До него было футов пятьдесят.
своими руками, с шестами, конями, завывающим ветром,
наступающей ночью и звездным круговоротом. Он выпускал шест
и тут же хватался за него. А правая рука откинута наружу,
просит у Вилли хоть унцию силы.
откуда унесся навсегда его поезд, он видит Вилли, Вильяма
Хэллуэя, давнего приятеля, юного друга, и чем дальше уносит
его бег карусели, тем моложе будет казаться друг Вилли, тем
труднее будет припомнить его черты... Но пока еще - вон он,
друг, младший друг, бежит за поездом, догоняет, просит
сойти, требует... чего он хочет?
Джима, схватил ладонь.
бежит вровень с внешним кругом карусели. Где же отец?
Почему он не выключает ее? Рука у Джима теплая, знакомая,
хорошая рука.
следом.
Рука, схваченная Вилли, рука, пойманная Джимом, прошла
сквозь июльский жар. Рука Джима, уходящего в старшие
времена, жила отдельно, она знала что-то свое, о чем сам
Джим мог едва догадываться. Пятнадцатилетняя рука
четырнадцатилетнего подростка. А лицо? Отразится ли на нем
один оборот? Чье оно? Пятнадцатилетнего,
шестнадцатилетнего юноши?
край дощатого круга. Оба уезжали в ночь! Теперь весь
Вилли, полностью, ехал с другом Джимом.
поехать дальше вместе? Остаться вдвоем и пуститься в путь
рука об руку". Что-то начало происходить в теле Вилли. В
нем поднимались неведомые соки, застилали глаза, отдавались
в ушах, покалывали электрическими иголками спину...
путешествовали вдвоем, прежде чем Вилли решился, ухватив
Джима покрепче, прыгнуть, отмахнуться от многообещающих
взрослых лет, сигануть вниз, рвануть за собой Джима. Но
Джим не мог отпустить шест, не мог отказаться от своей
бесплатной поездки.
другом и кругом, одна рука - здесь, другая - там. Он не
понимал, одежду с него сдирают или тело. Глаза у Джима
стали алебастровыми, как у статуи. А карусель неслась!
Джим дико вскрикнул, сорвался, нелепо перевернулся в воздухе
и рухнул на землю.
останавливалась. Кони притормаживали бег, так и не
добравшись до какой-то далекой летней ночи.
неподвижного тела Джима, потрогал пульс, приложил ухо к
груди. Невидящими глазами Джим уставился на звезды.
Нет, я не думаю...
подняли головы. К ним опрометью бежал мальчишка. Он то и
дело оглядывался через плечо, спотыкался о растяжки шатров и
задевал плечами билетные будки.
поймает! Я не хочу! Мама! - Малец подбежал и вцепился в
Чарльза Хэллуэя. - Помогите, я потерялся. Возьмите меня
домой, а то этот дядька в картинках поймает меня!
бежал.
искусственное дыхание. Ну, пойдем, малыш.
ним и внимательно разглядывал тщедушное тельце, неправильной
формы голову и откляченный зад. Они отошли от карусели
футов на двадцать, и Чарльз Хэллуэй спросил:
Джед меня зовут. Идем быстрее.
остановился и нетерпеливо повернулся к нему. - А скажи-ка,
сколько тебе лет?
Отличная пора, Джед. Я никогда не был таким молодым.
руку. Парнишка отшатнулся. - Похоже, ты боишься только
одного человека, Джед. Меня.
добром. Потому, что иногда даже наигранные трюки не
удаются. Не так-то просто столкнуть человека в яму. И
"разделяй и властвуй" сегодня не пройдет, Джед. Куда ты
думал отвести меня? В какую-нибудь львиную клетку?
Придумал еще какой-нибудь аттракцион вроде зеркал или
Ведьмы? А знаешь что, Джед? Давай-ка попросту засучим твой
правый рукав, а?
прыгнул за ним и схватил за шиворот. Вместо того чтобы
возиться с рукавом, он просто сдернул с паренька рубашку
через голову.
скорпионы, прожорливые акулы теснились на груди, обвивали
талию, корчились на спине маленького, холодного, дрожащего
тела.
удар, а потом сгреб мальчишку и крепко зажал под мышкой.
Малец забился, задергался и отчаянно заверещал: "Нет!"
Хэллуэй, действуя одной правой рукой. Левая его не
слушалась. - Зря дергаешься, я тебя не выпущу. Идея была
хорошая: сначала разделаться со мной, потом добраться и до
Вилли... А когда явится полиция, ты вроде бы и ни при чем,
какой спрос с мальца? Карнавал? А что - Карнавал? Твой
он, что ли?
Чарльз Хэллуэй, покрепче прихватывая своего пленника.
- укоризненно произнес Чарльз Хэллуэй. - Я и не думаю тебя
убивать. По-моему, это ты собираешься себя прикончить. Ты
же не можешь находиться долго рядом с такими людьми, как я.
Да еще так близко!
руках мужчины.
Джеда, звуки простого смеха доставляли ему не больше
удовольствия, чем рой рассерженных пчел. - Злодей,
говоришь? - Руки мужчины еще крепче прихватили маленькое
тело. - И это ты говоришь, Джед? Уж чья бы корова мычала!
Со стороны оно, может, так и выглядит. Злу добро всегда
кажется злом. Но я буду делать только добро. Я буду