Чтение 49–й страницы книги ~Стоунхенж~

- Во всем мире ты не увидишь ничего подобного, - послышался рядом голос,
и воин быстро обернулся, привычно хватаясь за меч.

Навстречу ему ковылял одетый в лохмотья невысокий смуглый человек,
похожий на приведшего их проводника. Предводитель опустил меч. Старый шрам
натягивал кожу на лице подошедшего, изувеченная нога мешала ему ходить.

- Ты не атлант, - проговорил он. Чистый голос и четкая речь не вязались с
лохмотьями. - Будь добр, скажи мне, кто ты и зачем пришел сюда.

- Я - Форос Микенский. Мои люди родом в основном из Микен, есть еще из
Асины и Тиринфа, из других городов Арголиды.

- Тогда приветствую тебя, приветствую. Твое лицо сразу показалось мне
знакомым: мы встречались. Я - Интеб-египтянин.

- Зодчий? - Форос пригляделся и покачал головой. - Похож, только...

- Много лет миновало, много всяких бед приключилось со мной. Сядем? Нога
не дает мне стоять. Вон туда - на этот длинный камень. Некогда его называли
камнем говорения. Поговорим же.

Следуя за прихрамывающим Интебом, Форос снова покачал головой. Судя по
разговору египтянина, душа его была изранена столь же, как и тело. Они сели,
глядя на возвышающиеся над головой камни.

- Моя работа, - сказал Интеб, и в голосе его прибавилось силы. - Я
поставил эти камни для Эсона. Место это зовется Дан Эсон, дан йерниев.

- А где сам Эсон? Мы ищем его. Торговцы с севера, герамании, донесли
весть о нем царю Пери-меду.

- Ты опоздал.

- Войны были, и путь неблизок.

- Войны есть и были всегда.., война - дело мужское. Мы здесь воевали с
атлантами. И я в том числе - видишь эти благородные раны? Великая была
битва, пусть мы и проиграли ее.

- Эсона убили?

- Нет, захватили живым, но перед этим он успел сразить многих. Я видел,
как его уносили, раненого, потерявшего сознание. Потом я узнал, что он был
еще жив, когда атланты уплыли отсюда. Они увезли его на своем корабле. Так
что сейчас он, конечно, мертв.

- Когда это случилось? - негромко, чтобы скрыть волнение, спросил Форос.

- Когда? Я потерял счет месяцам. - Зодчий огляделся. - Сейчас у нас сухой
месяц пейни, по египетскому счету. Значит, это случилось месяцев тринадцать
назад - в месяц эпипи.

Поднявшись на ноги, Форос стал взволнованно прохаживаться.

- Мы мечтали найти его живым, но, мне кажется, и сам Перимед уже не
надеялся на это. Мы знали, что атланты послали сюда отряд, поэтому я взял
семь кораблей. Но атланты давно уплыли, лишь небольшой отряд оставался на
копи - все они мертвы. Значит, они увезли Эсона с собой в Атлантиду?

- Куда же еще идти кораблям атлантов? - вопросительно произнес Интеб,
потирая ногу.

- Действительно, куда? Если ветер был попутным, они успели вовремя. Эсон,
брат мой двоюродный, мертв, но он принял благородную смерть, зная, что
Атлантиду ожидает неизбежная гибель.

- Ты говоришь загадками, а я очень устал.

- Тогда слушай, египтянин. Ты знал его...

- Любил.

- Тогда узнай, как он умер. Мир стал другим. Был день огня, солнце
побагровело и стало черным, земля содрогалась, и в Микенах с неба сыпался
пепел. А когда мы спустились к морю, оказалось, что воды вздыбились и смыли
в море все города, что были на побережье. Люди еще не видали подобных волн.
Пострадали и далекие города, до самой Трои. Все корабли погибли, все
побережье было разрушено. Мы построили корабли и поплыли на Крит. Нет больше
Феры, священной отчизны атлантов. Берега Крита опустошены, корабли утонули.
Микены правят теперь Атлантидой и Арголидой, могучие Микены правят всеми со
своего утеса, далекого от моря.

- Не понимаю...

- Не понимаешь? Разве тебе не ясно, что захваченный атлантами в плен Эсон
погиб на Крите вместе со своими врагами, зная, что смерть их дарует Микенам
жизнь? Он встретил свою победу.

- Он погиб. Что в том, как это случилось? После него остались эти арки,
эти хенджи из камня. Они будут жить после его смерти и напоминать о нем.
Мужи будут видеть их и помнить, что некогда здесь произошло великое. Ты
возвратишься в Микены?

- Без промедления. Надо обо всем известить Перимеда.

- Возьмешь ли меня с собой? Думается, я хорошо послужил Микенам. А теперь
я мечтаю вновь увидеть зеленый Египет. За мой проезд я заплачу Перимеду
настоящим сокровищем. Его внуком.

