Чтение 49–й страницы книги ~Придон~

Аснерд спросил тише, сочувствующе:

- Тогда на что надеешься?

- Не знаю, - ответил Придон убито. - Только вижу, что не могу без нее.

Аснерд покачал головой:

- Кого любишь - того оберегаешь. А что делаешь ты? Ты, который клялся, что не дашь упасть на нее листочку с дерева?

Придон вскрикнул:

- Но что мне делать? Я не могу без нее!.. Я просто надеюсь... что-то подсказывает мне изнутри, что она увидит мою верность, мои муки, мои жертвы, мою боль... и это хоть чуть-чуть растопит лед вокруг ее сердца!

Аснерд в сомнении развел руками.

* * *

Если бы не решетка, подумала она снова, я бы выбросилась. Отсюда видно, как далеко-далеко небо озаряет зловещее зарево пожаров. Если она правильно оценивает расстояние, то это горят Мысники, Голубники и Сосковцы. Чем они опять не угодили? снова гибнут сотни человек, артане не разделяют на мирных и немирных. У них, артан, каждый мужчина - воин. Потому и убивают всех, кто может держать в руках оружие.

За дверью послышались тяжелые шаги. Она застыла в ожидании, но шаги удалились и постепенно затихли. Она покосилась на ложе, тут же отдернула голову, но перед глазами остался этот ее позор: смятая постель.

Придон явился поздно вечером, от него пахло дорожной пылью, солнцем и конским потом. Он наскоро помылся, она поняла, что делает для нее, артане вообще-то мыться не любят, хотя прекрасно плавают и любят купаться в озерах, реках и даже в их холодном северном море.

Вытираясь, сказал ей примирительно:

- У меня был тяжелый день.

- Сочувствую, - ответила она холодновато.

- Может быть... ночь будет лучше?

Она скривила губы, ее голос в ответ прозвучал так, словно сперва сотню миль пронесся с северным ветром над вершинами северных гор.

- Здесь все - твои пленники. Что ты хочешь?

Его лицо мгновенно стало растерянным, в глазах метнулся испуг.

- Итания!.. Это мы все твои пленники! Это все - твой мир, твой двор!

Она покачала головой.

- Нет, Придон. Как ни печально, но именно сейчас рушится мой придуманный мир.

Он быстро взглянул ей в лицо, в черных глазах промелькнуло умоляющее выражение.

- Итания... у нас только все начинается.

- А не заканчивается?.. Я перестану мечтать о прекрасном и смелом воине, победителе дивов, чудовищ и даже богов, ибо он превращается в чудовище?

Он усмехнулся горько и недоверчиво:

- А ты мечтала?

- Ты, конечно же, не поверишь?

Он покачал головой:

- Прости...

Она не противилась, бесполезно, когда он обнял ее за плечи, подвел к ложу. Она покорно села, застывшая, безучастная, окаменевшая в своем горе.

- Итания...

- Да, повелитель, - ответила она тихим покорным голосом. Он вскричал голосом, что больше был похож на рев смертельно раненного зверя:

- Какой я повелитель? Это для других - повелитель, для тебя - раб!.. Это я - твой пленник.

Она покосилась на ложе.

- Пленник?

- Пленник, - повторил он со сдерживаемой яростью. - Я в плену твоих глаз, твоего голоса, твоей улыбки, твоих волос, запаха твоей кожи!

Она сказала слабо:

- Тогда не прикасайся ко мне.

- Не смогу, - признался он. - Это рок. Да свершится воля богов!.. Это они направили меня тогда на площадь Яфета, чтобы я тебя увидел. Это они помогали мне отыскать части меча, а теперь вот привели нас сюда.

Она сказала беспомощно:

- Меня не боги привели, а ты. И страну залили кровью тоже не боги, а твои воины. Что мы наделали, Придон?

Вместо ответа он привлек ее к себе, горячий твердый рот накрыл ее нежные упругие губы. Когда сбрасывал одежду, ей показалось, что у него дрожат руки. Она отвернулась к окну, откуда с темного неба с укором смотрела очень тонкая, изящно вырезанная сверкающая дуга луны. Мелкие звезды блестели, как крохотные алмазики. По обе стороны окна ярко и сильно горят широкие светильники из червонного золота. Донесся далекий вскрик, то ли веселье, то ли оборвалась чья-то жизнь.

