Чтение 48–й страницы книги ~Обретение мудрости~

полагаю, что должен пожелать тебе удачного дня, госпожа. - Снова сверкнула
бело-синяя молния, осветив воина в оранжевом килте на фоне ослепительного
сияния меди и бронзы позади него. - Я вижу, у тебя много груза. Я наложу на
него заклинание, которое принесет тебе удачу.

Брота шагнула вперед и взялась за ручку двери. С помощью Олигарро она
закрыла ее, скрыв за дверью Ннанджи, который так и не двинулся с места.
Затем она оперлась на дверь, ощущая слабость и жуткую дрожь.

- Благодарю тебя, мастер Заракано, - сказала она. - Желаю удачного дня
и тебе.

С неба обрушился дождь, потоки дождя, целая вселенная дождя, окутав
палубу белым туманом.

Колдун кивнул ей, глубже надвинул капюшон и поспешил к сходням. Она
видела, что на пристани его ждут двое колдунов-Вторых в желтых мантиях.
Затем все трое быстро пересекли улицу и скрылись за завесой дождя.

-----

Даже самая страшная буря должна когда-то закончиться. Брота легла,
чтобы утихомирить головную боль, но, видимо, задремала, так как ее разбудил
стук в дверь.

- Кто там?

- Новичок Катанджи, госпожа.

- Одну минуту.

Буря почти кончилась. Корабль уже не так сильно раскачивался и трещал,
и в окно лился солнечный свет.

Ее каюта представляла собой деревянную коробку, но больше, чем у
других, с местом для стола и сундука, и с нормальной кроватью - единственной
уступкой ее возрасту. Фонарь на шкафу был единственным на борту, являясь
большим символом власти, нежели кинжал ее сына. Ее каюту украшали ковер,
занавески и три небольших гобелена на стенах.

Она села на кровати и попыталась привести мысли в порядок. Ветер
утихал. Вероятно, было около двух часов до заката, и солнечный свет
пробивался из-под края туч. Видимо, скоро они смогут продолжить свой путь.
Она с трудом поднялась и подошла к двери, чтобы впустить Катанджи. Он широко
улыбался; лицо его было грязным, а волосы мокрыми.

- Пришел за деньгами, да? - усмехнулась она и отсчитала на столе его
пятнадцать золотых. - Еще две серебряных? Что, если я скажу твоему брату?

Он внимательно посмотрел на нее и пожал плечами.

- Тогда я в следующий раз не стану тебе помогать, - сказал он.

Какой еще следующий раз?

- Откуда у Первого пятнадцать золотых?

- О, большая часть из них - это деньги Нанджа, - ответил он. - У меня
те его десять, что он получил за Телку, помнишь?

Она протянула ему две серебряных монеты.

- Спасибо тебе, воин.

- Рад был помочь, воин, - нахально ответил он, но благодаря его
чарующей улыбке подобная дерзость сошла ему с рук. Она отметила, что все
монеты пошли в один и тот же карман. - Собираешься плыть дальше, или
останешься на ночь, госпожа?

- Плыть дальше. Эти, в капюшонах, знают, что твой брат на борту.

- Значит, ты не веришь в заклинание, приносящее удачу? - Глаза его
блеснули.

У нее не было привычки обсуждать собственные решения - даже с Томияно,
не говоря уже о сухопутных Первых, но...

- Нет. А ты?

Он усмехнулся.

- Конечно! Кроме того, Холийи только сегодня жаловался, как давно он не
проводил ночь в гавани.

- Пусть моряк Холийи сам заботится о своей половой жизни, новичок, или
Ннанджи придется побеспокоиться о твоей.

Он смущенно покраснел. В конце концов, он был всего лишь мальчишкой,
однако сообразительности у него было не меньше, чем у торговца-Пятого.

- Что-нибудь еще? - спросила она, думая о том, успеет ли она принять
душ, прежде чем они отчалят.

Он кивнул.

- У меня есть для тебя кое-какая информация. Думаю, она стоит золотого.
Может быть, двух.

Она села на кровать, отчего веревки громко заскрипели, и подозрительно
уставилась на него.

- Два золотых! Это что, эликсир жизни?

Он покачал головой.

- Откуда у тебя эта информация?

Он снова покачал головой.

- Не могу сказать. Хочешь услышать?

- Кто решает - стоит она одного золотого, или двух, или вообще ничего?

Он поколебался и пожал плечами.

- Полагаю, ты.

- Если мне она не нужна, тогда я не стану платить?

