Чтение 49–й страницы книги ~Гектор Сервадак~

- Чего же вы ждете? - настаивал профессор. - Объем шара...

- Равен величине его поверхности... - отвечал Гектор Сервадак,
запинаясь, - помноженной на...

- На треть его радиуса, молодой человек! - воскликнул Пальмирен Розет.
- На треть радиуса! Вы кончили?

- Сейчас. Треть радиуса Галлии, составляя сто двадцать три, три, три...

- Три, три, три, три... - насмешливо повторял Бен-Зуф на разные лады.

- Молчать! - крикнул профессор, рассердившись не на шутку. - Достаточно
двух первых чисел десятичной дроби, отбросьте остальные.

- Я уже отбросил, - покорно ответил Гектор Сервадак.

- И что же?

- Помножив один миллион семьсот девятнадцать тысяч двадцать на сто
двадцать три и тридцать три сотых, мы получим двести одиннадцать миллионов
четыреста тридцать девять тысяч четыреста шестьдесят кубических
километров.

- Вот каков объем моей кометы! - с торжеством воскликнул профессор. -
Право же, это не так уж мало.

- Без сомнения, - заметил лейтенант Прокофьев, - но ее объем все же в
пять тысяч сто шестьдесят шесть раз меньше объема Земли, составляющего в
круглых цифрах...

- Триллион восемьдесят два миллиарда восемьсот сорок один миллион
кубических километров, мне это отлично известно, сударь, - перебил
Пальмирен Розет.

- Кроме того, - добавил лейтенант Прокофьев, - объем Галлии гораздо
меньше объема Луны, равняющегося одной сорок девятой объема земного шара.

- Да кто же с этим спорит? - огрызнулся профессор, уязвленный в самое
сердце.

- Итак, - безжалостно продолжал лейтенант Прокофьев, - с поверхности
Земли Галлия видна не лучше, чем звезда седьмой величины, то есть ее
нельзя заметить простым глазом!

- Вот так штука! - воскликнул Бен-Зуф. - Хороша комета, нечего сказать!
И на этакой-то песчинке нас угораздило улететь!

- Замолчите! - прошипел Пальмирен Розет, окончательно выведенный из
себя.

- Не комета, а ореховая скорлупа, горошина, крупинка! - продолжал
дразнить его Бен-Зуф в отместку за Монмартр.

- Перестань, Бен-Зуф, - сказал капитан Сервадак.

- Булавочная головка, букашка, ничтожество!

- Замолчишь ли ты, черт возьми?

Поняв, что капитан рассердился не на шутку, Бен-Зуф ушел, оглашая
взрывами хохота гулкие своды пещеры.

Он скрылся вовремя. Пальмирен Розет готов был разразиться бранью и
долго еще не мог овладеть собой. Он с таким же трудом выносил нападки на
свою комету, как Бен-Зуф - нападки на родной Монмартр. Каждый из них
защищал свое с одинаковым ожесточением.

Наконец, профессор обрел дар речи и, обращаясь к своим ученикам, вернее
к собеседникам, заявил:

- Господа, нам известны теперь диаметр, окружность, поверхность и объем
Галлии. Это уже кое-что, но далеко не все. Я хотел бы непосредственно
измерить ее плотность и массу, а также узнать силу тяжести на ее
поверхности.

- Это трудно, - вставил граф Тимашев.

- Мало ли что! Я желаю знать, сколько весит моя комета, и я узнаю это.

- Разрешить эту проблему не так-то легко, - заметил лейтенант
Прокофьев, - потому что мы не знаем, из какого вещества состоит Галлия.

- Ах, вы не знаете ее состава? - спросил профессор.

- Не знаем, - подтвердил граф Тимашев, - и если бы вы могли просветить
нас на этот счет...

- Э-э, господа, какое мне до этого дело! - ответил Пальмирен Розет. - Я
и без того отлично разрешу занимающую меня проблему.

- Как вам угодно, дорогой профессор, мы же всегда будем к вашим
услугам! - проговорил капитан Сервадак.

- Мне требуется еще месяц для наблюдений и вычислений, - заявил
Пальмирен Розет резким тоном, - потрудитесь подождать, пока я кончу!

- Еще бы, господин профессор, разумеется! - успокоил его граф Тимашев.
- Мы будем ждать, сколько вам будет угодно!

- И даже дольше! - прибавил капитан Сервадак шутливо.

- Итак, мы встретимся через месяц, - заключил Пальмирен Розет, - то
есть шестьдесят второго апреля.

