твое мнение. Я думаю, что каждый имеет определенное мнение о
смерти.
случилось использовать ее в качестве темы для разговора, так
как она имела дело со смертью. Я сказал, что собираюсь
прочитать ее ему, и начал вставать. Дон Хуан заставил меня
сесть и вышел и принес книгу сам.
мне то, что я остался сидеть. - ты еще слаб, чтобы выходить
из моей комнаты. Здесь внутри ты защищен. Если ты выйдешь
отсюда теперь, есть шанс, что ты найдешь ужасное несчастье.
Олли может убить тебя по дороге или в кустах, а позже, когда
они найдут твое тело, они скажут, что ты или таинственно
умер, или произошел несчастный случай.
спрашивать его решений, поэтому я сидел все утро почти,
читая и объясняя ему некоторые части книги. Он внимательно
слушал и совсем не перебивал меня. Дважды я останавливался
на короткое время, когда он приносил воду или еду, но как
только он снова освобождался, он побуждал меня продолжать
чтение. Он, казалось, был очень заинтересован.
будто смерть подобна жизни, - сказал он мягко.
думаешь, тибетцы "видят"?
одной вещи, которую он знает, которая существует. Нет ни
одной. Если б тибетцы могли "видеть", они могли бы сразу же
сказать, что ни одна вещь не является вообще больше той же
самой. Стоит нам "увидеть" - и ничто не является известным,
ничто не остается таким, каким мы привыкли знать это, когда
мы не "видели".
каждого?
что смыслы жизни существуют. Когда человек научился
"видеть", ни одна вещь не является той же самой.
Что думаешь ты сам, чему подобна смерть? - спросил я.
думаю, что тибетцы, должно быть, говорили о чем-нибудь еще.
Во всяком случае, то, о чем они говорят, - это не смерть.
читаешь.
продолжал дон Хуан, - и в таком случае они должны были
понять, что в том, что они "видят", вовсе нет смысла, и они
написали эту кучу чепухи потому, что это не имеет никакой
разницы для них; в таком случае, то, что они написали, -
вовсе не чепуха.
намеревались сказать, - сказал я, - но я несомненно забочусь
о том, что говоришь ты. Я хочу услышать, что ты думаешь о
смерти.
захихикал. Он раскрыл свои глаза и поднял брови в комическом
удивлении.
это лицо олли; смерть - это блестящее облако над горизонтом;
смерть - это шепот мескалито в твои уши; смерть - это
беззубый рот стража; смерть - это Хенаро, стоящий на своей
голове; смерть - это мой разговор; смерть - это ты и твой
блокнот; смерть - это пустяки, мелочи! Она здесь, и, все же,
она совсем не здесь.
был подобен пению, это был вид танцевального ритма.
сказать тебе, на что похожа смерть. Но, возможно, я могу
сказать тебе о твоей собственной смерти. Нет способа узнать,
чему она будет подобна в действительности; однако, я могу
сказать тебе, на что она может быть похожа.
на что смерть ему казалась похожей; я подчеркнул, что
интересовался его мнением о смерти в обычном смысле, но не
стремился знать о подробностях чьей-нибудь личной смерти,
особенно моей собственной.
сказал он. - Ты хотел, чтобы я рассказал тебе о смерти.
Хорошо! Тогда не бойся услышать о своей собственной смерти.
об этом. Я сказал, что я хотел поговорить о смерти в обычных
выражениях, в которых он говорил сам, когда рассказывал мне
однажды о смерти своего сына евлалио, говоря, что жизнь и
смерть смешиваются подобно туману в кристаллах.
его личной смерти, - сказал он. - Я не говорил о смерти
вообще, но о смерти моего сына. Смерть, чем бы она ни была,
заставила его жизнь расшириться.
подробностей и упомянул, что я прочитал мнения людей,
которые были мертвыми несколько минут и оживлены благодаря
медицинской технике. Во всех случаях люди утверждали, что не
могли припомнить ничего вообще; что умирание было просто
ощущением затемнения сознания.
стадии. Первая - это затемнение. Это бессмысленная стадия,
очень похожая на первое действие мескалито, в которой
переживается легкость, заставляющая чувствовать счастье,
полное, и то, что все в мире спокойно. Но это только
поверхностное состояние; оно вскоре исчезает, и человек
входит в новую область, область жестокости и силы. Эта
вторая стадия является действительной встречей с мескалито.
Смерть очень сильно походит на это. Первая стадия является
поверхностным затемнением сознания. Вторая, однако, - это
действительно стадия, где каждый встречается со смертью; это
недолгий момент, после первого затемнения, когда мы находим,
что мы являемся, как-то, снова сами собой. И тогда смерть
разбивает нас со спокойной яростью, пока она не растворяет
нашу жизнь в ничто.
смерть с большой ясностью. Вот почему я могу говорить только
о личной смерти.
драматическую двойственность. У меня было чувство, что он
собирался описать неприкрытые, банальные детали моей смерти
и сказать мне, как или когда я должен умереть. Простая мысль
узнать это вызвала во мне отчаяние и в то же время возбудила
мое любопытство. Конечно, я мог спросить его описать его
собственную смерть, но я чувствовал, что такая просьба была
бы несколько грубой, и я автоматически исключил ее.
тело содрогалось от смеха.
смерть? - спросил он меня с невинным удовольствием на лице.
несколько успокаивающим. Оно почти подстрекало мое опасение.
живот, повернулся на бок и, передразнивая, повторял "хорошо,
скажи мне" ломающимся голосом. Затем он выпрямился и сел,
напустив на себя притворную сторогость, и с дрожью в голосе
сказал:
следующей.
засмеялся. Я понял, что его вышучивание было только
средством, которое могло притупить остроту мысли о
собственной смерти.
ты можешь найти себя, в данный момент, снова за рулем. Это
будет очень короткое ощущение, которое не даст тебе времени
думать. Неожиданно, скажем, ты обнаружишь себя едущим, как
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Перумов Ник