веревке за собой волокла?
Лантхильда на брозара напустилась. Да уж, конечно. Они-то с Вавилой сюда явилась
на все готовенькое. А о Сигисмундсе никто и не позаботился. Сигисмундсу молоко
свежее надобно, а не та срэхва, что "ИН СУПЕРМАРКЕТАМ" продается. (Слово
"супермаркет" Лантхильда бойко выговорила по-русски - Сигизмунд, заслышав, аж
вздрогнул.) Вот и взяла она, Лантхильда, с собою гайтса. Ибо нужен гайтс в
хозяйстве, а здесь его не купишь. Днем с огнем не сыщешь. Редкое животное в этих
краях. Вот и годиск-квино говорит: йаа, Лантхильд, нужен Сигисмундсу гайтс!
- Где коза-то? - напирал Вамба.
Лантхильда заревела и бросилась к Сигизмунду искать защиты.
Сигизмунд рявкнул на Вамбу:
- А ну, не трожь!
И сам на себя подивился. Лантхильда, чуть отвернув от груди Сигизмунда голову,
что-то сказала Вамбе - бесстрашно и победоносно. Вамба обиделся и ушел.
Вынесло Лантхильду - она не ведала, куда. Вероятно, в район улицы Марата.
Посмотрела она, бедненькая, туда-сюда, глядь: тачка едет! Уверенно голоснула.
Видела, как это делается.
Она-то как думала? Сядет она в тачку, скажет водиле: "Сигисмундс!" - он ее и
отвезет. Здесь-то, в бурге, все должны друг друга знать! Вот и у них в бурге все
друг друга знают...
А он сперва возил-возил, охотно так возил, разговаривал с ней. Потом вдруг
свирепеть стал, выбрасывать Лантхильду из тачки начал. Она, конечно, упиралась.
Но он ее все-таки выставил. Стал требовать чего-то. Она заплакала. Он ругаться
начал...
А тут... А тут и махта-харья Сигисмундс подрулил!.. Короче, вот как хорошо и
презабавно все обернулось.
Сигизмунд слушал и млел от запоздалого страха. Похоже, Лантхильда и не
подозревает, что все могло обернуться и иначе.
Скалкс Дидис неумело чистил картошку, недоверчиво поглядывая на незнакомый
продукт. Лантхильда время от времени понукала его.
Сигизмунд велел супруге оставить бурную кухонную деятельность. Всучил ей
вошебойку, шампуни и три тренировочных костюма. Велел взять на себя руководство
операцией.
Так. Веселый квартет с реки Быстротечной на время занят делом и тем самым
нейтрализован. Самое время навестить вандальский взвод, сидящий под землей.
Господи, свалились на его голову! А вдруг там действительно еще человек десять?
Что с ними делать? Усыпить? Может, и в самом деле усыпить? Почему выпускник
ЛИТМО должен решать такие проблемы? Блин, может их всем скопом в монахи
постричь? Надо с Федором посовещаться. Вдруг у отца Никодима выходы какие-нибудь
есть - на Соловки или еще куда подальше... Все гуманнее, чем казнить. Усыпить,
ослабить волю, усилить внушаемость, обратить в христианство, вдолбить догматы -
и постричь. На всю операцию - три дня.
Ладно. В самом деле надо сходить и посмотреть.
Сигизмунд облачился в "униформу", взял железки и привычной дорогой потопал к
заповедному люку.
* * *
В терминале-приемнике было тихо. Свет горел, как его оставил Сигизмунд. Никаких
взглядов в спину, никаких приступов неосознанного ужаса. Только плохело при
мысли о том, что за дверью, возможно, сидит один или несколько "родовичей".
Сидят и ждут, бедолаги, как бы им усугубить проблемы и без того нелегкой жизни
С.Б.Моржа.
Трепеща, Сигизмунд прильнул к окуляру "перископа"...