Шелест одежды оборвался, сердце предостерегающе стукнуло, чувствуя по движению воздуха, что он протягивает к ней руку. Она закрыла глаза, широкие ладони обняли ее, она прижалась спиной к его твердой, как дерево, груди. Ладони держали ее нежно, от них шло тепло, ее плечи сами по себе опустились, тепло пошло по всему телу. Он враг, он пришел и взял ее силой, вот сейчас совершит насилие... и все же гнев и страх почему-то покинули ее незаметно, предательски, испарились, и вот она непроизвольно прислушивается к той неге, что идет по всему телу, собирается горячими точками, ее мышцы вздрогнули пару раз, но уже не от страха, что-то непонятное, мощное, древнее проснулось и поднимается из темных глубин, пугая властностью, неотвратимостью ...

Возможно, мелькнула смятенная мысль, это и есть то, что Придон называет зовом бога изнутри себя? Тогда противиться такому зову не в силах человека, не по силам слабой девушке, рожденной и жившей среди любви и ласки...

- Придон, - простонала она шепотом, - что ты со мной делаешь...

- Это не мы, - ответил он шепотом, - это боги внутри нас.

Она чувствовала его обжигающее дыхание. Он трепетно касался губами ее волос, отыскал среди взбитых локонов кончики ее ушей.

До прошлой ночи девственница, всячески оберегаемая от грубостей жизни, она сейчас отчетливо знала, что с нею произойдет, как это произойдет, и, прости ее Куявия, не чувствовала ни страха, ни стыда. Если он перестанет трогать губами ее уши, виски, шею, зарываясь лицом в копну волос, она ощутит потерю. Тело наливалось жаром, зов древних богов звучал все громче.

Она повернулась в его объятиях, их взгляды встретились. Он увидел в широко распахнутых лиловых глазах разгорающееся безумие. Платье скользнуло к ее ногам, он схватил ее на руки, и они упали на ложе.

В этот раз это чудовище как будто терзалось раскаянием и сделало все, чтобы не причинить ей боль. Даже удивительно, насколько он может быть нежным и заботливым. Хуже того, на какое-то время как будто потеряла власть над собой, ее руки перестали его отталкивать и... как стыдно даже вспомнить, обхватили за шею, такую толстую, крепкую, горячую, а ее окаменевшие губы растаяли под его горячим ненасытным ртом.

Правда, это длилось только миг, устыдившись, она заставила себя застыть, замереть, к тому же и его объятия ослабели, хотя ее не выпустил, держал, как в колыбели.

Она пошевелилась, сделала вид, что ей это неприятно, и его руки послушно расцепились. Она отодвинулась.

Наконец за спиной щелкнуло, он шумно выдохнул, далекие занавески колыхнулись. Все это время, похоже, он сдерживал дыхание, словно, сцепив зубы, с огромными усилиями нес на себе гору.

- Спасибо, - сказала она как можно более ровным голосом. - Я вижу, что не всегда артане жгут дома, насилуют женщин и бросают младенцев в огонь...

- Вранье, - ответил он сдавленным голосом. - Мы не бросаем младенцев в огонь. А жечь дома и насиловать женщин - право войны! Куявы разве не жгли наши дома и не насиловали женщин?

Она повернулась к нему лицом. Глаза ее смотрели строго, но щеки окрасились румянцем. Губы покраснели и вздулись. Придон уловил в ней некоторое смущение, пальцы ныли от жажды ухватить ее, он жадно сглотнул, переступил с ноги на ногу.

Итания некоторое время смотрела строго, наслаждаясь замешательством такого могучего и ужасного человека. Мелькнула непрошеная мысль, что всю эту ужасную войну в самом деле развязал именно этот человек. Тот самый, что вот сейчас краснеет, что-то мямлит, не знает, куда деть руки, что-то жалко лепечет. А войну начал из-за нее, и об этом уже начинают слагать песни...

А у нее, мелькнула новая мысль, уже есть над ним некоторая власть. Но вот только употреблять ее... в этом что-то от унижения ее достоинства дочери властелина Куявии.

Глава 5

Он подошел и встал перед ней на колени. В сумраке странно блестели ее глаза с расширенными зрачками, золотые волосы казались светлой пеной, что наполовину укрывала грудь. Он смотрел снизу вверх, внезапно стало страшно коснуться ее, такой небесной, чистой. Она вздохнула прерывисто, он ухватил ее руку, поцеловал пальцы, прижался щекой и замер в нестерпимом счастье.

