Чтение 48–й страницы книги ~Месть в коричневой бумаге~

- Господи, ну и утречко у него выдалось! Пришлось ведь подгонять всех,
кто ищет жену-беглянку, уговаривать пожелавших забрать свои деньги из
синдикатов и корпораций, так что, могу поспорить, старик Дэйв Брун не раз
дозванивался, пока не пробился. Примерно в десять минут одиннадцатого
все-таки дозвонился. Выложил тридцать пять центов за три минуты.

- Ну?

- Ну, слава Богу, на предложение Тома встретиться в обычном месте Дэйв
ответил отказом. Избавил нас от больших трудов. Место выбрал сам Брун. В
шести милях к юго-западу от города. Я только что оттуда вернулся, проверил
там все, кое-что приготовил. Очень приятное место для встречи. Большой кусок
пастбища. Раньше принадлежал старику Гловеру. Пайк вместе с кем-то еще
какое-то время назад купил его, чтобы превратить в так называемое ранчетто.
Два акра земли. Ближе к западной стороне ворота с барьером для скота,
большое открытое пространство и всего один большой старый тенистый дуб прямо
в центре, приблизительно в четверти мили от ближайшей ограды.

- Когда они встретятся?

- В два тридцать. Я оставил на посту Наденбаргера. Можно обойти кругом,
пройти сзади кратчайшим путем. Меньше шансов наткнуться на одного из них.

- Похоже, вы необычайно довольны, мистер Стейнгер.

- Еще бы. Брун велел Пайку захватить большую сумму денег. Поторговались
немножко. Пайк назвал абсолютный предел - тридцать тысяч. Брун согласен
считать это лишь частью. Предупредил не выкидывать фокусов. Кругом пусто -
мошки, жаворонки да канюки. Сойдутся под деревом, мило поговорят.

- А на дереве вы жучков понатыкали. Он помрачнел и скривился:

- Вы просто ничему не даете порадоваться, Макги. Я уже пожалел, что решил
прихватить вас с собой для забавы.

- Очень жаль, что испортил вам удовольствие. Я еще ничего не ел. Время
есть?

- Пятнадцать минут.

***

Стейнгер быстро, уверенно вел полицейский седан головоломным обходным
путем по узким грязным дорогам. Наконец остановился в каком-то месте, ничем
не отличавшемся от других, вышел, вытянул антенну рации.

- Лью, ты слышишь меня?

- Слышу, Эл. Пока ничего. Совсем. Слушай, захвати снадобье от комаров из
машины.

- Ладно. Мы уже идем. Сообщи, если кто-то появится раньше нас.

Он сказал, что оставил Наденбаргера на посту с биноклем, карабином и
приемно-передающим устройством, соединенным с установленным на дубе
микрофоном, и не хочет бросать машину на дороге - вдруг Брун или Пайк решат
объехать вокруг ранчо, проверить, все ли чисто. Нам пришлось пролезть под
одной оградой и перелезть через другую. Было жарко и душно, но любой ветерок
нес прохладу. На первый взгляд Стейнгер шагал вяло, но продвигался
неожиданно быстро.

Вышли к грязной дороге, пересекли ее, перепрыгнули на другой стороне
через лужу. Вслед за Стейнгером я вошел в купу небольших сосен, густых,
высотой в восемь-десять футов. Он сделал мне знак пригнуться, и последний
десяток футов до Наденбаргера мы преодолели ползком. Наденбаргер лежал на
животе рядом с оградой, глядя в бинокль, оглянулся, с некоторым отвращением
посмотрел на меня и доложил:

- Пока ничего, Эл. Может, все отменилось? Стейнгер проигнорировал этот
вопрос и заметил, обращаясь ко мне:

- Как будто на трибуне у ринга. Нравится?

С трех сторон нас прикрывали сосны. Заглянув под нижний ряд проволоки,
можно было увидеть большой дуб примерно в пятистах ярдов. Стейнгер указал на
ворота:

- Пять минут третьего. Представление начинается. И в самом деле, вдали
появился пыльный темно-зеленый "форд" двух-трехлетней давности. За ним
тянулся длинный шлейф пыли. Вчерашний дождь быстро и полностью высох.

- Брун, - сказал Стейнгер.

Приближаясь к открытым воротам с перегораживающими дорогу скоту стальными
барьерами, автомобиль замедлил ход, а проехав, прибавил скорость.

- Посмотрел, не явился ли Пайк раньше, - одобрительно прокомментировал
Стейнгер, - а теперь объезжает вокруг. Мили четыре. Проследует вон по той
грязной дороге за нами.

В ожидании оживали старые инстинкты, заученные привычки. Местность,
прикрытие, маскировка, линия огня. Коричневая хвоя лиственницы подо мной
издавала слабый аромат. От застоявшейся воды поблизости пахло болотом.
Зудели насекомые, резко, пронзительно вскрикивали луговые жаворонки. Трава
шуршала, клонилась под ветром. Послышался звук мотора, усилился, машина
проехала позади нас, подпрыгивая и громыхая на кочках, начала удаляться.
Тучи дорожной пыли на миг заслонили солнце.

