ужимок!
русские картины, Софи. Да, да, именно так! Раздувал!
Потому что у меня есть бизнес с Москвой, а русские, то есть
мы, я, если хочешь, люди эмоциональные, исповедуем слово в
отличие от вас, людей дела. Они помогали мне в моем
бизнесе, давали отсрочки платежей, я клал деньги в банк,
большие деньги, стриг с них проценты. С этих-то процентов
ты и Женя безбедно живете, не думая о том, что может
случиться с вами завтра; вы за мной, за моей спиной. И
сегодня в "Сотби", если ты наложишь арест на ту картину,
которую намерен выкупить мистер Степанов, будет скандал, ты
права, но это будет скандал против тебя, ты будешь смешной,
родная, ты будешь выглядеть как психически неуравновешенный
человек.
поинтересовалась:
свои деньги?
не торговался на аукционах, особенно таких, как "Сотби".
передавать тебе деньги. Или это случилось накануне? Если
ты покажешь мне его чек или наличные деньги, я принесу тебе
мои извинения, я умею признавать вину.
доказательства, и я сразу же извинюсь перед тобой. Я
никогда не думала, что ты делаешь бизнес. Я счастлива, если
это так. Жаль, что ты никогда мне об этом не говорил
раньше. Я могла быть плохой женой...
полбеды, родная, а вот когда жена постоянно убегает из твоей
постели в постель к другому мужчине, это совсем другое
дело...
пальцы теребили салфетку; она считает, что борется за сына,
подумал он; когда же убегала от меня, бросив Женю, ей и в
голову не приходило, что мальчик будет искалечен; детству
нужна мать, зрелости - отец.
как мистер Степанов передает тебе деньги, я пересмотрю мое
решение. В противном же случае мой адвокат, ты должен его
помнить, арестует твою покупку. Пожалуйста, не сердись,
может быть, я жестока по отношению к тебе, но я мать.
Мать... Я оставлю тебя на минуту, родная, я забыл в номере
аппарат, хочу сделать фотографии в "Сотби"...
номер, милый, ты, надеюсь, не будешь против?
вспомнил, что в ванной стоит большой телефонный аппарат; я
позвоню Степанову из ванной; включу душ - заболела голова,
ночью пил, - позвоню ему и скажу, чтобы он зашел в банк, в
любой банк и открыл счет на сто фунтов, на двадцать, не
важно, на сколько, но чтобы он написал при ней на чеке
пятнадцать тысяч фунтов стерлингов; это дура поверит, она же
никогда ничего не знала про нашу треклятую жизнь, никогда не
знала, как зарабатывают, она умела тратить, ничего другого
она не умела...
телевизор; по Первой программе передавали последние
известия, по второй шла передача о животных Индии, слоны
хорошо ревут; прекрасно; много шума; вода в ванной; она не
услышит мой разговор со Степановым. Ростопчин очистил Софи
банан, открыл мини-бар, достал сок, извинился: "Ужасно
заболела голова, я сейчас, одну минуту, пил всю ночь, старый
дурак", - вошел в ванную, пустил душ, снял трубку телефона,
прикрыл ладонью, попросил портье соединить с "Савойем";
назвал тамошней телефонистке фамилию Степанова; гудки были
длинными, тягучими, никто не отвечал; но он же не мог уйти в
"Сотби", еще рано, у него полчаса, он не мог, не мог, не мог
уйти, твердил Ростопчин, сидя на краешке ванной, испытывая к
себе острое чувство брезгливой и безнадежной жалости.
его, настала полная слепота.
долго разминал своими тонкими пальцами голубоватую жижу,
потом спросил: "Зачем лепить, коли я сам не смогу оценить
результат своего труда? Ведь только художник себе судья,
кто же еще?"
одной линией, безотрывно рисует лошадь на скаку. Один и тот
же сюжет слепого художника: скачущая лошадь устремлена
вперед, мышцы проработаны так, словно писано с натуры на
лугу июньским вечером, когда только-только начинает
стелиться туман и загораются зыбкие костры табунщиков...
зрение вернется к нему. Он морит себя голодом; вода, вода,
только вода... Даже старых знакомых не принимает: "Я ведь
не вижу их, каков смысл?" Раньше все его герои были
срисованы с близких знакомых, в каждом он видел доброту,
мужество, именно это вытаскивал на холст... Друзья были
объектом исследования титанов Возрождения... Рублевские
иконы кажутся мне автопортретами... Лучшие вещи Врубеля
написаны с тех, кого он больше всего любил: покойный
Саввушка, Надежда Забела, Мамонтов, Прахова, с которой он
делал Богоматерь, Брюсов...
тщательно следит за костюмом, попросил сшить себе черную
камлотовую блузу с белым воротником, поверх накидывает
шотландский плед, и порою создается впечатление, что он все
видит, только не хочет в этом никому признаться... Устал от
зрения. Устал...
нему с визитом... Впрочем, однажды кто-то спрашивал, не
примет ли... Он ответил благодарностью...
потом читают ему; он очень любит слушать главы из истории
западноевропейской живописи, Пушкина и Лермонтова, много раз
просил перечесть ему "Степь" и "Стихотворения в прозе".
Самый большой для него праздник, когда Надежда Забела
приезжает со своим аккомпаниатором и они поют на два голоса;
у него же чудесный баритон и абсолютный слух...
и сказал сестре: "Слышишь?" Она недоумевающе: "Нет, я
ничего не слышу". А он улыбнулся. "Ну, как же ты не
слышишь! Воробьи мне говорят каждый день: "Чуть жив, чуть
жив, чуть жив!"
костюм, кеды, почистил зубы и спустился вниз.
синем цилиндре, синем фраке и в ослепительно белой сорочке с
синей "бабочкой".
выйти на Сеймур стрит или лучше по Орчард роад на Оксфорд, а
там рукой подать до Хайд-парка, прекрасное место для
пробежек. Только бегайте по рингу; в "Speaker's Corner"
(18) даже в семь утра могут найтись психи, которые
разглагольствуют о предстоящей гибели цивилизации, а такое
отвлекает - я сам бегаю, сэр, это спорт, который позволяет
уединяться, в том-то и его смысл, не правда ли?
вечному; этот веселый, дружелюбный швейцар говорил о
Хайд-парке, словно о чем-то совершенно естественном и