- Итания...

- Молчи, - ответила она шепотом. - Молчи.

Он снова целовал тонкие пальчики, бледные и почти прозрачные в слабом свете серпика луны. Вторая половинка не исчезла, казалась как бы погруженной в воду, просвечивала едва-едва, от нее тоже свет, но невидимый, странный, однако ощутим, по лицу побежали слезы, но уже не жгучие, а слезы неслыханного счастья, упоения.

Она высвободила руку, но не рывком, не грубо и даже не с холодным равнодушием, что страшило еще больше, а как бы извиняясь, прошла, ступая босыми ногами, из-за чего казалась совсем маленькой, к окну. Небо черное с синевой, редкие звезды, редкие облака, освещенные сверху лунным светом, а снизу багровым огнем пожаров. Вокруг луны призрачный светящийся круг, даже кольцо, сквозь которое мигают звезды.

Он с радостным изумлением смотрел, как села на подоконник, прислонившись спиной к стене. Лунный свет падал на бледное лицо, делая его задумчивым, печальным и загадочным. Взглянув на него, коротко усмехнулась, забралась на подоконник с ногами, обхватила колени руками.

Страшась ее спугнуть, он приблизился неслышно, проследил за ее взглядом, луна медленно плывет по небу, потом он ощутил внезапно, что луна стоит, и все звезды стоят, а движется под ним пол, поспешно растопырил руки и ухватился за подоконник.

В полутьме услышал ее короткий смешок.

- И с тобой? Я думала, только у меня голова кружится от движения звездного неба.

Он подошел, снова встал на колени и робко прижался лбом к ее обнаженному бедру.

* * *

Гости пировали в зале, когда в окна коротко блеснул страшный багровый свет. Вяземайт лишь насторожился, губы задвигались, шепча заклятия, Аснерд вскочил и звучно шлепнул по бедру в поисках рукояти топора.

Свет исчез на короткий миг, затем возник трепещущий, словно сильный ветер старался задуть пламя гигантского факела, из багрового превратился в пурпурный, цвета свежепролитой крови, стал алым, медленно перетек в оранжевый.

Люди вскакивали, расхватывали оружие, выбегали из зала, а самые ловкие прыгали в окна, уже ощетинившиеся, с оскаленными зубами, готовые к бою.

На городской площади, где шел свой пир, все уже повскакивали и смотрели в сторону дворца. Аснерд добежал до вооруженных воинов, оглянулся, волосы встали дыбом.

Из окон верхнего этажа дворца бил ослепляющий желтый свет. Казалось, само солнце зажглось там, испепеляющие лучи вырываются наружу, слепят, превращают ночь в яркий день. Люди стояли потрясенные, Аснерд видел повсюду застывшие лица, вытаращенные глаза, изумление и потрясение непомерной мощью, ибо колдуны всей Куявии такого не сотворят, такое человеку не под силу, разве что богам, но и богам не под силу зажечь новое солнце...

Вяземайт подбежал, волосы растрепались, в глазах страх. Аснерд крикнул:

- Ты можешь сказать, что это?

- Никто не скажет, - ответил Вяземайт. - Такого... еще не было. Никогда... И... ни с кем.

- Но там Придон!.. Что будет с Придоном?

Вяземайт растерянно молчал. Самый яркий свет бил, проникая через каменные стены.

- Вяземайт, - сказал Аснерд требовательно, - что молчишь? Надо туда с топорами... или ты сам?

Вяземайт покачал головой.

- Если и может кто-то вынести тот испепеляющий жар, то это Придон. Подождем. Я видел только свет, разве мы уже горим, как стог сена?

* * *

Еще не проснувшись, Придон ощутил, что в зале не осталось приторных запахов душистых масел, притираний, благовоний. Воздух чист, свеж и резок, как после короткой летней грозы, когда сразу дышится легко и свободно.

Он открыл глаза, удивился необычной резкости зрения: мог рассмотреть все шерстинки ковра, что на дальней стене, глубоко вздохнул, тело заполнила ликующая радость. Осторожно повернул голову, Итания рядом, спит, невинный и чистый ребенок.

