каждый из них был способен. На женщине был темно-розовый халат с пучком
пыльных бумажных маков - реликвия, сохранившаяся еще со Дня поминовения. В
то время как их губы впивались друг в друга, часы приятно пробили
половину. Роз смотрела на них, стоя у подножья лестницы. За одну ночь она
прожила целую вечность. Теперь она знала об этом все.
коротка.
общительной. Пригладив рукой свои волосы, она спустилась вниз по лестнице
к Роз и прижала к ее щеке губы, влажные и цепкие, как морской анемон. От
нее слегка пахло застоявшимися духами "Калифорнийский мак".
жестом она как бы представила Роз полуголого мужчину, темную пустую
лестницу, убогую кухню. Затем зашептала тихо, так, чтобы Дэллоу не мог ее
расслышать: - Ты ведь никому не скажешь, милочка, что видела нас? Билли
взбесится, а ведь в этом ничего нет плохого, право же, совсем ничего.
засасывала - едва успела пройти через таможню, как уже подписаны документы
о гражданстве и она внесена в список призывников...
нам тоже друг. Скоро ты увидишь наших мальчиков.
Кто-то долго звонил, страшно ругался и колотил в дверь ногами.
повторил Дэллоу.
ступеньке как раз над Роз. - Если тебе когда-нибудь понадобится почистить
платье, лучше всего отдать его Билли. Хотя мне бы, наверно, не следовало
бы об этом говорить. Никто лучше Билли не выводит жирные пятна. И со своих
жильцов он почти ничего не берет. - Она наклонилась и положила веснушчатый
палец на плечо Роз. - Твое-то вполне можно просто погладить.
доверительно зашептала, - заставь своего муженька купить тебе новое. -
Затем, подобрав полы полинявшего халата, она взбежала по лестнице. Роз
увидела мертвенно-бледную ногу, покрытую рыжеватыми волосами и похожую на
какое-то подземное существо; стоптанная домашняя туфля захлопала по
толстой пятке. Ей казалось, что здесь все очень добрые, - как будто их
объединяло братство смертного греха.
гордостью. Она стала одной из посвященных. И уже испытала все то, что
знает каждая женщина. Вернувшись в комнату, она уселась на кровать,
посидела и услышала, как часы пробили восемь; есть ей не хотелось ее
охватило чувство безграничной свободы - ничего не нужно делать в
положенное время, не нужно ходить на работу. Перетерпишь немного боли,
зато сразу же попадешь в мир полной независимости. Сейчас ей хотелось
только одного: чтобы другие узнали, как она счастлива. Она ведь может
теперь прийти к Сноу, как любой посетитель, постучать ложкой по столу,
чтобы ее обслужили. Она может похвастать... Сначала это казалось
несбыточным. Но, сидя на кровати и не замечая, как бежит время, она пришла
к мысли, что это вполне может осуществиться. Меньше чем через полчаса кафе
откроют к завтраку. Вот только как с деньгами... Роз задумчиво остановила
взгляд на мыльнице. Она подумала: "В конце концов, мы ведь вроде бы
женаты... так или иначе; а он мне ничего не подарил, кроме этой пластинки,
не пожалеет же он для меня... полкроны..." Встав с постели, она
прислушалась, затем, тихо ступая, подошла к умывальнику. Но, держа пальцы
на крышке мыльницы, она помедлила - кто-то шел по коридору: пожалуй, не
Джуди и не Дэллоу, может, это человек, которого звали Билли. Когда шаги
затихли, она подняла крышку и, развернув бумажки, достала полкроны. Ей и
раньше случалось таскать печенье, но деньги она никогда не воровала. Она
ожидала, что почувствует стыд, но стыда не было, только странный прилив
гордости. Такое чувство испытывает новенькая, когда ей удается сразу самой
разгадать таинственную игру с паролями в которую играют школьники на
спортивной площадке.
вспомнила, только услышав звон церковных колоколов, разносившийся над
Брайтоном. Утреннее солнце вернуло ей чувство свободы, чувство
освобождения от безмолвных молитв у алтаря, от страшных клятв, которые
даешь в исповедальне. Теперь она навсегда связана с иным миром. Монета в
полкроны была как бы медалью за заслуги... Люди возвращались с ранней
мессы, начинавшейся в половине восьмого, другие шли на позднюю, к половине
девятого; она, словно шпион, следила за тем, как они идут в темной одежде.
Она не завидовала им и не презирала их - у них был свой путь к спасению, у
нее же был Пинки и вечные муки.
Мейси накрывала несколько столиков - единственная девушка, которая ей
нравилась, новенькая, как и она сама, и, пожалуй, немного постарше. Роз
наблюдала за ней с тротуара... Вот появилась Дорис, старшая официантка, со
своей обычной усмешкой; она совсем ничего не делала, только провела
тряпкой там, где Мейси уже прибрала. Роз плотно зажала в руке полкроны; ну
что ж, теперь ей нужно войти, сесть, сказать Дорис, чтобы та подала ей
чашку кофе и булочку, дать ей на чай пару медяков. Она всех их может
облагодетельствовать. Она теперь замужем. Уже женщина. Она счастливая.
Что-то они подумают, когда увидят, как она входит через парадную дверь?
причитать? Как ей тогда вести себя, как похвастать своей свободой? Сквозь
окно витрины она встретилась взглядом с Мейси, та застыла, уставившись на
нее, с тряпкой в руках, худенькая, юная, как будто ее собственное
отражение в зеркале. А она стояла там, где когда-то стоял Пинки, на улице,
и глядела в зал. Вот это священники и называют единой плотью. И так же;
как она сама несколько дней назад, Мейси подала ей знак - скосила глаза и
незаметно кивнула головой в сторону боковой двери. Она, конечно, могла бы
войти и в парадную дверь, но подчинилась призыву Мейси. Как будто делала
привычное дело.
себе, оттого что ее переполняло только счастье.
замуж.
хотела обидеть подружку. В порыве жалости она проговорила:
ею картину собственного счастья. - Иногда он плохо со мной обращается. Ох,
прямо тебе скажу, - убеждала она, - не всегда это так уж сладко.
если не всегда сладко, тогда что же? Она машинально возвращалась в пансион
Билли, так и не позавтракав, и все продолжала думать: а что же я сделала,
чтобы заслужить такое счастье? Согрешила - вот где была разгадка, получила
свой кусок пирога в этом мире, а не загробном; но ее это не пугало.
Проклятье легло печатью на них обоих, подобно тому, как его голос
отпечатался на эбонитовой пластинке.
воскресные газеты, ее окликнул Дэллоу:
мать никогда не была так счастлива.
полистать какую-нибудь воскресную газету. - В комнате за лавкой кто-то
заводил патефон. Она спросила у хозяина: - Можно мне как-нибудь прийти
сюда послушать пластинку, которую мне подарили?
Эриксон Стивен
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Володихин Дмитрий