Чтение 49–й страницы книги ~Гражданин преисподней~

возвращался к хозяину и, присев на его плечо, сердито хлопал крылом по затылку
- поторапливайся, мол, если жизнь дорога.

Кузьма после этого обычно ускорял шаг и, приложив ладонь рупором ко рту,
кричал своим спутникам:

- Веселее! Ноги чаще переставляйте! И не натягивайте веревку! Веревка
должна быть свободной!

Венедим, бывший в связке вторым, ни с того ни с сего спросил у Кузьмы:

- Как у тебя на душе? Кошки не скребут?

- Почему у меня на душе должны кошки скрести? - Вопрос светляка озадачил
бывалого выползка.

- Нельзя видеть смерть и не страдать душой.

- Ах, вот ты о чем!.. Здухачей пожалел. Так ведь они не люди.

- Откуда это известно?

- Все так говорят.

- Много лет назад, в последнюю пятницу перед Пасхой народ израильский
говорил, указывая на Спасителя: "Он должен умереть, потому что объявил себя
сыном Божьим. Распни его, распни". А потом многие каялись.

- Сравнил тоже... Ты не забывай, что здухачи хотели убить нас. Мы только
защищались.

- Это, конечно, серьезный довод. Но душа-то все равно ноет...

- Хлебни водяры, и все пройдет.

- У меня и без водяры ноги подкашиваются.

- Тогда меньше говори. Береги дыхание.

По представлениям Кузьмы, они преодолели уже добрую треть пути. Плохо было
то, что штрек шел не по прямой, а по спирали, словно кто-то ввинтил здесь в
землю огромный штопор и потом аккуратно извлек его назад.

Интересно, а откуда вообще берутся эти вертикальные или почти вертикальные
норы, всегда покрытые изнутри матерым мхом? Ведь некоторые из них достигают
самого дна Шеола. Людям они без надобности. Химеры землю рыть не умеют. Вода
такой длинный и узкий колодец не промоет.

А если это сам мох вгрызается в земную твердь, точно так же, как корни
травы буравят грунт, а кровеносные сосуды прорастают сквозь человеческую плоть?

Но у корешков есть вершки, а у сосудов - сердце. Ради чего тогда старается
мох? Как выглядит то, чему он служит?

Мысль, конечно, была занятная, но на отвлеченные размышления сейчас просто
не хватало времени. Где-то наверху, наверное, уже хлестал дождь, о котором, как
и о многом другом, Кузьма имел представление только с чужих слов.

А как хотелось бы когда-нибудь увидеть все это: и бездонные небеса, и
плывущие по ним тучи, и воду, изливающуюся с высот на землю. Какая там вода?
Как она выглядит? Ведь даже в Шеоле вода разная. На верхних уровнях легкая,
прозрачная, ленивая, стоящая лужами. А внизу - тяжелая, мутная, бешеная,
соединяющаяся в стремительные потоки, капли которых разят, как пули, и чей
грохот ясно слышен даже сквозь толщу земли и камня.

Но в любом случае Грань для воды не преграда. Как и для воздуха. Теперь
сюда можно добавить еще и летучих мышей. А может ли присоединиться к этой
компании человек? Поживем - увидим. Если только уцелеем сегодня...

Скоро Кузьма почувствовал, что мох, всегда тянувший воду как губка,
начинает постепенно увлажняться.

- Эй, не зевайте! - крикнул он. - Сейчас станет скользко... Юрок, как там
катакомбник себя чувствует? Не отстал еще?

- А я знаю? - отозвался темнушник. - Он же молчальник, его не спросишь.
Сопит кто-то сзади. Может, человек, а может, химера.

Идти становилось все труднее - при каждом шаге ноги чуть отъезжали назад.
Пришлось снова пустить в ход посох.

- Что-то глаза щиплет, - пробормотал Венедим.

- От пота, наверное, - ответил Кузьма, хотя и сам ощущал что-то неладное.

Запах, впервые давший о себе знать еще внизу, Перед входом в штрек,
теперь усилился. С чем его Можно было отождествить? Разве что с самой паршивой
водярой. Или с раздавленным клопом. А точнее всего - с прокисшей похлебкой.

Летучие мыши куда-то пропали и уже ничем не давали о себе знать. Идущие в
связке люди все чаще спотыкались и падали (темнушники при этом вспоминали
чью-то блудострастную мать, метростроевцы - черта, а светляки - свои
собственные грехи). Кузьма сорвал голос, уговаривая спутников идти быстрее и не
натягивать зря страховочную веревку.

- Кусается, бляха-муха! - воскликнул темнущник, шагавший в середине
связки.

- Кто кусается? - переспросил Кузьма, внутренне готовый к любым неприятным
сюрпризам.

- Мох! Не кусается, а жжется, - поправился темнушник.

Кузьма кончиками пальцев тронул хлюпавший под ногами мокрый мох и в самом
деле ощутил легкое жжение. Новое дело! С такими фокусами ему еще не приходилось
сталкиваться. Похоже, ожидается не просто потоп, а потоп ядовитый.

На сей раз он обратился к отряду без крика, что называется
прочувствованно:

- Братва, товарищи, христиане! Я понимаю, что вы все устали, но давайте
поднажмем. Уже мало осталось.