На бледных щеках густая тень неправдоподобно длинных ресниц, золотые волосы роскошно раскинулись по шелковой подушке.

За дверью послышались тяжелые шаги. Звякнул металл, страж то ли поднялся на ноги, то ли стукнул древком копья о каменные плиты пола, в ответ прогремел тяжелый голос Аснерда. Придону почудилось, что он услышал и дыхание Вяземайта, хотя через весь зал, да еще плотно запертые двери...

Он быстро подошел, распахнул дверь и так же быстро вышел, тут же притворил за собой створки, пусть золотоволосое сокровище спит. Аснерд и Вяземайт смотрели на него, выпучив глаза. Оба показались меньше ростом, словно за ночную пирушку усохли, уменьшились.

- Ну что так рано?

Аснерд смотрел пытливо, на языке вертелись сотни вопросов, но на некоторые ответил, как мог, еще Вяземайт, он же не позволил ринуться в охваченный неистовым светом дворец, однако что с Придоном, как мог не заметить...

- Что-то случилось? - повторил Придон.

В глазах старого полководца он видел изумление. Аснерд старался его скрыть, но глаза выдавали, смотрел на Придона и не мог вымолвить слова. Вяземайт же обошел Придона вокруг, ахнул.

Придон повернулся, с удовольствуем чувствуя в себе нечеловеческую мощь. Вяземайт смотрел с тем же изумлением, как и Аснерд.

- Ты изменился, Придон, - проговорил Аснерд дрогнувшим голосом. - Ты хоть это знаешь?..

- Нет, - признался Придон, - я чувствую себя все тем же, которого ты сажал на коня. Но, правда, что-то произошло. Я чувствую себя способным перевернуть мир.

Вяземайт покачал головой.

- Что-то? Да, конечно, что-то! Аснерд, он не понимает...

Аснерд, все еще глядя с тем же изумлением, посоветовал:

- Придон, подойди к зеркалу.

Придон засмеялся:

- Как скажешь...

И замер, обернувшись к стене, где в ряд бесстрастно отражали мир большие зеркала. Он прежний Придон, но в то же время и как будто он в самом деле выше, крупнее, в глазах свет, на спине совсем другое ощущение, будто выросли крылья. Непроизвольно завел руку за спину, ощупал лопатки. Пальцы везде скользили по гладкой чистой коже, а ранку найти не удавалось.

- Исчезла, - сказал Вяземайт. - Теперь уже полностью исчезла. Что за древние силы... Ладно, не спрашиваю.

- Что с нами делают женщины, - проговорил Аснерд со странной грустью в голосе. - А ты говоришь: магия, магия... Вот магия! В каждой женщине столько магии, что...

- Всех бы их на костер, - проговорил Вяземайт.

- За что?

- За то, - буркнул Вяземайт. - За то, что сами не понимают... Сегодня они из нас делают богов, завтра превращают в пепел.

Придон обнял их за плечи, так и пошли вниз, навстречу уже гудели голоса пирующих, громко и не в лад дудели трубы, стучали бубны. Придона усадили в кресло с высокой спинкой, даже нарочито на помосте, чтобы видел всех и его видели все, он - воин, но в то же время и тцар.

Про дивный свет никто спросить не решился, тайной покрыты деяния богов и магов, когда можно будет, тайны раскроются. Пили, ели, хвастались подвигами, Придон тоже с видимой всем легкостью беседовал с сидящими рядом, но вдруг во всем огромном зале оборвалось пение, застыли пляшущие, а пирующие за столами опустили кубки и повернулись к лестнице. Сверху возник трепещущий свет, чистый и радостный, подобный они видели среди ночи, он тогда из окон спальни осветил весь город, но сейчас свет не ослепляющий, он приближался, разрастался, наконец все увидели, как по лестнице грациозно спускается Итания.

Чистый свет шел от нее, окружал сиянием.

Придон смотрел в ее лицо с высокими, изящно вылепленными скулами, в ее дивные глаза, самые синие в мире, даже лиловые, большие, блестящие, с длинной бахромой загнутых ресниц, и сердце снова рухнуло в пропасть. Как он мог хватать своими грубыми лапами эту недостижимую красоту, смотреть в эти огромные чистейшие глаза, выразительные и говорящие лучше слов? А потом вот так прийти и сесть за стол?