На нарах лежало животное. Белое. С рогами. Больше всего оно напоминало козу.
Даже глядя в наблюдательное устройство становилось ясно, что животное безнадежно
мертво. Один козий глаз остекленело глядел в лампочку.
Вспомнились слова покойного Федора Никифоровича - вот блин, нашел место, где о
покойном вспоминать! - "Не обольщайтесь мнимой неподвижностью объекта. Это может
быть военная хитрость".
Ладно уж. С козой, даже с пустившейся на военные хитрости, он как-нибудь
справится.
Сигизмунд отомкнул дверь и проник в камеру. Постоял, опасливо глядя на козу. Из
ржавого крана тихо капала вода. Коза по-прежнему не подавала признаков жизни.
Сигизмунд приблизился к нарам. Коза лежала себе, вольно разметав раздоенное
вымя. Несчастная скотина. Подпала под эксперимент.
Преодолевая брезгливость, Сигизмунд ухватил ее за рог и сбросил с нар. Коза
стукнула об пол, как полено, но не издала ни звука. Сигизмунд подождал еще
немного - нет, дохлая. Раз-два взяли!..
Выволок ее из камеры, подтащил к краю колодца, взял багор. Стараясь держаться
подальше от края, спихнул животину в бездну. Внизу шумно плеснуло. Готово. От
трупа избавились.
Сигизмунд хозяйским глазом оглядел предбанник: все ли в порядке. Ощутил вдруг
нелепое желание покрасить стеллаж.
Ладно, на хрен. Нельзя в это с головой втягиваться, иначе или крыша поедет,
или... Кстати, все-таки непроясненным остается вопрос: насколько связаны с
Анахроном его хранители. Не оттого ли дедок помер, что темпоральный монстр
рыгнул? Может быть, конечно, и совпадение...
Перед тем как закрыть камеру, зашел туда еще разок. Заботливо перестелил на
нарах одеяло. Непонятно, откуда и как приземлилась туда злополучная коза, но
одеяло оказалось совершенно скомкано. Непорядок... Для бодрости напевал "Марш
энтузиастов":
Нам нет преград
На суше и на море...
А одеяло-то, небось, лет тридцать в химчистку не отдавали...
...И тут это случилось. Накатило. Сперва пришел гул. Ничего, умудренно утешил
себя Сигизмунд, обычный феномен Анахрона. Об этом еще в дремучие тридцатые знали
и боялись, но не страшились - так, кажется, покойный Никифорович объяснял?..
Старательно не страшась, Сигизмунд шагнул к выходу - от греха подальше - и в
этот момент его скрутило. Все вокруг сделалось угольно-черным... и потеряло
цвет. К горлу подкатила невыносимая тошнота, сердце стукнуло и остановилось.
Сигизмунд почувствовал, что умирает. Он умирал ВЕЗДЕ, каждой клеткой насмерть
перепуганного тела. И прежде чем успел что-то сообразить, упал в тоннель и
полетел с головокружительной быстротой. Скорость все нарастала. Он не то падал,
не то возносился, не то несся вперед... Он летел, летел навстречу бесконечно
далекому, недосягаемому свету...
...И вдруг - врезался в этот свет! Свет же оказался вязким, точно мед.
Сигизмунда обступил густой воздух, который невозможно было вдохнуть. Сигизмунд
забарахтался. Со всех сторон наплывали картины, видения, запахи. Все это было
незнакомым, странным, все это существовало одновременно, наслаиваясь друг на
друга. Сигизмунд отчаянно замахал руками, пытаясь выплыть, точно лягушка из
ведра с молоком. На миг картина перед глазами сделалась ясной: невысокий
песчаный откос и наверху - Вамба с Вавилой. И еще какие-то люди. Они пялились на
него. Их фигуры были неестественно вытянутыми, как бы искаженными. Сигизмунд
видел их на фоне яркого синего неба с белыми облаками. Видение длилось всего
миг. Небо из синего стало фиолетовым, потом покраснело, сделалось
угрожающе-багровым... Сигизмунд понял, что умирает. Легкие разрывались...