Глас его был услышан.

Отряд дружно поднажал, но половина его при этом не удержалась на ногах.
Как говорится, и хочется в рай, да грехи не пускают. Хорошо еще, что Кузьма
успел утвердиться на своем посохе и кое-как удержал связку.

Слоевище мха ощутимо разбухло, принимая все новые и новые порции влаги. От
едких испарений не только слезились глаза, но и першило в горле. И тем не менее
отряд упорно карабкался вверх. Люди понимали, что штрек - это только путь к
спасению и если его не пройти до конца, он превратится в могилу.

Все помыслы Кузьмы были сосредоточены на одном - одолеть этот проклятый
подъем. Донимала усталость, пропала куда-то стая, а тут еще мерзкий кислый
запах расстроил обоняние. Сейчас он не смог бы даже сказать, сколько шагов
осталось до конца штрека - сто или тысяча.

Люди окончательно выбились из сил, и Кузьме приходилось тащить их за собой
чуть ли не волоком. Такого не выдержала бы долго ни одна рабочая скотина.

Внезапно кто-то догнал его и, обняв за плечи, стал рядом. Судя по одежде и
некоторым другим приметам, это был светляк-молчальник, до сей поры державшийся
где-то сзади.

Вот и говори потом, что Божьи люди зажрались и отвыкли от настоящей
работы! Этот-то молодцом оказался - и сам в грязь лицом не ударил, и на выручку
вовремя пришел.

Тащить связку на пару оказалось куда как легче, тем более что светляк
оказался двужильным. Совместными усилиями они выволокли вконец изнемогших людей
в горизонтальный туннель, где воняло еще сильнее, чем в штреке, но ливневые
воды уже не представляли смертельной опасности.

- Только не ложитесь! И даже садиться не смейте! - уговаривал Кузьма своих
спутников. - А не то сожжете себе все мужское хозяйство! Детей не будет!

- На фига мне дети! - прохрипел Юрок. - Я после такой прогулочки в монахи
запишусь.

- А чем ты в монастыре будешь малую нужду справлять? - назидательно
произнес Кузьма, ощупывая стенки туннеля.

Везде был мох, а значит с огнем придется повременить. До поверхности, а
заодно и до Грани, отсюда было рукой подать - метров двадцать, не больше.

Потоп должен был начаться с минуты на минуту, и Кузьма, даже не дав людям
как следует отдышаться, повел их подальше от шурфа. Посох он использовал сейчас
по прямому назначению - тщательно обстукивал им все, что попадалось на пути.

Вскоре Кузьма нашел то, что искал, - довольно вместительную нишу,
отстоящую от дна туннеля примерно на высоту человеческого роста.

- Забирайтесь сюда, - сказал он, останавливая отряд. - Лучшего места нам
все равно не найти.

Легко сказать - забирайтесь!

Попробуй заберись на такой насест, если ноги почти не держат, руки висят
как плети, а спина прогибается под тяжелым грузом.

Хорошо хоть, что светляк-молчальник вновь оказался рядом. Вдвоем с Кузьмой
они подсадили людей в нишу, а уж те потом втащили их наверх.

Венедим еще не успел сотворить благодарственную молитву, а Юрок -
обматерить свою разнесчастную судьбу, как вкрадчивое бульканье поднимающейся
воды перешло вдруг в зловещий гул приближающегося потока, который, прокатившись
мимо, с воем и грохотом обрушился в штрек.

К счастью, примостившихся в нише людей всего лишь обдало брызгами.

ЧТО НИ ШАГ, ТО НОВЫЕ ПОТЕРИ

Потоп длился так долго, что кое-кто из спутников Кузьмы даже успел
соснуть. Ничего не поделаешь - усталость брала свое.

Вода спала столь же стремительно, как и появилась (впрочем, спала она
только здесь, наверху, в двух шагах от поверхности земли, а внизу сейчас,
наверное, творилось невесть что). Однако Кузьма попросил не торопиться. По его
мнению, путешествие можно было продолжить лишь после того, как мох хорошенько
просохнет.

В его словах был резон. Дождевая вода, неизвестно почему вдруг изменившая
свои свойства, привела в негодность почти всю обувь. В более или менее
приличном состоянии остались лишь сапоги Кузьмы, которыми было впору адскую
смолу топтать, да ботинки темнушнйков, снабженные толстенными подошвами.

На счастье, в поклаже метростроевцев нашлась запасная обувь, которой они
поделились и со светляками (не за так, конечно, а за добрый шмат сала и парочку
копченых колбас).

Распределиться по принципу землячества не позволяли размеры ниши, и все
сидели вперемешку. Кузьма оказался зажатым между Венедимом и Змеем.
Метростроевец, не теряя времени даром, продолжал преспокойно дрыхнуть, а Кузьма
с Венедимом завели, что называется, задушевный разговор.

У одного душа болела за стаю, у другого - за Родную обитель.

- Да ничего с ней не сделается, - успокаивал светляка Кузьма. - Бывал я в
вашей дренажной системе. Там целый океан поместится.

- Я не этого боюсь. Пьем-то мы, если разобраться, ту самую воду, которую
небеса посылают. А это не вода, а отрава. Как бы от нее люди не захворали.