Едва не опрокинув кресло, он вскочил, ринулся к ней, уже не Придон, грозный сотрясатель Куявии, а растерянный слагатель песен с окровавленным сердцем, раскрытым ей навстречу.

Она, когда он еще не смотрел в ее сторону, на краткий миг успела увидеть свирепость на суровом и жестоком лице, и тут же глаза вспыхнули счастьем, лицо осветилось, он во мгновение ока оказался перед нею, ухватил ее ладонь обеими руками, упал на колено и поцеловал кончики ее пальцев.

Кто-то сказал из зала в благоговейной тишине:

- Да, настоящего мужчину видно по женщине...

Придон поднялся, Итания взглянула снизу вверх в его живое помолодевшее до глупости лицо. Если бы был щенком, а не гороподобным воином, с визгом бы кинулся лизать ей руки, она все поняла и вместо всплеска гнева, с которым шла, спросила негромко:

- Придон, ты решил держать меня в темнице?

Он отшатнулся, чувствуя на себе сотни пар глаз. В зале мертвая тишина, все опустили кубки, смотрят с ожиданием.

- Это твой дворец!

Она сказала с ледком в голосе:

- Мне даже по дворцу не разрешают ходить. Я имею в виду, везде.

В его черных широко расставленных глазах пронеслись, словно стая мелких птиц, смущение, испуг.

- Итания! Дворец... это же не просто дом, это пять домов, а между ними еще сады, фонтаны, зверинец!.. Вяземайт прислал десяток колдунов. Они снимают все чары, а их немало, ломают заклятия, очищают стены, камни, окна, двери. Я знал, что Куявия - страна колдунов, но чтоб столько? Пойдем, что нам этот пир... мне пир везде, где ты...

Она не спорила, когда он взял ее под локоть и провел мимо всех столов по направлению к выходу. Им кричали здравицу, поднимали в их честь кубки, Итания милостиво, хоть и чуть холодновато улыбалась, но грубые артане не замечают разницы, улыбается - значит, рада, и орали все громче, пока за ними не закрылись двери.

Итания спросила сердито:

- И долго будешь затыкать все дыры, чтобы я... не сбежала?

Он развел руками, ими бы деревья ломать, но он жалко переступил с ноги на ногу, снова развел руками, на лице было выражение, словно она ударила в самое уязвимое место.

- А ты... сбежишь?

- Если будет возможность?

Он посмотрел в ее лицо, вздохнул, плечи опустились.

- Да, - сказал он мертвым голосом, - да... Я сам сделал все, чтобы ты мне перестала доверять. Я тебя не виню. Но все равно я не могу... не могу отпустить тебя. Не могу. И не сделаю этого... А зачем тебе покидать дворец?

- Это мой город, - ответила Итания просто. - Похоже, я одна и осталась... из тех, кто может что-то сделать. Ты видишь красивую дурочку, но я с детства привыкла сидеть у отца на коленях и слушать его разговоры с советниками. Потом играла вблизи и тоже слушала, слушала. И всегда понимала, что, почему и как делается. И зачем. Так что знаю, как сохранить остатки города, остатки населения. Что, удивлен?.. Ты - тцар, но ты умеешь только захватывать города и жечь их. И людей истреблять. Я же...

Ее голос дрожал от негодования, сорвался, она умолкла, стиснула кулачки. Придон всматривался в ее раскрасневшееся лицо с удивлением и почти страхом.

- Какие у тебя... - прошептал он, - удивительнейшие глаза!.. Самые страшные грозы не в черных тучах, а в лиловых, как вот глаза у тебя... Они потемнели, в них блещут молнии.

- Придон, я говорю серьезно!

- Я тоже, - ответил он с восторгом. - Я даже не знал, что могут быть такие. Твои ресницы - это лес копий, что пронзили мое сердце. Твои губы...

Она топнула ногой, гнев в ее глазах разгорелся нешуточный, нежные щеки вспыхнули, как маков цвет.

- Ты надо мной смеешься?

- Итания, - ответил он торопливо, - город уже приходит в себя. Открыты все лавки, рынки... Улицы и даже дворы убраны. Ну, трупы убраны давно, еще в первые дни. Всех похоронили, я не хотел, чтобы начался мор. Ничего страшного уже не случится! Многие знатные куявы принесли присягу мне, налаживают прежнюю жизнь. Тебе не надо беспокоиться о таких мелочах...