Чтение 49–й страницы книги ~Барраяр~

Кто-то из офицеров пробормотал:

- Но она же фор. Она не должна была ему уступать.

Корделия одарила его ледяной усмешкой.

- О, по тому, что говорит барраярская женщина в присутствии мужчины,
нельзя узнать, о чем она думает. Честность ведь не вознаграждается, знаете
ли.

Штабист неуверенно посмотрел на нее. Дру кисло улыбнулась. Форкосиган
вздохнул. Куделка моргнул.

- Итак, Фордариану надоело ждать, и он назначил себя регентом, -
пробормотал Фортела.

- И премьер-министром, - напомнил ему Форкосиган.

- Да, его понесло.

- А почему не императором? - спросил штабист.

- Проверяет обстановку, - сказал Канзиан.

- Это в сценарии идет позже, - высказал свое мнение Фортела.

- Или, возможно, раньше, если мы немного его подтолкнем, -
предположил Канзиан. - Последний и роковой шаг. Мы должны подумать, как
еще чуть-чуть его испугать.

- Осталось недолго, - твердо сказал Форкосиган.

Весь остаток дня Корделию преследовало воспоминание о безжизненном
лице принцессы. Что думает Карин? И если уж на то пошло, что Карин
чувствует? Может, она действительно махнула на все рукой и погрузилась в
апатию? Или просто выжидает? А вдруг она все-таки любит Фордариана и
присоединилась к нему по собственному выбору, без принуждения?

"Если бы я знала, чего она хочет, я бы знала, что она делает. Если бы
я знала, что она делает, я бы знала, чего она хочет".

В уравнении получалось слишком много неизвестных.

"Будь я на месте Карин..." Но правомерна ли такая аналогия? У них
немало общего: они примерно одного возраста, и обе - матери сыновей,
которым грозит опасность... Вытащив из шкафа уцелевшую сандалию Грегора,
Корделия задумалась.

"Мама тоже меня схватила, и у нее в руке осталась моя сандалия. Мне
надо было получше ее застегнуть..."

Да, сейчас разумнее всего довериться своим ощущениям. Кажется, она
точно знает, что думает Карин.

Когда раздался сигнал комм-устройства - примерно в то же время, что и
накануне, - Корделия кинулась к нему со всех ног. Новая передача из
столицы, новые сведения, что-то, что поможет разбить эту безумную цепь? Но
над пластиной возник не Куделка, а незнакомый офицер со знаками службы
безопасности на воротнике.

- Леди Форкосиган?

- Да...

- Говорит майор Сиркодж, начальник караула на главном входе. Полчаса
назад сюда явился человек, который утверждает, что бежал из столицы, но
отказывается сообщить какие-либо подробности. К сожалению, у него аллергия
к суперпентоталу. Он все время просит - даже требует, - чтобы ему
позволили переговорить с вами. Но не исключено, что он подослан.

У Корделии забилось сердце. Она подалась к комм-устройству, словно
пытаясь залезть в него.

- А он ничего с собой не принес? - взволнованно спросила она.
"Например, большой цилиндрический бак около полуметра высоты со множеством
мигающих лампочек и красной надписью: "Верх здесь"? Выглядит чертовски
таинственно - любого охранника доведет до припадка..." - Его имя, майор!

- Он не принес ничего, кроме того, что на нем надето. Он в плохом
состоянии. Его зовут Вааген, капитан Вааген.

- Сейчас буду у вас.

- Нет, миледи! Этот человек чуть ли не бредит. Он может быть опасен.
Я не могу вам позволить...

Она предоставила ему говорить с пустой комнатой. Друшикко догнала ее
на бегу. Корделия добралась до караульного помещения у главного входа
меньше чем за семь минут и остановилась в коридоре немного успокоить
дыхание. Утихомирить сердце, готовое выскочить у нее из груди. Спокойнее.
Спокойнее. Истерика на службу безопасности не подействует.

Высоко подняв голову, она отворила дверь и шагнула через порог.

- Скажите майору Сиркоджу, что леди Форкосиган желает его видеть, -
сказала она дежурному. Тот ошарашенно поднял брови и послушно наклонился
над комм-пультом.

После нескольких бесконечных минут ожидания появился Сиркодж.

- Я должна видеть капитана Ваагена.

- Миледи, он может оказаться опасным, - невозмутимо повторил Сиркодж.
- Его могли запрограммировать самым неожиданным образом.

Она сделала глубокий вдох: "А не схватить ли Сиркоджа за шиворот -
может, тогда он образумится? Нет, не выйдет!"

- Могу я по крайней мере увидеть его на экране?

