нашему профессору Нэмиту. Сказал, что профессор будет, наверное, очень
расстроен, узнав о гибели протеже своего друга, и взялся сам подготовить
старика к этому печальному известию.
продолжаю трудиться над проблемой, которая тебя интересует. Думаю, близок
к успеху. О результатах сообщу, как только смогу, а сейчас рад исполнить
твою просьбу и направляю тебе верного человека. Это сын нашего покойного
П., и этим уже много сказано. Он, несомненно, талантлив, натура
увлекающаяся и честная. На него можешь вполне положиться.
постороннего человека письмо и задумался. Случай и в самом деле выпадал
исключительный.
выработан, Фурну представилась возможность проявить свои таланты. Прежде
всего следовало позаботиться о том, чтобы репортеры, зарабатывающие свой
хлеб на так называемой полицейской хронике, не слишком много расписывали о
несчастном случае на шоссе Пэм. Репортерам было заплачено во много раз
больше, чем они могли получить в своих редакциях, и в результате только в
одной мелкой газетенке появилась короткая строчка, которая, вероятно, не
должна была попасться на глаза какому-то А., рекомендовавшему химика
профессору Родбару. Справившись с этим, Фурн выехал за границу.
было не так уж трудно узнать, кто скрывался под скромной подписью. Как и
предполагал Фурн, это был знаменитый профессор Арнольде, давнишний
корреспондент Куана Родбара. Фурн разведал все возможное о человеке,
которого Арнольде рекомендовал Родбару, и решил, что теперь можно
рискнуть.
Родбара, направился Фурн. Родбар принял Фурна на работу, как будто не
усомнился ни в чем и ничего не заподозрил, но для планов Отэна Карта это
мало что дало. Все сотрудники Родбара, даже те, которые были допущены
внутрь двора, стоявшего особняком на территории ченснепповского института,
не знали, что делается в совершенно засекреченных отделениях лаборатории.
Родбару помогали там два человека. Они никогда не выходили из лаборатории,
там работали и там жили, отдав себя в полное распоряжение паутоанскому
ученому вплоть до окончания намеченных им работ. Остальные сотрудники
ничего не знали об этих людях, никогда их не видели, и только сам Родбар
осуществлял для них связь с внешним миром.
Родбара, злясь, что тот с восточной мудрой предусмотрительностью так ловко
оградил свою тайну от непрошеного вторжения, но поделать ничего не мог.
Как европеец, Фурн был нетерпелив и уже хотел было уйти от Родбара, но,
как человек, немало проживший на Востоке и научившийся выжидать, он
понимал: нужно терпение.
составить представление о творящемся в святая святых, но уже и эти задания
говорили о том, что Родбар, казалось, работает над чем-то не имеющим
прямого отношения к деятельности ченснепповского института, и это было уже
интересно, хотя и мало приближало Фурна к цели. Его кипучая натура едва
мирилась с необходимостью усидчиво день за днем проводить кропотливую,
требовавшую недюжинных знаний работу. Пришлось вспомнить все, чему его
учили в университете, и забыть все, что так помогало на плантациях.
Пришлось засесть за книги и вечерами, после напряженного дня, - в
ченснепповском институте хорошо платили, но и умели спрашивать работу -
учиться и учиться, чтобы не показать себя профаном. Фурн был сметлив,
изобретателен и находчив. Там, где у него не хватало знаний, он брал
смекалкой и, главное, энергией.
пришел сюда, а порой ему нестерпимо хотелось окунуться в привычную жизнь
прожигателя жизни, кутилы и интригана, однако надо было играть роль
рядового химика, хотя и получающего приличное содержание, но не имеющего
права жить не по средствам. Самое неприятное было сознавать, что какая-то
особенная, тщательно оберегаемая тайна здесь, за стеной, и не иметь
возможности ничего предпринять. Впрочем, кое-что Фурн предпринимал.
Осторожно, не увлекаясь, но и ничего не упуская, он пробирался к
заветному.
