на мгновения, чтобы заглянуть в карту да чуть перевести дух. Федор,
превозмогая боль, отказывался от более длительного привала, но ему
становилось все хуже и хуже. Савелий страдал от того, что ничем не может
облегчить его муки. Он пытался отвлечь его от боли, рассказывая и
рассказывая различные веселью истории... Однако и он вскоре замолчал: на
него навалилась такая усталость, что язык не ворочался, хотелось упасть и
уснуть... Ему казалось, что к его ресницам подвешены грузики, и он с
трудом держал глаза открытыми, чтобы не наткнуться на дерево или не
завалиться на какой-нибудь колдобине.
долгого и утомительного плавания... С непривычки земля, словно живая,
норовила сбросить его, сбить с дог. Походка была неуверенной, враскачку,
как у всех моряков, долго не ступавших на землю... Он бесцельно бродил по
родному городу, всматриваясь в дома, в людей, стараясь понять, что
изменилось за его девятимесячное отсутствие. С удовольствием улыбался
каждому прохожему, совсем незнакомым людям, радовался обыкновенному
троллейбусу. У него было состояние человека, только что выпущенного на
свободу после долгого заключения.
бытия...
вокруг было совершенно другим. Казалось бы, те же деревья, те же листья,
тот же воздух, все такое же, как и в зоне, но... Но все было таким и...
другим! Даже воздух казался ему более чистым, свежим, свободным... Вот
главное: СВОБОДНЫМ! В этом и было главное различие! Воля! Свобода!
Нормальное и обычное состояние для человека, воспринимающееся им так же
просто, как потребность дышать, пить, есть? Другими словами, естественная
потребность, на которую обычно человек не обращает внимания!
напрасно он радуется: по существу, ничего не изменилось. Да, он на
свободе! Да, его не окружает колючая проволока и нет вышек с
автоматчиками! Да, никто не окрикнет и не оскорбит, не унизит его
человеческого достоинства! Да, не зазвучит душераздирающий, заставляющий
каждый раз вздрагивать нервы, звук сирены! Все это так, но... Но может ли
он считать себя свободным? Вроде бы все внешние факторы говорят о том, что
может! Но это внешние факторы, нет самого важного: внутренней свободы!
Внутреннего ощущения, когда человек может сказать самому себе: "Да, я
свободен!"
настолько поразило Савелия, что он грубо выругался, не заметив, что вслух.
километры выиграем! Лучше плохо дышать на воле, чем хорошо - в зоне, -
усмехнулся Федор.
роботу ни о чем не думая, ничего вокруг не замечая... Вдруг он
почувствовал, что Федор дергает его за рукав.
осмотрелся и растерянно спросил:
мы и срезали... - Он прислонился к сосне. - Худо мне! Совсем худо! -
Тонкий ствол сосенки покачивался, а вместе с ним и раненый.
взглянув на бледное лицо Федора, и устало прикрыл глаза.
дальше, пока я еще могу двигаться...
боку, Савелий рывком поднялся с земли и поднял раненого.
Не прошли они и нескольких сот метров, как Федор сполз по нему на землю.
себя бинты. - Горит!.. Горит!..
немного! Потерпи. - Беспомощно оглядевшись, он посмотрел, на дерево и
воскликнул: - Посиди минутку, влезу на дерево, погляжу... Посидишь? - Он
крепко держал его руки, пока Федор обречено не произнес:
немного, но Федор спокойно лежал с закрытыми глазами и не шевелился.
Выбрав подходящее дерево. Говорков медленно, часто отдыхая, полез по нему.
Добравшись до середины, он увидел блеснувшую на солнце реку.
вниз. - Совсем близко - рукой подать! Метров восемьсот, не больше...
Вставай, пошли потихоньку...
Федор немного отдохнул, но они двигались быстрее...
причудливая змейка сибирской речушки. Здесь она была намного шире, чем у
моста.
- Здесь искать не должны... Даже если они уже и наткнулись на него... -
Федор говорил тяжело, в груди все хрипело и клокотало.
вряд ли поверят, к тому же от населенного пункта уходим... Не могут же они
знать о курках Браконьера!..
Федор, могли бы спрыгнуть, но... Метрах в пятидесяти он наткнулся на
небольшой овражек, ведущий прямо к реке. Спускаться здесь было очень
удобно. Савелий сошел к воде и жадно напился. Намочив свою бывшую майку,
он решил вернуться за Федором, но вдруг увидел в крутой стене берега
какой-то странный вход. Он вел в достаточно просторную пещеру. Когда глаза
свыклись с полумраком, он заметил в углу белесые кости какого-то
животного, которым, вероятно, с удовольствием пообедал бывший хозяин
пещеры. Хорошо, что он покинул это убежище: не хотелось бы с ним
повстречаться в таком состоянии.
вымел тщательно весь мусор и кости, натаскал хвойных веток и зеленой
травы, соорудил из них две мягкие и удобные постели. Полежав то на одной,
то на другой, остался доволен и вернулся за Федором. Он спал, но сразу же
открыл глаза, услышав шаги.
Савелий. - Номер люкс на двоих, со всеми удобствами: с видом на море, с
мягкой мебелью... Правда, остальные удобства - во дворе...
или крыша потекла? - Федор с явной тревогой уставился на Савелия: не
рехнулся ли парень.
и был пологим, однако раненый несколько раз спотыкался, и Савелию стоило
больших трудов удержать его. Наконец они добрались до берега и вошли в
пещеру
"мягкая мебель"... А я подумал, что ты свихнулся. А запах-то какой! -
воскликнул Федор, опускаясь на ложе из травы и веток. Красота! Вот
спасибо!.. А, черт! Проклятая рана!
подсохла, и бинты пришлось отдирать от тела. Федор скрежетал зубами, но
терпеливо переворачивался с боку на бок и стоически молчал.
за руку.
давно хочешь спросить о чем-то...
приятелями...
принято плохо не говорить, но... веришь, рано или поздно я бы сам придушил
его вот этими руками. - Он сжал внушительный кулак так, что побелели
пальцы. - И Тихоня это чувствовал... - Он вдруг опустил голову. - Боялся я
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Конюшевский Владислав
Семенова Мария
Каменистый Артем
Никитин Юрий