знаю, чем это объяснить
но когда ты - в своем лучшем виде, в тебе есть такая... человечность, что
ли. В большинстве своем, поэты - такие маленькие самодовольные дрыщи.

- Мне они тоже не нравятся.

- А ты не нравишься им.

Мы еще немного выпили и отправились в постель. Тело у нее
поразительное, блистательное, в стиле Плейбоя, но я, к несчастью, был
пьян. Поднять-то я его поднял - и все качал и качал, хватал ее за длинные
волосы, вытаскивал их из-под нее и запускал в них руки, я был возбужден,
но сделать, в конце концов, ничего не смог. Я откатился, пожелал Кэсси
спокойной ночи и уснул виноватым сном.

Наутро мне было стыдно. Я был уверен, что никогда больше Кэсси не
увижу. Мы оделись. Было около 10 утра. Мы дошли до МГ и забрались внутрь.
Я молчал, она молчала. Я чувствовал себя дураком, но сказать было нечего.
Доехали до Улана, и там стоял мой синий фольксваген.

- Спасибо за все, Кэсси. Не думай слишком плохо о Чинаски.

Она не ответила. Я поцеловал ее в щеку и вылез из машины. Она, в своем
МГ, отъехала. В конце концов, как говорила мне часто Лидия:

Если хочешь пить, пей; если хочешь ебаться, выкинь бутылку на фиг.

Моя проблема в том, что мне хотелось и того, и другого.

Поэтому я очень удивился, когда пару ночей спустя зазвонил телефон, и там
была Кэсси.

- Что делаешь, Хэнк?

- Да вот, сижу просто....

- Чего не заезжаешь?

- Да я бы не против....

Она дала адрес - или в Вествуде, или в Западном Лос-Анжелесе, не помню.

- У меня много выпивки, - сказала она. - С собой брать ничего не нужно.

- Может, мне вообще не стоит пить?

- Вс в порядке.

- Если нальешь, выпью. Не нальешь - не буду.

- Не переживай, - сказала она.

Я оделся, прыгнул в фольксваген и поехал по адресу.

Сколько раз человеку может сходить с рук? Боги добры ко мне - в
последнее время.

Может, это проверка? Может, трюк какой? Откормить Чинаски, а потом
разделать напополам. Я знал, что это тоже мне светит. Но что тут сделаешь,
когда до 8 уже пару раз досчитали, и осталось всего 2 счета?

Квартира Кэсси была на третьем этаже. Казалось, она рада меня видеть.
На меня прыгнул большой черный пес. Огромный, разболтанный и мальчик. Он
стоял, возложив лапы мне на плечи, и облизывал мое лицо. Я столкнул его.
Он стоял передо мной, виляя жопой и умоляюще поскуливая. Черная и длинная
шерсть, по всей видимости, он был дворнягой, но какой же здоровый.

- Это Элтон, - представила его Кэсси.

Она сходила к холодильнику и достала вино.

- Вот что тебе следует пить. У меня такого много.

Она была в зеленом однотонном платье, плотно прилегавшем. Похожа на
змею. На ногах туфли, отделанные зелеными камешками, и снова я отметил,
какие длинные у нее волосы - не только длинные, но и густые, такая масса
волос. Они спускались, по меньшей мере, ей до попы. Глаза у нее огромные и
сине-зеленые, иногда больше синие, чем зеленые, иногда - наоборот, в
зависимости от того, как падал свет. Я заметил две своих книжки у нее в
шкафу - из тех, что получше.

Кэсси села, открыла вино и налила нам обоим.

- Мы как бы встретились с тобой неким образом в нашу последнюю встречу,
мы где-то соприкоснулись. Я не хотела, чтобы это ушло, - сказала она.

- Мне было в кайф, - сказал я.

- Хочешь амфетамина?

- Давай, - согласился я.

Она вынесла две. Черная пробка. Самые лучшие. Я отправил свою внутрь
вместе с вином.

- У меня - лучший торговец в городе. Слишком с меня не дерет, - сказала
она.

- Хорошо.

- Ты когда-нибудь зависал? - спросила она.

- Было время - пробовал кокаин, но я ломок не переваривал.

Боялся заходить на кухню на следующий день, потому что там лежал