элегантная фигура, энергично, по-звериному и уверенно носившая его темную
мужественность. Его лицо тоже скрывала маска, золотая маска в виде головы
волка с красными стеклами в узких глазницах. Серебристые волосы волчьей
гривы скудно висели поверх его собственных, доходивших почти до талии,
жгучих иссиня-черных волос - шевелюры темнокожего народа. И кожа у него на
кистях тоже казалась оливково-серой бронзой, однако форма их была
совершенно иной. На тонких, крепких, как железо, пальцах пылали три черных
кольца. Он носил длинную черную бархатную тунику, доходящую до середины
лодыжек, но с разрезом на бедрах с боков, напоминающую мне юбки
разбойников. Черные штаны из прекрасной переливающейся ткани и сапоги из
пурпурной кожи с бессчетными мигающими золотыми пряжками. На шее у него
висела цепь - одиннадцать гладких колец выдолбленного зеленого нефрита,
соединенных золотыми звеньями.
руку на плечо капитана, легко и смертоносно.
принудительный набор рекрутов для самой последней кампании Джавховора.
Может, ты подвел меня и используешь эту жалкую телку в качестве
оправдания?
столько неприкрытого возмущения, что я чуть не посмеялась над ним.
уязвимым-то был как раз он. В глаза мне вонзились два копья боли.
Нефритовая цепь сорвалась с его шеи, потрескалась и упала мелкими кусками
на мраморный пол. Солдаты тут же рухнули на колени. Но он оказался не
столь быстрым. Он очень медленно направился ко мне, и голос его был тихим
и сухим.
свои колдовские фокусы.
надежно защищенная броней своей новоприобретенной гордыни.
волчьей маске. Значит, они тоже верили в силу неприкрытых глаз. А затем
маска исчезла, и я увидела его лицо.
Как это ни нелепо, я, перед которой пали на колени солдаты, теперь сама
невольно опустилась на колени перед этим человеком, которого намеревалась
заставить умолкнуть навеки. Но я не могла его тронуть; он, как и я, уже
умер и тоже возродился. Я видела, как стража градоначальника выносила его
из пиршественного зала, видела его тело, вздернутым на виселицу,
раскачивающимся и безжизненным. И все же здесь стоял Дарак, оспаривая веру
других в мою божественность, но Дарак чуть старше, нарисованный поизящней,
принц, вылупившийся из куколки разбойника. Однако теперь, стоя перед ним
на коленях, я увидела, что это не совсем Дарак. И на лице у него не
отражалось никаких признаков узнавания, завороженности, страха, презрения,
любви или ненависти.
ужаснувшиеся солдаты подняли головы. Тот, кого называли Вазкором и который
был Дараком, в отвращении отвернулся от меня.
глубочайшем горе. Я больше не знала, что должна делать. Моя рука нашла
кусок разбитого нефрита, и я прижала его к себе.
люди и схватили солдат, с которыми приехала я. Потом тишина.
черного дерева. Я не могла понять, почему он еще не распорядился увести
меня; ведь он же не верил в мое бессмертие. Наверное, он припас для меня
какое-то более жестокое и более изысканное развлечение.
войны каждый, кого мы сумеем заполучить. Однако кто же может сказать, что
произойдет в стычке с нецивилизованными шлевакинами из-за Алутмиса. Лачуги
хуторян, естественно, будут сожжены. Не останется никаких следов твоего
приезда. А теперь, Уастис, встань. Этот зал спроектирован, чтобы радовать
глаз, а твоя теперешняя поза, на мой взгляд, портит его.
могла посмотреть на него.
- Ты должна забыть об этом, Уастис Перевоплотившаяся. Мы с тобой не той
породы. Нам расти под землей, а потом от сна к жизни. Чтобы властвовать.
Таково наследие детей Сгинувших. Подойди сюда.
из-под полы длинной туники кинжал с прекрасным лезвием. И провел им по
тыльной стороне правой руки. Потекла струйка крови, а потом застыла,
словно красный самоцвет на мгновенно затянувшейся коже. Еще секунда, и
слабый шрам исчез, растворился.