...Он очнулся на полу камеры. Скомканное одеяло лежало у него на груди.
Сигизмунд шумно застонал, не стесняясь жалеть себя. В предбаннике кто-то
кашлянул.
Сигизмунд вскочил, шатнулся к двери. Никого. Показалось. Снова накатила тошнота.
Тихонько завывая, он опустился на нары и повалился набок. Полежал немного.
Вроде, отпустило. Рот был полон тягучей слюны.
Сигизмунд сполз с нар, прополоскал рот водой из крана. Вода противно отдавала
ржавчиной. Тогда Сигизмунд взял термос, заготовленный им собственноручно для
"пришельца", и на полном законном основании выхлебал тухловатый сладкий чай.
Глава двенадцатая
В квартире пахло, как в казенной бане. Было жарко и влажно. Навстречу Сигизмунду
выскочил кобель; следом степенно вышла Лантхильда с мокрыми волосами. Молоток и
ножницы опять висели над входом.
У Сигизмунда раскалывалась голова. Руки дрожали, к горлу то и дело подкатывал
комок. Сигизмунд избавился от ватника и, пошатываясь, побрел по коридору -
отмывать руки. Сунулся в ванную - там было весело: густая пена перетекала через
край, из пены торчала распаренная физиономия с рыжей бородой. Затрясла
бородищей, залыбилась. Сигизмунд молча закрыл дверь.
Вымыл руки на кухне. Проглотил две таблетки анальгина и одну аспирина. Пошел и
упал на тахту. Только сейчас он понял, насколько вымотан.
В гостиной бубнили три голоса. Дом был заполнен чужой речью.
...Из черного забытья Сигизмунда вырвал ого. Взревел дурными голосами дебильного
американского мультсериала. Голосам вторило грубое ржание. Ногам почему-то было
сыро. Сигизмунд открыл глаза. Он лежал лицом к стене. В ногах у него разметался
мокрый кобель. Когда Сигизмунд, приподнявшись на локте, повернулся, он узрел три
спины, обтянутые дешевыми спортивными костюмами: "родовичи" восседали рядком на
тахте, пялились в ого, ржали и гортанно переговаривались.
В голове Сигизмунда медленно заворочалась мысль: их же четверо было... где-то в
недрах квартиры скрывается четвертый...
Стоило Сигизмунду пошевелиться, как Лантхильда обернулась в его сторону. Она
сияла, как медный грош. Любо ей, видите ли. Еще бы, вся родня тут до кучи,
одного только аттилы любимого не хватает...
Вамба с Вавилой явно обрадовались пробуждению Сигизмунда. Заговорили с ним,
стали по плечу его хлопать, наперебой рассказывали что-то. Видимо, ванна
произвела на них неизгладимое впечатление.
Сигизмунд, кряхтя, сел. "Родовичи" подвинулись, дали ему место у экрана.
Несколько секунд Сигизмунд тупо глядел в телевизор. На экране мельтешила
писклявая муть. У Сигизмунда в голове все гудело. Немного придя в себя, он встал
и пошел прочь. Вавила что-то сказал ему вслед. Видимо, удивлялся - куда это
Сигисмундс уходит, когда по ящику такое диво показывают.
Сигизмунд не сомневался ни мгновения, что эти мудозвоны решили не переводить на
скалкса драгоценные шампуни. Так оно и оказалось. Раб обнаружился в "светелке",
безнадежно грязный. Он дрых.
В коридоре было полно мокрых следов. Сигизмунду сделалось неуютно до смертного
воя. Пытался убедить себя хлипкими доводами, вроде того, что куча народу живет в
Сертаков Виталий
Курылев Олег
Буркатовский Сергей
Маккарти Кормак
Гуль Роман Борисович
Херберт Фрэнк