на стулья в угловой кабинке.
был порван, шея и руки превратились в сплошную рваную рану. На лбу
красовался внушавший опасения кровоподтек.
со страхом вгляделся в темноту за окнами закусочной. - Позавчера он шел за
мной. В Бостоне. В тумане я принял его за играющего в какую-то игру
ребенка. Думаю, тогда меня тоже спас свет.
Шона замер - заканчивать фразу не хотелось.
мужу в глаза, вытягивая из него слова.
думает так же. - Шон недоверчиво покрутил головой. - Но, чем бы ни была
эта тварь, воображаемой ее не назовешь. Она была настоящей и вещественной,
как... как саблезубый тигр.
внимательных глаз. Наконец, Шон тихо проговорил:
будто они... ну... меняют в течение дня свое обличье. Чтобы защититься от
яркого света.
кошмары. Она опустила голову и посмотрела себе в колени, на крепко
стиснутые руки.
был едва слышен. - Ты ведь это пытаешься сказать, правда? Они
оборачиваются камнями.
кофе, и она опять удалилась.
мамы в Вашингтоне.
угодно.
силах справиться с собой, задрожала. Шон обвил рукой ее плечи.
помочь. Мы никогда не освободимся от него.
просто старые сказки. - Его глаза сузились. - Но в Англии был еще один
такой камень. Профессор рассказал мне о нем. От него якобы избавился
священник. Закопав на кладбище. Что-то в этом роде.
вдаль.
Маккей говорил, что это место особенное. Может быть, это и есть решение.
Сперва следовало изловить эту тварь. И удержать ее.
Шон.
не заметил.
понадобилось выбрать именно нас?
отвечая на свой вопрос.
отчаяние.
угодно!
помолчал, осторожно подбирая слова. - Ему теперь нужно свести большие
счеты. Догадываюсь, что ждать слишком долго нам не придется.
администратора заметил состояние Шона. Оно не бросилось бы в глаза только
слепому. Подозрительно оглядев странного посетителя он, однако, ничего не
сказал и просто протянул им ключи.
несколько часов ужас, от которого цепенел рассудок, ослабил свою хватку и
позволил голове с грехом пополам заработать вновь.
о том, что реально, а что нет, бросили вызов. Последствия этого и ощущал
теперь Шон. Он чувствовал себя оторвавшимся от ветки падающим листком,
совершенно затерянным, безнадежно планирующим в бездну кошмара, где могло
случиться все, что угодно.
тварью не означает, будто нужно презреть благоразумие и отказаться от
способности мыслить. На самом деле оно означало, что у реальности неровные
края. С лазейками. С тайнами. С мало кому заметными зонами. Впрочем, может
статься, их просто благоразумно не замечали, а то и принимали как должное,
что одно и то же. Подобных явлений множество, внушал себе Шон. Обычных
явлений. В науке - принцип Маха, например. Или теория вероятности. Никто
не знает, почему ее принципы срабатывают. Они просто срабатывают, и все.
Ученые больше не пытались объяснять, втолковывать вам, "почему". Они лишь
преподносили зарегистрированные явления. Явления как таковые. Цифры.
Наблюдения. Позже, если удавалось, они увязывали их в единое целое, в
осмысленную структуру, в уравнение. Потом объявлялся еще кто-нибудь вроде
Эйнштейна и переписывал это уравнение. Но всегда важнее всего были
наблюдения. Все и всяческие. Не только удобные, но и неудобные тоже. К
которым относилось все то, что так восхищало людей вроде Черил: НЛО,
Сасквачи, Бермудские треугольники, призраки, и прочая, и прочая. Однако их
следует объяснить, сказал себе Шон, с ними явно следует разобраться, а не
отбрасывать окончательно и бесповоротно, заметая под ковер.
случае не нужно чувствовать себя обязанным считать их чем-то
сверхъестественным. Если она реальна, тогда она часть природы и,
следовательно, естественна. А все естественное, полагал Шон, можно понять,
внимательно изучить с позиций интеллекта... и найти средство борьбы с ним.
"Традиционные элементы", как их назвал Маккей в связи с рассказанной им
историей, "на протяжении веков появлялись в бесчисленном множестве
преданий". Возможно, традиционными эти элементы были не потому, что
передавались из поколения в поколение, а потому, что действительно
возникали вновь и вновь... прибавляясь к modus operandi как структурные
элементы событий? В таком случае, возникавшие вокруг богганов народные
сказания были не упражнениями в сочинительстве, а попытками примитивных
умов описать нечто реальное, но столь чужеродное, что понять его иначе,
как в сверхъестественных терминах, не удавалось. Хищная, безжалостная
форма жизни тайно делила с людьми планету, выедая и их, и иные живые
существа где и когда могла.
существует.
природы. Кого можно было сравнить с тем немногим, что он узнал о
жизнедеятельности этой твари? Может быть, вирусы. И припомнил, что слышал,
будто в свое время вирусы характеризовались, как связующее звено между