профессора. Родбару нравилась живость и предприимчивость нового химика,
его способность не уставать и настойчиво преодолевать трудности. Видимо,
все эти черты были свойственны самому Куану Родбару, и, как знать, может
быть, профессор не раз подумывал: не приблизить ли Фурна, поручив ему
часть самой секретной работы? Понимая, что опаснее всего быть слишком
любопытным, Фурн никогда не задавал вопросов, которые могли бы насторожить
Родбара, и старался зарекомендовать себя человеком положительным, и
умеющим быть деликатным в необычной ситуации. Но Фурн не мог рассчитывать
только на то, что Родбар когда-нибудь наконец посвятит его в тайну; как
всегда, он больше всего уповал на подходящий случай, стараясь не упустить
его.
Арнольде. Не совсем понятно, почему проделка Фурна до сих пор оставалась
незамеченной. Очевидно, Родбар в свое время написал Арнольдсу, что
рекомендованный им человек принят, вполне его устраивает, и уже больше не
заботился об этом деле. Теперь, когда приезд Арнольдса мог привести к
разоблачению, рушились надежды Фурна и Отэна Карта. Надо спешить, не
дожидаясь провала, и Фурн решился на отчаянный шаг. Даже Карту он не
изложил подробно свой план, много пил, пожелтел еще больше и лихорадочно
готовился к атаке. Вскоре Фурн исчез из поля зрения Карта. Фурн опасался,
что за ним следят, решил быть начеку и вместе с тем не терять ни минуты:
приезд Арнольдса ожидался со дня на день.
началась бомбежка Таркора.
никаких вестей, что предпринять?"
лесопарк, не пропускали никого. Об официальном сообщении муниципалитета он
узнал еще до того, как оно было передано по радио, но и от этого было не
легче. Карт уже собирался отправиться в муниципалитет сам, но в этот
момент с шумом, отбиваясь от загораживавшего ему дорогу Низэма, в кабинет
ввалился пожарный. В измазанном грязью брезентовом костюме он плюхнулся в
низкое мягкое кресло и хрипло сказал:
нотки. - А вы не испугаетесь?.. Нет, лучше начну с начала. Мне все
казалось, что за мной следят. Может быть, и следили, не знаю. Во всяком
случае я старался не провалить дело и был осторожен. Приходилось спешить:
со дня на день мог приехать Арнольде, и тогда все полетело бы к черту. Не
без труда мне удалось снять слепок и изготовить ключ от первой двери.
Тысячу раз я продумывал, как буду ее открывать, стараясь не вызвать
тревоги, и... и, когда я пошел, дверь оказалась не запертой.
сил потратил на изготовление ключа! Но я забегаю вперед. Прежде всего я
должен кое-что рассказать о Худжубе. Я как-то говорил вам о нем, но тогда
я не знал, что он сыграет такую роль в нашем деле. С первых же дней
пребывания у Родбара я обратил внимание на этого несколько экспансивного,
порывистого, но волевого и вдумчивого человека. Общительный, приветливый,
он пользовался всеобщим уважением, хотя и не занимал положения, ставящего
его выше других. Родбар, правда, поручал ему наиболее ответственные
работы, но никогда не выделял его, всегда обращался с ним так же, как и с
остальными сотрудниками. И тем не менее я всегда чувствовал в Худжубе
что-то ставящее его выше других. Что, если Родбар держит среди нас своего
человека - паутоанца?
вскоре понял, что он наблюдает за мной. Почему? Или как соглядатай
Родбара, или он сам стремится проникнуть в тайну и, почуяв человека,
задумавшего то же самое, насторожен? С того времени как мне удалось
заполучить ключ, мне показалось, что Худжуб начал следить за мной еще
пристальнее. Я не стал выходить из коттеджа, в котором жил при институте,
боялся хотя бы чем-то навлечь подозрение. Выдержка никогда не покидала
этого парня, однако я изучил его настолько, что от меня не ускользнули
некоторые детали, показавшиеся мне подозрительными. В среду 25-го он
нервничал. Вряд ли это заметил кто-нибудь, кроме меня. Внешне он был все
так же весел, шутил, смеялся, но я уже знал его больше, чем кто-либо из
окружающих. Я решил идти. Больше откладывать было безрассудно.
лаборатории попозже, и отправился к себе в коттедж. В полночь я пошел в
лабораторию. В комнате, где работал Худжуб, горел свет. На его столе все
Самойлова Елена
Афанасьев Роман
Маркелов Олег
Перумов Ник
Лондон Джек
Прозоров Александр