- Неужели Эсон здесь женился? Интеб криво усмехнулся:

- По обряду здешних людей он был женат на местной царевне. Мы с ней
любили Эсона и в конце концов сумели забыть о прежней ненависти друг к
другу. Она спасла мне жизнь. Семя Эсона вновь ожило в ней, но я не сумел
отплатить ей тем же за жизнь, которую она мне вернула. Она умерла, и с ней
дочь Эсона. Но сын его жив. Вот он за камнем - тот, что посмелей йернийских
мальчишек. - Он громко позвал:

- Атрей, поди-ка поближе. Это твой родич. Мальчик медленно подошел. Если
он и был испуган, то не обнаруживал этого. Широкоплечий и крепкий, как отец,
с таким же настойчивым взглядом.

- Я учил его микенскому языку, - сказал Интеб, - надеясь, что день этот
все-таки настанет.

Мысли его отвлеклись, зодчий задумался. Скоро он оставит эти края. Скоро
увидит дом свой, золотой Египет, но часть его души - Интеб понимал это - все
равно останется в этих краях. Эти великие камни принадлежат Эсону. Если
где-то сейчас живет частица его - так именно тут. Интеб медленно хромал
между камней, прикасаясь к их ровной поверхности, ему вспоминались боевые
кличи йерниев, грохот топоров о щиты.

Все. Кончено. Наконец-то впереди встреча с домом. Неровные шаги привели
египтянина к камню, над которым он так долго трудился. Восхитительно твердым
был этот камень. Рука его погладила поверхность колонны. Собственными руками
совершил он это. Каменным молотом, обломком медного меча вместо зубила -
металл стерся о камень. Но чем тверже камень, тем дольше сохранят он на себе
знаки.

- Эсон, - проговорил Интеб.

Перед этим камнем и пал его друг. Зодчий провел пальцами по кинжалу,
выбитому, выгравированному им на поверхности камня. Длинный узкий микенский
кинжал с крестообразной рукоятью. Царский кинжал Эсона. Знак Микенского
царства.

Охваченный усталостью, Интеб повернулся к нему спиной и захромал прочь -
крошечная фигурка среди гигантских блоков. Больше он не оборачивался. Он
оставил и Дан Эсон, и Остров Йерниев. Оставил Йерниев, сильно поредевших в
числе и рассеявшихся, потерявших свою силу.

И пала тогда тьма на остров, и длилась она долго.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Глава 1

В этом романе много крови и жестокости - так и должно быть, если пишешь
об истории бронзового века в Европе. Примерно таким и был мир за полторы
тысячи лет до Рождества Христова, таким изображал его Гомер. Конечно, Гомер
прославлял отвагу и храбрость воинов: они были не единственной составляющей
общества героического периода, но ведущей. Все, кто изучает времена Гомера,
прекрасно понимают это. Возникает вопрос: что означают 20 - 30 бронзовых
клинков, обнаруженных в одной из микенских гробниц, и как добывал себе
пропитание их владелец? Ответ ясен без слов. В поэтических произведениях,
созданных по заказу вождей, встретится много поэтических преувеличений, вне
зависимости от того, связаны ли эти сказания непосредственно с Микенами или
нет. Но, невзирая на любые преувеличения, нельзя сомневаться в том, что век
Стоунхенджа - это век героев.

Наш роман начинается с цитаты из "Крития", с отрывка, в котором Платон
повествует об истинно первой мировой войне на нашей планете. С одной стороны
выступал союз греческих городов Арголиды. Противостоял им царь Атлантиды,
нами названный Атласом, основатель империи атлантов, называемой историками
минойской, - империи, погибшей под ударами микенских греков и погрузившейся
в волны Эгейского моря, над которым она господствовала.

В этой войне участвовали почти все древние страны - от Трои до лесной
глуши Центральной Европы, от маленьких крепостей-дворцов Арголиды до
величественной Атлантиды.

Война эта велась за сырье не менее важное, чем то, от которого получил
имя наш нефтехимический век. Тогда это было олово, теперь - нефть. Без олова
не было бы бронзового века. Уже на заре металлургии стало ясно, что чистая
медь слишком мягка, из нее не получается надежных инструментов и оружия.
Чтобы получить твердый сплав, требовалось олово - металл, не часто
встречающийся в природе. Одна его часть, прибавленная к девяти частям меди,
превращает ковкую, повсюду встречающуюся медь в твердую бронзу. Если олова
слишком много, бронза становится хрупкой, как и сама отверждающая компонента
этого сплава: если слишком мало - бронза останется мягкой, как и сама медь.
Но олово встречается редко, тем более что древние не так глубоко вгрызались
в землю, как это делаем мы. Они искали комочки касситеритов в ручьях,
протекающих через оловоносные земли. Нигде теперь на всей земле не встретишь
эти комки, похожие на орех, наши предки давным-давно освободили поверхность
ее от этих самородков.

В настоящем романе мы используем сведения о древних способах добычи руды
и примитивных методах плавки. Мы ничего не придумывали, так все и делалось,
так выплавляли олово, ковали медь, плавали под парусами, тесали камень, так
ставили камни Стоунхенджа, так делали все прочее... Приведенные нами
технические подробности основаны на истинном знании, полученном с помощью
археологии.