нуж-на..." И в дом вошла бесчувственно, и любимую "Повесть о жизни" Па-
устовского уложила вполне равнодушно. Раскопала на антресолях чемодан-
чик-проигрыватель (еще из студенческих времен, но ничего не колыхнулось
в ней), присовокупив к нему картонную коробку "Страстей по Матфею".
задачке, которую Вадим бесплатно сделал для Аптекоуправления, она имеет
возможность доставать эти лучшие изобретения человеческого разума, не
бегая каждый раз за рецептом - а на это требуется целый день.
го-то душили. Положила на кухонный стол записку: "Живи один. Больше ме-
шать тебе не буду". Но, отойдя, подумала, что этот прощально-самоу-
бийственный тон может перепугать Аркашу, и написала по-новому: "Отдохни
от нас. Единственная просьба: поливай, пожалуйста, цветы". Положила ря-
дом пятьдесят рублей, себе оставив пять, и, не сознавая, что делает,
захлопнула за собой дверь.
нынешнего, составленного из бетонных плит, раскрашенных в праздничные
якобы цвета, а на деле - в грязно-линялые их вариации. Дом был возведен
будто на остывшем грязевом вулкане, среди жгутов окаменелой глины, одна-
ко и камень растекся бы в кисель под неутомимым дождичком из тех капель,
которые умеют точить камень. Опытные жильцы сходили с ладошки асфальта у
подъезда в желтый кисель только в резиновых сапогах, которых у нее не
было, поэтому она чувствовала себя запертой вдвойне.
пущенной, как та, в которой она ютилась, товар выбрасывали почти в бук-
вальном смысле этого слова: внезапно вкатывали проволочную корзину со
свертками, и Наталья не могла одолеть гадливости к рукам, рвущим друг у
друга жратву (они всегда будут что-нибудь выдирать друг у друга: не хлеб
- так машины, не машины - так должности: в жизни всегда есть место под-
вигам), и поняла, почему женщина в белом нечистом халате с таким победи-
тельным презрением ("Они еще хуже нас!") смотрела на жалкую утреннюю
схватку старух (от беспрестанных столкновений их палочек стоял сухой пе-
рестук, словно дралась орава скелетов). Два-три старика с клюками дра-
лись с неменьшим пылом, и это было особенно ужасно.
но по вселении она обнаружила, что не может проглотить ничего твердого -
горло сразу же перехватывал спазм. Только чашку-другую чаю без сахара ей
удавалось одолеть, да и то потом начиналась изнурительная, до головной
боли икота. Зато, машинально осматривая деревянные полки в магази-
не-квартире, бессознательно отыскивая там лекарство от несчастья, она
увидела ириски, и что-то под языком напомнило ей, какое это было ла-
комство в детстве.
ириски из тягучих сделались сыпучими.
усталости она падала без сил.
го, но видела только буквы. Наконец, в какую-то минуту, - "Стоило мне
нагнуться, поднять на дороге белый камень и сдуть с него пыль, чтобы,
даже не глядя, сказать, что это горячий от полуденного зноя морской зер-
нистый голыш, и почувствовать досаду от того, что невозможно описать
жизнь этого куска камня, длившуюся много тысячелетий", - в эту минуту
что-то в ней шелохнулось. Но это была завистливая горечь измокшего бро-
дяги, случайно заглянувшего в светящееся среди дождливой ночи окно, за
которым счастливая в своем эгоизме семья сидит за вечерним чаем вокруг
стола, где нет места чужаку. Ей тоже не было доступа в тот бесстыжий
мир, где можно любоваться ящерицами, снующими по оранжевой марсельской
черепице, когда человек, всеми брошенный, сидит в ободранной, выщерблен-
ной, пропахшей какой-то противной краской чужой квартире без умывальной
раковины, зато с подтекающим унитазом, а под ним - тряпкой, которую нуж-
но время от времени отжимать, а после мыть руки с мылом, выкупленным по
талонам. А он еще дразнит музыкой чужестранных имен, куда - прав Андрюша
- можно попасть лишь ценой бесчисленных унижений!
возмутительной ложью - да какая такая истина ему открыта, с каких таких
бессмертных небес наши муки выглядят мелкими и преходящими?!.
однажды под утро...
будто студенты на картошке. Но вместе с тем она знала, что они страшные,
только ни за что нельзя было, чтобы они догадались, что она это знает, и
она изо всех сил делала вид, что ей тоже ужасно весело, а уж они весели-
лись вовсю; но страшное время от времени проступало на их лицах и тут же
пряталось. Так, со смехом, они внесли ее в какой-то амбар - кажется, де-
ло и вправду происходило где-то в колхозе - и положили на мешок с капус-
той. И тут она почувствовала ненормальный холод капустных кочанов и по-
няла, что это человеческие головы. Они что-то успели заметить в ее лице
и разом сбросили маски...