Это соответствовало тридцать первому июля по земному календарю.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

из которой видно, что Пальмирен Розет имеет полное право

быть недовольным хозяйственным инвентарем колонии

Галлия между тем следовала своим путем в межпланетном пространстве,
повинуясь силе притяжения Солнца. Ничто до сих пор не нарушало ее
движения. Планета Нерина, прихваченная ею в качестве спутника в поясе
астероидов, оставалась ей верной, добросовестно обращаясь вокруг нее в
двухнедельный срок. Казалось, все должно было идти без помех в течение
всего галлийского года.

Но обитателей Галлии невольно тревожила все та же неотвязная мысль:
вернутся ли они на Землю? Не ошибся ли астроном в своих вычислениях? Верно
ли он определил новую орбиту Галлии и продолжительность обращения кометы
вокруг Солнца?

Пальмирен Розет был так обидчив, что просить его проверить результаты
его наблюдений никто не решался.

Вот почему Гектор Сервадак, граф Тимашев и Прокофьев не могли не
тревожиться. Что касается других колонистов, то эти вопросы нисколько их
не заботили. Какая покорность судьбе! Какая житейская мудрость! В
особенности испанцы, прозябавшие в нищете у себя на родине, чувствовали
себя счастливыми как никогда в жизни. Негрете и его спутники никогда еще
не находились в таких прекрасных условиях. Какое им было дело до пути
движения Галлии? Зачем было знать, удержит ли ее Солнце в сфере своего
притяжения, или она ускользнет от него и умчится в другие миры? Они
беззаботно пели и плясали, а может ли быть что-нибудь лучшее для махо, как
проводить время в песнях и танцах?

Самыми счастливыми из всей колонии были, без сомнения, юный Пабло и
крошка Нина. Какие чудесные прогулки совершали они вдвоем, бегая по
длинным коридорам Улья Нины и карабкаясь на прибрежные скалы. То они
катались на коньках по необозримым ледяным просторам моря, то забавлялись
рыбной ловлей на берегу озерка, которое благодаря огненному потоку лавы
никогда не замерзало. Развлечения не мешали им, впрочем, брать уроки у
Гектора Сервадака. Они уже научились довольно бегло болтать по-французски,
а главное, прекрасно понимали друг Друга.

Зачем было детям беспокоиться о будущем? Почему стали бы они жалеть о
прошлом?

Однажды Пабло спросил:

- Есть ли у тебя родные, Нина?

- Нет, Пабло, - ответила девочка, - я совсем одна на свете. А ты?

- Я тоже один на свете, Нина. А чем ты занималась на Земле?

- Я пасла коз, Пабло.

- А я, - сказал мальчик, - день и ночь скакал верхом впереди упряжки
дилижанса.

- Но теперь ведь мы не одиноки, Пабло.

- Нет, Нина, не одиноки.

- Губернатор наш отец, а граф и лейтенант наши дяди.

- А Бен-Зуф наш товарищ, - подхватил Пабло.

- И все остальные так ласковы и добры к нам, - добавила Нина. - Все нас
балуют. Даже слишком балуют, Пабло. Будем стараться, чтобы они были
довольны нами... всегда довольны.

- Ты такая умница, Нина, что с тобой невольно становишься умнее.

- Я твоя сестра, а ты мой братец, - серьезно проговорила Нина.

- Конечно, - согласился Пабло.

Эти два юные существа были так милы, так прелестны, что вскоре стали
общими любимцами. Все их ласкали, называли нежными именами, причем немало
ласк доставалось и на долю козочки Марзи. Капитан Сервадак и граф Тимашев
относились к детям с отеческой любовью. Стоило ли Пабло сожалеть о
выжженных полях Андалузии, а Нине - о голых скалах Сардинии? Им, право же,
казалось, что они всю жизнь прожили на Галлии.

Наступил июль. За этот месяц комете предстояло пролететь по своей
орбите лишь двадцать два миллиона лье, а расстояние, отделявшее ее от
Солнца, равнялось теперь ста семидесяти двум миллионам лье. Таким образом,
Галлия отстояла от центра притяжения в четыре с половиной раза дальше, чем
Земля, и почти сравнялась с нею в скорости. Действительно, средняя
скорость движения земного шара по эклиптике приблизительно достигает
двадцати одного миллиона лье в месяц, то есть двадцати восьми тысяч
восьмисот лье в час.

Шестьдесят второго апреля по галлийскому календарю профессор отправил
капитану Сервадаку лаконичную записку. Пальмирен Розет предлагал в тот же
день приступить к определению массы и плотности кометы, а также силы
тяжести на ее поверхности.

Гектор Сервадак, граф Тимашев и Прокофьев не преминули явиться в
назначенное время. Однако предстоящие опыты не могли интересовать их в той
же мере как профессора; им гораздо больше хотелось узнать, из какого
вещества состоит почти целиком Галлия.

Ранним утром Пальмирен Розет встретился с ними в главном зале. Пока еще
он был в довольно сносном расположении духа, но ведь день только