вздохнул.
всех красивые, с мыслью в глазах. Странно, вроде бы попали в Америку,
хорошо зарабатывают, все сыты и в безопасности, за детей и жен сердце не
болит, накупили блестящих новеньких автомобилей, ан нет! Сидит червячок
внутри, вырывается наружу ненависть, искаженная доморощенной идеологией,
нетерпимость, жестокость. Они заводят свои порядки, требуют чтобы им
подчинялись, вводят униформу и своеобразную американскую прописку,
как-будто хотят построить свою маленькую тоталитарную империю в этом ва-
кууме.
равдывая все идеологией, как крестоносец или инквизитор, слепо веря в
свою правоту. И ведь явно неординарный парень, с хваткой, с талантом и
острым аналитическим умом. Не дай Бог такому оказаться у власти в удоб-
ный момент, он будет опаснее десятка дураков. Даже тот же Гитлер, хотя и
был незаурядным оратором и истериком, все же вышел из пивных, неудавших-
ся художников и фельдфебелей, иначе весь мир бы носил свастику. Да и Ио-
сиф Джугашвили был все-таки недоучившимся семинаристом. Будь он поумнее,
не устрой террора и аппаратных чисток, вся Европа ходила бы под его
портретом под барабанную дробь и учила бы теорию великой пролетарской
революции, а Сибирь была бы покрыта концентрационными лагерями для унич-
тожения буржуев и гнилой европейской интеллигенции. Всех бы их туда, ху-
дожников, поэтов, Эйнштейна с его антимарксистской относительностью,
Нильса Бора обязательно, а датского короля с английской королевой к
стенке по стопам Романовых... Что же это за зараза сидит внутри людей и
движет ими? Что нужно тому же Борису? Больше денег? Нет, он достаточно
умен, чтобы понимать, что деньги проще делать другими способами. Что
еще? Пожалуй, что власть, нет даже не столько власть, сколько желание
переделать окружающий мир по своим меркам, унифицировать его в соот-
ветствии со своей идеологией. А это значит подравнять рубанком слишком
длинные и неровные конечности, расплющить или убрать тех, у кого слишком
выпирающие носы, подрезать длинные шеи, постричь волосатые головы, унич-
тожить тех, кто раздражает взгляд, ввести универсальный порядок, строгую
казарменную дисциплину, полосатые рубашки, чтобы сердце радовалось и от-
дыхало в наступившей гармонии.
в чем-то свою неполноценность по сравнению с другими людьми, что завиду-
ет тому же Ефиму, Эйнштейну, даже мне, ревнует, когда у кого-нибудь по-
лучается хороший результат, и в эти минуты ощущает свое бессилие. Ведь
гений и злодейство две вещи несовместные..."
лая и враждебная рука беспощадно зажала его в кулаке и не хотела отпус-
кать. Он достал из сумочки таблетку нитроглицерина и проглотил ее. Тупая
боль продержала его еще несколько минут и начала отступать. "Чего это я?
- удивился он. - У меня такой результат здесь на листочках, пальчики об-
лижешь." - Академик как гурман подошел к столу и еще раз пробежал взгля-
дом по столбикам цифр и уравнений. Почему-то на этот раз он не ощутил
почти никакой радости от своих результатов. Перед глазами стояли холод-
ные глаза Бориса и металлическая блестящая поверхность злосчастной подс-
тавки, изрешеченная просверленными отверстиями, как будто по ней прош-
лась пулеметная очередь. "Дырки, дырки, - с тоской подумал академик. -
Надо поскорее вызывать ребят и начинать потихоньку эксперименты. "
ривал Ефим и, насколько я понимаю, меня перевели к вам в штрафную роту.
вился, но помня о том, как в первый момент ему показался симпатичен Бо-
рис, он уже боялся доверять своим ощущениям.
цатого столетия? - осторожно спросил он, начав издалека.
ничего не добьетесь! - Олег подмигнул академику, и они оба весело и об-
легченно рассмеялись.
вокруг, и из моего окна, вместо привычного пейзажа Литтл-Три виднелись
лишь неясные контуры ближайших деревьев, да и те время от времени пол-
ностью исчезали в налетавших клочьях тумана.
отхлебнул горячий кофе. Через несколько минут надо было уже выходить из
дома и садиться за руль. Неожиданно на стене заверещал телефон.
под начальством Леонида и жившего на соседней улице. - Не сможешь меня
сегодня подвезти на работу?
манде, он тем не менее часто присутствовал на совещаниях и явно был вы-
делен из массы бывших советских специалистов, выполнявших черновые рабо-
ты. Уже один тот факт, что Леонид когда-то хлопотал перед Пусиком о том,
чтобы выписать Сергея в Америку, говорил сам за себя.
ропливо сделал глоток кофе и вышел в холл.
ночной рубашке открыла дверь и укоризненно смотрела на меня. Какая-то
неистовая и безумная убежденность в ее глазах испугала меня.
управляющему! - старушка неожиданно сильно хлопнула дверью, и настроение
у меня испортилось.
на асфальтовую дорожку. Я с удивлением обратил внимание на то, что Сер-
гей еле идет, с трудом передвигая ноги.
щейся рукой с мелко дрожащими пальцами закрыл дверь. Я с ужасом заметил,
что глаза его лихорадочно горят, а лицо покрыто мелкой сыпью с отврати-
тельными гнойными волдырями.
разное заболевание, ты половину компании заразишь! Смотри, ты же с тру-
дом передвигаешься, наверняка у тебя температура...
просто безумие, отлежись дома, попей лекарств...
денье. - А то опоздаем, не дай Бог!
мелькали проезжающие навстречу автомобили. Сергею явно становилось все
хуже и хуже, он часто дышал, вцепившись рукой в сиденье и несколько раз
вытирал пот со лба. "Вот угораздило, - думал я, - того и гляди подцеплю
от него какую-нибудь заразу."
зданию компании.
дойти до своего рабочего места. Он сел за стол, пододвинул к себе нес-
колько листов с чертежами, непонимающим взглядом посмотрел на них и уро-
нил голову на стол, продолжая тяжело дышать.
садись сейчас же ко мне в машину и поедем домой или в больницу.
Сергей, схемы готовы?
вый каскад закончен! - и он протянул начальнику большой чертеж. Я с
удивлением смотрел на мгновенно преобразившегося больного. Если бы не
сыпь и мелкая дрожь в пальцах, можно было бы подумать, что он совершенно
здоров.
заканчивай второй каскад, чтобы к обеду был готов.
стол.
нялся вскоре предстоящим получением вида на жительство в Америке, кото-
рый ему оформляла компания. "Больные нам не нужны", - перефразировал я
много раз услышанные высказывания начальства. Звучало вполне убедительно
и правдиво. "Только бы из-за них всех не подцепить ничего," - снова с
беспокойством подумал я.
углу комнаты сидели побелевшие от страха представители низшего Пусиковс-
кого звена из бывших профессоров и доцентов и, втянув голову в плечи,
Корнев Павел
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Глуховский Дмитрий
Зыков Виталий
Майер Стефани