тюрьму если уж не с радостью, то с очень большим облегчением. А за чаем
она вдруг заметила, что на улице солнце и глиняный кисель уже подернулся
корой, и несколько добровольцев прокладывают пунктирные тропки из бес-
хозных кирпичей, которых здесь можно было набрать на целый дачный посе-
лок. Мальчишка на большом, подплывшем глиной камне пробовал глубину в
неизведанном еще направлении: то опускал свой резиновый сапожок, то, по-
колебавшись, вытаскивал обратно. Наконец, собравшись с духом, шагнул с
камня, и - раз! - нога ушла в грязь выше колена. Два! - он выдернул ее
обратно, но уже без сапога - засиял босой ступней. Стал на камне на чет-
вереньки и, запустив руку по плечо, принялся шарить в глубине - хорошо
хоть рукав засучил. Ах, паршивцы, ах, паршивцы, любовно бормотала она.
("А что мои-то сейчас делают?..")
тила, что снова видит мир - хотя бы детей, на которых никогда не хватало
времени наглядеться вволю. Рыжий пацаненок карабкался по военно-патрио-
тической ракете, похожей на скелет акулы. Взобрался на самый плавник и
сиганул оттуда. Не устоял на ногах и ткнулся лбом в землю. У нее все
внутри екнуло, но он вскочил как ни в чем не бывало, чертенок. Рядом из
тонкой железной трубы бьет плоский и прозрачный, но, видно, сильный ве-
ер, и двое мальчишек заталкивают в него друг друга. Ах, паршивцы, ах,
паршивцы...
и те же жесты, как неизобретательные статисты в опере. Их дети были тут
же: надутая девочка лет трех, не сводившая глаз с чего-то под скамейкой,
и мальчуганчик лет пяти: сначала крутил хвост ослу-качалке, потом лег
животом на спину-чурбак и свесился, как джигит, возвращающийся из неу-
дачного набега. Молодой папа у коляски читал "Крокодил", изредка накло-
няясь к коляске, повелительно произносил что-то, - вероятно, "бай-бай".
еще могли быть вместе, а не бежать куда-то сломя голову, вечно опазды-
вая... И за чистотой можно бы следить поменьше... Вспомнилось: мыла
как-то пол - все бегом, все бегом, - отгоняя Аркашу, чтобы не путался
под ногами, а он все равно подобрался и уселся попой в таз с грязной во-
дой - и такое счастье на его личике просияло!.. А она его нашлепала -
тоже впопыхах, - новеньких штанишек было жалко до смерти. А что штанишки
в сравнении с улыбкой! Не знала, дура, что это и было счастье.
ты. Весь вечер будут решать, как его провести, пока он не кончится. Нет,
не может Аркаша надолго среди них застрять - на одной ненависти к "бур-
жуям" долго не протянешь. Правда, к нему заходят какие-то непохожие на
этих - пугает их вежливость. Но, может быть, мальчишки и правда все
должны попробовать сами - собственным сапожком нащупать у грязи дно?
зинчик за сметаной, разбавленной кефиром, и за прочим, чего бог выбро-
сит. Не ангелы люди, до того не ангелы, что иной раз и глядеть на них
мутит. Но когда их обижают, мучают - сразу такой нежностью к ним прони-
каешься!.. И вдруг она поняла, что жизнь выносима.
пичикам доскакала до асфальта, а там уже добралась и до автобуса, поход-
кой, более достойной всеми покинутой несчастной женщины. А когда увидела
свою родную контору со знаменем в три человеческих роста на фронтоне,
даже что-то теплое шевельнулось в душе. Андрей объяснял, почему собака
так яростно защищает хозяйский дом, хотя лично ей там принадлежит только
цепь и конура: она считает его своим, а не хозяйским домом.
перед знакомыми, но и тут попалась на глаза малярше:
день. За это время Наталья успела с нею познакомиться, разузнала, как
нужно разводить краску, чтобы можно было пользоваться катком, а не
кистью, и стала приглашать маляршу на чай, подстилая ей газету, чтобы
она не смущалась. Но все равно после ее ухода нужно было проходиться со
шваброй и оттирать клеенку на столе от белых локтей. Клонская с Риммой
иронически улыбались, но остальные считали кощунственным брезговать тру-
довой грязью.
за столиком посиживают.
принципом "Человек в спецовке всегда прав", постаралась принять ее слова
со всей самокритичностью. Но вспомнилось вдруг, какие лица бывают у ре-
бят после ночной смены... А эта перетрудилась, в дверь скоро не проле-
Лукин Евгений
Земляной Андрей
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Афанасьев Роман
Круз Андрей