Он неопределенно кивнул, потом снова улыбнулся.

- Тебе она нужна. В городе есть два торговца медью, Джасиулко и
Феннероломини.

Это ее заинтересовало.

- Как ты это выяснил? Ты был на берегу, в городе колдунов? Это безумие!

Он тряхнул мокрыми волосами.

- Воины не сходят здесь на берег, госпожа.

Она посмотрела на его ноги.

- Тогда я лучше скажу Том'о, чтобы он помыл палубу.

Он посмотрел вниз и прикусил губу, раздосадованный тем, что забыл о
такой мелочи.

- Пожалуйста, не спрашивай, госпожа.

Где паренек ухитрился так перепачкаться? Его лицо, казалось, было
покрыто слоем жира. Многообещающий мальчик. Собственно, решила она, он -
одно из тех самых чудес Шонсу.

- Информация о торговцах, конечно, ценная, Катанджи, однако она не
стоит двух золотых.

- Есть кое-что еще, - широко улыбаясь, сказал он.

- Давай.

- Две ночи назад был пожар, - возбужденно выпалил он. - Склад Джасиулко
сгорел. Он потерял весь свой товар.

Брота уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Она не
сомневалась в том, что он говорит правду. Она протянула руку к мешочку с
деньгами и молча подала ему еще два золотых.

¶5§

Возможно, дело было в заклинании колдуна, но Брота предпочитала думать,
что это работа Богини. Так или иначе, она оставила корабль в гавани на ночь,
а утром известила обоих торговцев медью. Им пришлось торговаться друг с
другом, так как Феннероломини дорого бы дал, чтобы оставить Джасиулко ни с
чем. В конце концов весь груз забрал Джасиулко за пятьсот двадцать три
золотых. Брота пожала ему руку, затем спустилась в свою каюту и станцевала
джигу.

Лаэ отправилась на разведку и вернулась с радостной вестью о мебели,
сделанной из напоминавшего дуб дерева, которое нигде не росло, кроме как в
окрестностях Вэла. Когда торговые агенты доставили образцы, Брота
согласилась с ее оценкой и загрузила корабль полированными столами,
витиевато украшенными стульями и изящно инкрустированными сундуками.
"Сапфир" провел в гавани вторую ночь, и колдуны никого не беспокоили.
Ннанджи скрывался в рубке. Бред Шонсу стал тише, а его рана - еще хуже.
Казалось, он был как никогда близок к смерти.

Никто не спрашивал, где новичок Катанджи, но на следующее утро он был
на корабле - когда "Сапфир" на рассвете отчалил в направлении Дри,
находившегося в трех днях пути выше по реке, все еще с умирающим воином на
борту.

-----

Шли дни, но до Дри не становилось ближе. Развернув все паруса, "Сапфир"
едва двигался по остекленевшей реке, с трудом преодолевая силу течения под
судорожным, прерывистым ветром.

Хонакура становился все более озабоченным. Даже он, при его
профессиональной вере в чудеса и миссию Шонсу, все с большим трудом мог
поверить в то, что воин останется в живых. С каждым утром могучая фигура
Шонсу выглядела все более истощенной, и то, что он все еще жив, казалось
результатом прямого вмешательства богов. Джия от усилий и тревоги
превратилась в привидение, Ннанджи был мрачен и угрюм.

Моряки готовили свой собственный план. Они посоветовались с Хонакурой,
поскольку сперва не могли поверить в серьезность намерений Ннанджи. Старик
заверил их, что они вполне серьезны, и что никакая опасность, угрожающая ему
самому или его друзьям, не заставит молодого воина отказаться от того, что
он считал своим долгом чести. Если Шонсу умрет, Ннанджи выступит с мечом
против Томияно.

Если бы это случилось - по крайней мере, так предусматривал план - на
него бы набросили сеть, связали, словно свинью, и выкинули бы на берег
вместе с остальными пассажирами.

У самого Томияно были иные мысли на этот счет. Его ненависть ук воинам
не оставляла места подобному исходу в его собственном варианте будущих
событий. Любой необдуманный поступок со стороны Ннанджи был бы встречен
острым ножом, и плевать на последствия. Некоторые с ним соглашались.

На "Сапфире" было неспокойно.

Однако сейчас на нем наступило затишье, как и во всем их путешествии.
Старый жрец знал, что дело не терпит отлагательства - процесс, который
должен был занять годы, сжался в несколько коротких дней. Боги спешили, но
что-то застопорилось. Очевидно, кто-то должен был что-то сделать, но не смог