Через несколько долгих минут мы увидели дальние отблески за ровным
пастбищем - он проезжал по противоположной параллельной дороге, держась за
зарослями пальм и сосен. В редких просветах поблескивали хромированные
детали.

Вернувшись к воротам, автомобиль сбавил ход, въехал, проследовал через
открытое пастбище по траве, выросшей на фут с лишним после того, как отсюда
перевели скот, развернулся полукругом, переваливаясь и подскакивая,
остановился футах в пятидесяти за одиноким дубом.

Как только из него вылез мужчина, Стейнгер рванулся, выхватывая бинокль у
Лью Наденбаргера:

- Дурак чертов! Он осматривается, а у тебя солнце бьет прямо в линзы!

- Извини, Эл.

Мы следили за мужчиной, который медленно шел в тень дуба. Для меня
пятьсот ярдов слишком далеко, так что впечатление было лишь самое общее.
Маленький человечек, скупые, точные движения, волосы светлые, лицо смуглое,
белая рубашка, брюки цвета хаки.

Показалось, будто он поднес к губам руку, и меня испугал сухой короткий
кашель, неожиданно прозвучавший из передатчика, который стоял между
Стейнгером и Наденбаргером на ровном месте в нескольких футах от небольшой
бровки.

- Прямо там разговаривайте, - тихо умолял Стейнгер. - Прямо там. Ради
Бога, не садитесь в машину. Нам надо, чтоб вы разговаривали прямо там...

Шли минуты. Потом вдалеке показалась машина, поднимавшая на большой
скорости тучи пыли. Тормознула, свернула в ворота. Красный фургон "фолкон".
Когда я в последний раз видел его на ходу, в нем сидели дочери Хелены.

Фургон проехал тем же путем сквозь траву, каким двигался Брун. Описал
вокруг дерева круг пошире в другом направлении, остановился с нашей стороны,
но не загородил поле зрения.

Стейнгер опустил бинокль, отложил, включил старенький магнитофон,
работавший сейчас на батарейках, подключил приемник, снова взглянул в
бинокль и сообщил:

- У Дэйва в руках пистолет.

Из динамика с сильным резонансом раздался голос Бруна, кричавшего через
залитое солнцем пространство:

- Может, выключишь мотор и выйдешь? Пайк находился слишком далеко от
микрофона, ответа слышно не было.

- Беседуйте в тени, братцы, - заклинал Стейнгер. - Поговорите в тени под
чудесным высоким деревом.

- Я хочу, чтоб ты как следует рассмотрел пистолет. Том! - кричал Брун. -
И не выкидывай фокусов, пока кое-чего не услышишь. Если я не звякну сегодня
в одно место, к государственному прокурору отправится со специальной
доставкой письмо на восьми страницах. Я полночи его писал. А теперь брошу
пистолет в свою машину, и можно будет поговорить о делах.

Следя за далекой сценой, мы увидели, как оба медленно направляются в тень
большого дуба.

- Вот и прекрасно, - шепнул Стейнгер.

Голос Бруна звучал в динамике на удивление ясно и четко.

Тон спокойный.

- Отдаю тебе должное, Том. Здорово меня нагрел. Мне никогда даже в голову
не приходило, будто в той бутылке не то, чем ты пичкал жену. Что это за
чертовщина?

- В основном окись азота. По моим расчетам, должна была разъесть
свинцовый колпачок приблизительно через двадцать четыре часа.

- Откуда ты мог точно знать, когда велел ее спрятать, что я поставлю
бутылку в свой сейф?

- Я не знал. Если б ты ее туда не поставил, я нисколько бы не пострадал,
правда?

- Зато был уверен, что я пострадаю. В сейфе все превратилось в вонючую
грязную кашу. Бумаги, пленки, фотографии, чертовская куча наличных. Эта
дрянь даже уголок сейфа проела. Женщина в банке прямо взбесилась из-за вони.
Дело в том, Пайк, что погибла куча вещей, не имеющих ни малейшего отношения
к нашим с тобой делам.

- Ты меня вынудил принять меры, Дэйв.

- Это еще почему?

- Слишком дорого обходился. Я не мог себе это позволить.

- Когда стояла очередь желающих отдать тебе свои сбережения?

- Ты отхватывал такие куски, что я даже не видел прибыли. А потом
источник пересох. Пришлось выбивать у тебя рычаги управления.

- Ничего не вышло. У меня память хорошая. Я изложил кучу фактов в письме.
Их можно проверить. Ты только себе осложнил жизнь, Пайк. Я ведь верну все
деньги, сожженные этой чертовой кислотой, и начну с тридцати тысяч, которые
тебе, черт возьми, стоило прихватить с собой.

- Дела чересчур осложнились. Я их не привез.

- Тогда я спущу воду, приятель, и смою тебя в унитаз.

- Я так не думаю.

- Почему же?