беспощадно несла меня обратно к моей сущности.
этого "брата". Но я не испытывала радости. Я не испытывала вообще никаких
чувств, кроме невыносимой печали и растерянности. То, что я вновь нашла
Дарака, казалось наименее странным из всего. Я не могла определить, пугало
это меня или радовало. Каждый раз, когда я вспоминала, как он, Вазкор,
военачальник Эзланна, Темного Города, стянул с лица золотую волчью маску,
я могла только плакать, как не плакала при смерти Дарака.
меня слишком благоговели передо мной, чтобы заметить это. Но он увидел и
отослал меня в покои, которые в то время для меня ничего не значили, всего
лишь черное спокойное место, где можно поплакать. Наверное, дней десять.
Помню, появлялась женщина, похожая на черную моль. Она носила черную
одежду и черную шелковую маску, не похожую на шайрин. У рта не было
никакого отверстия. Помнится, я никак не могла взять в толк, как же она
ест, а поскольку она была человеком, я думала, что она умрет с голоду. Это
стало помешательством. Мне снилось ее истощенное тело, руки, хватающие
еду, с плачем подносящие ее к закрытому рту, слабо и без надежды. Позже я
узнала обычаи Великих Городов юга.
комнатам. Я не знала наверняка, сколько именно там комнат, иногда три,
иногда - семь. А иногда они казались бесконечными и бесчисленными. Я
мылась каждый день по многу раз в бассейне из черного мрамора, похожем на
сонную гробницу, и это доставляло мне странное удовольствие. Я часто
выглядывала из двух длинных окон, которыми была снабжена каждая комната. И
не могла понять, что вижу, - бледное свечение, мягкие белые туманы,
тусклые позолоченные колонны, очень тонкие и высокие, из зеленой листвы в
комнаты лился постоянный и неизменный голубовато-зеленый свет. Никаких
закатов и рассветов. Не было вообще никакого времени.
какими они были.
последующей. Их выстроили цепочкой вокруг внутреннего пространства, куда и
выходили высокие окна, и можно было выходить из первой комнаты во вторую,
из второй - в третью, из третьей - в четвертую, а из четвертой - обратно в
первую. Каждую комнату украшали занавеси и поделки из дорогостоящих черных
материалов. Предметы из гладкого черного оникса как будто ждали, чтобы их
погладили, - резные звери и лебеди. Черная и темно-серебряная мозаика на
полу, черные газовые драпировки. На столах из черного дерева неожиданно
белое свечение огромных алебастровых светильников, которые женщина каждый
вечер зажигала от золотых вощеных фитилей. А за окнами у меня -
окаменевший сад из резного зеленого нефрита, светящийся и затуманивающийся
из таинственных источников. Как эти комнаты вентилировались, не знаю.
Никакого доступа к открытому воздуху не было, кроме единственной двери,
через которую входила женщина. Я изучила дверь и обнаружила, что она
заперта. По ее поверхности шли две маленькие бороздки; я коснулась их, но
не добилась никакого эффекта. Я была заперта, словно редкое насекомое, в
прекрасной тюрьме и оставлена там для наблюдения, а впоследствии,
наверное, и бесстрастного препарирования по воле моего хранителя.
средства для слежки за мной. Я спросила у женщины, но она не отвечала. В
досаде и гневе я ударила ее по лицу. Могла бы с таким же успехом ударить
куклу.
неизвестных единиц времени, что следовали за сном, - она принесла мне
нижнее белье, длинное платье из черного шелка с талией в обтяжку и
рукавами, поясок из золотых звеньев, сплошь в виде трилистников, и золотую
маску с мордой кошки. Она положила их на постель и сразу же покинула меня.
прекрасной. Оправу больших глазниц составляли полупрозрачные зеленые
камни, и никакие стекла по прятали за ними человеческие глаза. На
заостренных ушках висели покачивающиеся серьги из золотых капель и дисков,
с кусочком изумруда, горящим в центре. С макушки маски свисали длинные
хвостики жестких золотых нитей, заплетенных наподобие волос.