доносились отдаленные голоса, плач ребенка, звяканье посуды, звуки радио,
вой пылесоса, сбивчивая игра на фортепиано, визгливая женская перебранка -
дом жил, не подозревая, что происходит в подъезде.
кого-то. Хлопнула входная дверь. Ключников узнал Федосеева, тот
приблизился с радушной улыбкой.
обратился Федосеев, словно искренне был рад встрече; глаза его, однако,
смотрели цепко, взгляд колол остро, как шило. - Куда ты исчез? А мы ждем,
ждем, беспокоимся... Думали, пропал парень. Хоть бы весточку подал, не
чужой вроде.
только начинается.
сейчас свободен? Все заняты. Но одни об отечестве пекутся, а другие о
себе. Неужто минуты свободной нет? Ради общего дела... - Федосеев говорил
благожелательно, с мягким укором, сердечно, с дружеским сожалением. - Ты
что думаешь, дружок, у нас танцы под радиолу? Захотел, пришел, захотел,
ушел. Нет, милый, у нас организация. Серьезное дело. Ты что это вздумал?
Вступил, изволь работать.
получал?
Федосеев и улыбнулся скорбно. - Нехорошо.
Я ночь не спал.
Федосеев. - Ты думаешь, от нас так просто уйти? К нам попасть трудно, а
уйти еще трудней.
изображая опытных, видавших виды охранников. Но они не были
профессионалами, он сразу их раскусил, это были самоучки, поигрывающие
мускулами. Им явно льстила их роль, но они не бывали в серьезных делах, не
смотрели смерти в глаза, они просто рисовались, выдавая себя за тертых
калачей, крутых ребят, с которыми шутки плохи; они нравились себе, но они
были любителями и не подозревали, что можно в один миг распрощаться с
жизнью.
последствия, он всегда старался избежать столкновения, медлил в надежде,
что обойдется. Судя по всему, его пытаются проучить, однако слишком они
были уверены в себе, в своем превосходстве: парни играли в сильных и
смелых мужчин, которым сам черт не брат.
напомнил Федосеев.
Вы, Федосеев, поймите, я сам по себе.
простим, либо держи ответ. У нас ведь не проходной двор. Ты сам к нам
пришел, никто тебя не неволил. Так что решай... Мы пока с тобой мирно
толкуем, но терпение наше на исходе.
рядом, чтобы отразить первый удар.
Прогулочные теплоходы неторопливо шли вверх и вниз по течению, иногда мимо
проплывали большие груженные баржи, осторожно вписываясь в гранитные
излучины реки.
безмятежность. Неожиданно Бирс почувствовал тревогу. Он знал за собой это
свойство: без видимой причины вдруг появлялось смутное беспокойство,
предчувствие опасности. Как правило, ощущение не было напрасным, надо было
лишь прислушаться к себе, поймать его, не отмахнуться.
вспомнил, как, высадив Ключникова, краем глаза заметил стоящие поодаль
машины. Едва Ключников скрылся в подъезде, из машин выскочили какие-то
люди, поспешили за напарником следом. Антон не придал значения, голова
была занята предстоящей встречей с Джуди, а сейчас он вспомнил и
почувствовал беспокойство.
воспитательную работу проводишь, - Ключников мотнул головой на свиту. -
Чтоб не дурили и от дела твоего не отлынивали. Хочешь показать, что их
ждет? Напрасно, на мне не покажешь. Ты думаешь, шестерых привел? Зря,
Федосеев. Они мальчишки, родители дома, вся жизнь впереди... А ты их под
смерть подводишь.
молодняк привел. Убью или покалечу. Зачем? - он говорил неохотно, с
мрачным недовольством, точно на него навесили обузу и хочешь-не хочешь, а
повинность отбудь. И он видел, юнцы задумались, лица у них стали
напряженными, в глазах появилась озабоченность, которая предшествует
страху, словно навстречу повеял ледяной ветерок.
еврейка приворожила? С ней мы еще поговорим, - пообещал Федосеев.
дорогу, это я тебе обещаю.
на каждом шагу. У нее таких, как ты...
как бы призывая свиту в свидетели. - Ах ты, мой милый! Баиньки захотел...
- и неожиданно, не меняя ласкового выражения лица, сердечно
поинтересовался. - В еврейскую постельку?
жидовкой спутался?! - лицо его исказилось от ненависти. - Народ предаешь?
Сбежать хочешь?!
воспитательную работу, и не будь зрителей, он не подумал бы устраивать
сцену.
Федосеев, грозя кулаком.
появился его напарник Антон Бирс собственной персоной. Это было так
удивительно и непостижимо, что Сергей не выдержал и улыбнулся: вдвоем они
эту команду могли размазать по стене.
присутствующим и любезно глянул на Федосеева. - Вы, сударь? Подумать
только: вышибать мозги живым людям! Им же больно будет!
настороженно смотрел на пришельца.
улыбкой Бирс.
двери. - Запомни, Ключников: от нас не уйдешь! - крикнул он с порога и
вышел; следом за ним торопливо выкатилась свита.
Антона к машине.
они поозирались внимательно, ощупав взглядами переулок, дома и подворотни:
нигде не было ничего подозрительного.
поднялся наверх.
нашел. Похоже, она вообще не ночевала дома, видно, осталась у кого-то или
всю ночь прожигала жизнь в компании. И выходило, что Федосеев прав. "Прав,
прав!" - сверлила назойливая мысль - некуда было от нее деться.
табурете посреди большой комнаты. Он не знал, что делать, все стало пустым
и бессмысленным, он не знал, что дальше.
отсутствие хозяев, ему стало неуютно в огромной безлюдной квартире.
Вздумай он искать Аню, он даже не знал бы, кому звонить. Он был отрезан,
от ее жизни, которая шла где-то помимо него, ее друзья, подруги, знакомые,
их дома - весь пестрый московский мир существовал отдельно, и сейчас
Ключников не знал, что делать, к кому обратиться.