Сиркодж задумался.

- Ну что ж, это, пожалуй, не опасно. Заодно проверим, тот ли он, за
кого себя выдает. Хорошо.

Проведя ее в другую комнату, он включил экран. У нее вырвался чуть
слышный стон.

Запертый в изоляторе Вааген метался от стены к стене. Но кто бы
теперь узнал прежнего подтянутого и энергичного исследователя из
Императорского госпиталя в этом грязном, изможденном бродяге! Оба глаза
Ваагена украшали красно-лиловые синяки, один почти совсем заплыл, а в
щелке светилось что-то пугающе алое.

- Вызовите к нему врача!

По тому, как подскочил Сиркодж, Корделия поняла, что кричит.

- Ему оказана первая помощь, - заявил майор. - Мы начнем лечить его,
как только он пройдет проверку.

- Тогда дайте мне поговорить с ним, - сквозь зубы сказала Корделия. -
Дру, немедленно разыщи Эйрела и расскажи ему, что происходит.

Друшикко торопливо вышла. Сиркодж недовольно нахмурился, но все же
распорядился проводить арестованного к ближайшему комм-пульту.

Наконец их соединили. В искаженном лице капитана Ваагена Корделия
словно увидела отражение своего собственного состояния. Наконец-то!

- Вааген! Что?

- Миледи! - вцепившись в край пульта, Вааген подался вперед. Его била
дрожь. - Идиоты, дебилы, невежды, тупицы... - Он задохнулся бессильной
руганью, потом перевел дух и снова заговорил - быстро и четко, словно ее
изображение могло в любую секунду исчезнуть.

- Нам уже казалось, что все обойдется. Мы спрятали репликатор в
госпитале, и никто там не появлялся. Мы тоже не высовывались, по очереди
ночевали в лаборатории. Потом Генри удалось вывезти жену из города, и мы
оба поселились в лаборатории. Пытались тайно продолжать лечение. Думали -
нас вот-вот вызволят. Ждали перелома хоть в какую-нибудь...

Мы уже почти успокоились, но они все-таки пришли. Этой... нет, вчера.
- Он автоматически пригладил волосы, словно пытаясь уловить соответствие
между реальным временем и временем кошмаров, когда все часы сходят с ума.
- Люди Фордариана. Пришли за репликатором. Мы заперлись в лаборатории, они
взломали дверь. Потребовали его. Мы отказались... отказались говорить, где
он, и тогда они начали нас избивать. Генри забили до смерти, словно
какого-нибудь уличного бродягу. Ум, образование, талант - все погибло, все
разбито каким-то косноязычным дебилом, размахивающим прикладом...

По лицу Ваагена бежали слезы.

Корделия оцепенела от ужаса. Она уже тысячи раз мысленно проигрывала
сцену в лаборатории, но никогда не видела на полу мертвого доктора Генри и
избитого до потери сознания Ваагена.

- Потом они разгромили лабораторию. Все... все записи... все. Вся
работа Генри по ожогам... Зачем им это понадобилось? Все пропало...
Зачем...

Его охрипший от ярости голос сорвался.

- Они... они нашли репликатор? Выбросили его?

Она ясно себе это представила: она уже видела это столько раз -
выплескивающуюся...

- В конце концов нашли. И унесли куда-то. А меня... меня отпустили, -
он помотал головой, словно отказываясь верить собственным словам.

- Унесли? - тупо повторила она. "Зачем? Какой смысл брать сложнейшее
устройство без тех, кто умеет с ним обращаться?" - И отпустили вас. Чтобы
вы пришли к нам, наверное. Рассказать.

- Вы правильно поняли, миледи.

- Куда, как вы думаете? Куда они его унесли?

- Скорее всего, во дворец, - произнес рядом с ней голос Форкосигана.
- Всех главных заложников держат именно там. Я сейчас же поручу разведке
этим заняться. - Эйрел говорил спокойно, но лицо его было серым. - Похоже,
не только мы усиливаем нажим.

Не прошло и двух минут после появления Форкосигана в помещении
контрольно-пропускного пункта, как Ваагена уже несли на антигравитационной
платформе в операционную, куда срочно вызвали главного травматолога базы.

Дальнейшие расспросы пришлось отложить - пусть сначала его подлечат.
Форкосиган ушел сообщить новость Иллиану, а Корделия кружила как
заведенная по комнате ожидания в лазарете. Друшикко с беспокойством молча
наблюдала за ней - значит, достаточно умна, чтобы предлагать бесполезные
сейчас утешения.

Наконец из операционной вышел травматолог и объявил, что Вааген в