камень. На голове его не было тюрбана; собственно, на нем вообще не было
ничего, кроме набедренной повязки и сандалий да еще окровавленных тряпок
на ногах. Остальные собрались вокруг него, словно ученики вокруг учителя.
Впрочем, класс не отличался должной почтительностью к наставнику, ибо
слушатели то и дело выкрикивали возражения. Потом до Джулиана дошло то,
что Домми, должно быть, заметил с самого начала: в ушах у большинства
слушателей поблескивали золотые серьги Неделимого. Им явно не нравилось
то, что они слышали.
туземцем; обладай он харизмой пришельца, его слова не встретили бы такого
неодобрения. Точно так же можно было не сомневаться - он искренне верил в
то, что выкрикивал. Фанатик! Впрочем, он был вовсе не так молод, как
показалось Джулиану сначала, хотя его малый рост и светлые волосы
действительно придавали ему сходство с мальчиком. Этакий начинающий лысеть
херувимчик. Но очень сердитый херувимчик! Возможно, это был преданный
сторонник Пентатеона, ниспровергающий враждебную теологию Службы, а может
- ученик Освободителя. Как бы то ни было, теология Вейлов приобретала все
более запутанный характер.
взгляд, означающий, что он готов идти дальше.
молчал.
отстаивал?
более многословным, чем обычно. В конце концов он признал, что маленький
проповедник утверждает, что он близкий сподвижник Освободителя и что
разногласия у них вышли во взглядах на природу загробной жизни. До сих пор
Церковь Неделимого разделяла версию Пентатеона, согласно которой истинно
верующим обещалось вечное место среди звезд на небосклоне, в то время как
все грешники обречены на вечное одиночество во мраке. У Освободителя
имелась на этот счет своя собственная точка зрения, хотя Домми так до
конца не понял, какая именно.
разобщены, так что его преданность Службе вступила в противоречие с
привязанностью к прежнему господину, Экзетеру. Олимп вряд ли обрадуется
известию, что Освободитель разбил его Реформацию на враждующие секты. А
вот Пентатеон обрадуется - это уж точно!
Пройдя еще немного и не слыша ничего, кроме шлепанья ног по грязи, он
решил, что спор, которому он стал свидетелем, велся о чем-то более важном.
И Домми явно продолжал терзаться сомнениями. - Там шел разговор о чем-то
еще, так ведь?
том, что загробная жизнь была всего лишь второстепенной причиной раздора.
Основной спор разгорелся вокруг природы традиционных богов Вейлов.
Согласно Церкви Неделимого, Висек и ему подобные были демонами.
Освободитель же утверждал, что они люди, хоть и чародеи.
доктринах.
Роулинсон со своими соавторами, создавая Истинное Писание, долго
размышляли и спорили, прежде чем допустить в него тщательно дозированную
неправду. Они в конце концов сошлись на том, что гораздо проще и
безопаснее использовать демонов, чем пытаться объяснять харизматических
пришельцев, поскольку демоны злы уже по определению. Таково было, во
всяком случае, официальное объяснение. Джулиан не сомневался, что
подлинной причиной этому было то, что сами апостолы - тоже пришельцы и
тоже обладали харизмой. Приравняй вождей одной стороны к вождям другой, и
это вызовет резонный вопрос, имеются ли вообще между ними различия. Проще
обозвать противников демонами, чем доказывать, что они - плохие парни,
тогда как мы - хорошие. Очевидным ответом на этот вопрос было бы: "Сами-то
кто?"
творит? - Он и не подозревал, что говорит это вслух, пока Домми не ответил
ему:
казалось, вот-вот спрыгнут с него и разбегутся в разные стороны.
в Ринувейле, что она на стороне Освободителя. Она рассеяла для него отряд
королевских солдат. И он говорил, что сам-был прошлой ночью с
Освободителем в Ниоле и собственными глазами видел Демона Висека в храме.
Тайка!
битвы при Сомме. Неужели Экзетер продался оппонентам Зэца в Пентатеоне?
Ревун и остальные в Олимпе совершенно правы. Освободитель обрушит Церковь
Неделимого, как Самсон храм Дагона.
29
маленькое крестьянское хозяйство, а остальная часть его заросла высоким
кустарником. На краю тропы стояло пятеро мужчин с копьями и большими
круглыми щитами. Не требовалось наполеоновского гения, чтобы догадаться:
где-то за их спиной расположился на отдых Эдвард Экзетер.
Гартуг*на и их детей - двое старших всю дорогу молчали, а младший,
трехлетний малыш, хныкал не переставая. Гартуг*н говорил на джоалийском,
который худо-бедно понимал даже Джулиан. Он подробно поведал, как они
возвращались домой, в Ниол, из гостей от престарелой матери, как они
остановились послушать проповедь Освободителя и как их глазам чудесным
образом открылась правда. Гартуг*н сразу же решил последовать за
Освободителем и захватил с собой семью. Он словно качался на волнах
религиозного экстаза. Жена же его, неприметная, непривлекательная женщина,
казалась озабоченной. Дети - грязны, голодны, усталы и сбиты с толку.
курчавой бородой. Его кожу покрывал ровный коричневый загар - такой
встречается у испанцев или индусов высших каст, если те, конечно, живут на
свежем воздухе и ходят только в набедренной повязке. Копье представляло
собой шест в запястье толщиной, увенчанный сверкающим металлическим
острием, на вид очень острым и устрашающим. Часовой оскалил белоснежные
зубы в приветливой улыбке и выпалил заученное приветствие на ломаном
джоалийском, служившем основным языком общения в Вейлах:
там. Пожалуйста, проходите, дайте ему отдохнуть, и да пребудет с вами
благословение Неделимого.
прекратил хныкать, и погнал свое семейство дальше.
спит...
видеть меня. - Джулиан шагнул вперед и обнаружил, что путь ему
перегораживает большой щит из бычьей кожи. Парень уже не улыбался.
дикаря, не поведя и бровью. В Соседстве же за счет харизмы он обладал
пробивной мощью танка.
ног Джулиана. Тот инстинктивно отпрянул, врезавшись в Домми.
копье и нацелил острие в пояс Джулиану. Губы его снова улыбались, глаза -
нет.
Ростом он заметно превосходил первого. Харизма Святого Каптаана здесь
что-то не срабатывала. Эти воины слишком долго общались с Экзетером, и
если уж он приказал что-нибудь...
из Олимпа!
словно собираясь использовать его как дубинку, но второй рявкнул что-то и
остановил его.