хотя он и не говорил этого. Она здорова. Они обе здоровы - Шэрон и
София...
Абрахам Явился в девять. Прохромал к дивану, скинул свой ботинок-протез и
принялся нянчить колено левой ноги.
день хотел позвонить вам из госпиталя, но никак не мог дозвониться.
явиться, да только мозг, который по вашим словам, у меня есть, не работал.
Просто взял и стал волонтером. Наверное, должен разразиться мор, чтобы
исчезли бюрократы. Они там готовы использовать любого, кто пока способен
передвигать ноги, быть на посылках, выносить горшки. Я должен вернуться к
трем часам ночи... Поесть бы чего-нибудь да немного поспать.
которую я ему принес. Но устало у него не только тело, потому что,
справившись с выпивкой, он сказал:
старики, крупные сильные мужчины - все валятся, как пшеница под градом.
Там нет ни одной пустой койки, понимаете? Мы собираемся класть их на пол,
пока не кончатся запасные матрасы, а затем... придется просто на голый
пол. Мы стараемся убедиться, что они действительно мертвы, и только после
этого... только после этого... - Он захлебнулся.
случившееся сегодня я запомню навсегда.
Клиффорд, Но я думаю о Софии. И еще об одном человеке.
газеты, он ушел как джентльмен. Последние трое суток он практически не
спал, неся на себе тяжкое бремя обязанностей и решений. Он принимал эти
решения даже после того, как появились первые признаки простуды и он
понял, что заразился. Беда, как сказали бы человеческие существа, всегда
делит общество на мальчиков и мужчин. Он был совсем еще молод - пятьдесят
девять. Мир праху твоему!.. Вице-президент Борден - обычный политический
незнакомец. Если он переживет происходящее, о нем еще будет время
поразмыслить. А пока что я думаю о Софии и еще об одном человеке.
десяти часов, проведенных в госпитале. Возвращаться нам надо было к восьми
вечера. Телефон Шэрон не отвечал. Думаю, для Абрахама эти девять часов
стали темным туннелем со светом в его конце, и светом была возможность
поговорить с Шэрон. Но телефон не отвечал, и я видел, как погас этот свет.
Слышались лишь мертвые безликие гудки. Он положил трубку.
дозвониться.
хромал, но дома мог себе позволить похромать немного - пока пересекал
комнату, чтобы взять не успевший высохнуть плащ. На улице шел унылый
мелкий дождь, и вернулась мартовская прохлада.
Уилл?
увидишь - она просто куда-то вышла, но... В любом случае оставайся с нею.
вы учили меня не поддаваться магии слов.
тем, что я тебе говорю.
всяком случае, когда он вдруг отвернулся от двери и схватился за лацканы
моего пальто, это вовсе не была попытка удержаться на ногах.
только освобожусь в госпитале, я тут же приеду в Бруклин. Ты останешься с
ними. И береги ногу.
пылало невысказанное. - Шэрон говорила мне, как случилось, что мисс Уилкс
открыла свою школу. А еще я вспоминал леса... леса под Латимером.
к лифту, оставив меня в... нет, это нельзя назвать одиночеством.
натужными. И я спросил:
дозвониться. Она искала доктора. И не нашла. Ни одного.
ее оставить там. Лучше, чем госпиталь.
которую прочли по дороге из госпиталя домой: "Насколько стало известно,
все больные у которых наблюдаются признаки выздоровления, Не старше
тридцати пяти лет".
Просто нет места.
ударил его в челюсть. - Я уверен.
эту ночь, но не столько от усталости, сколько сколько от ощущения
безысходности. В конце концов это ощущение приняло некий физический
характер, как будто я пытался плавать в патоке. Боже, как быстро они
прибывали! Их не делили на легких и тяжелых, потому что легких случаев
здесь, в "Центре", попросту не было. В мои обязанности входило принести и
вынести в трех палатах, а также помогать везде и во всем, с чем я - по
мнению медсестер и врачей - был способен справиться. Я делал все от меня
зависящее, но от меня, по-видимому, зависело меньше, чем от Абрахама, и
потому я время от времени спотыкался.
мучительного дыхания, слабо шуршали ерзающие тела тех, кто еще мог
шевелиться, но ни стонов, ни разговоров. Разговаривали только мы,
старающиеся хоть чем-то облегчить их состояние. Когда кто-то умирал,
внешне это почти не проявлялось - ни конвульсий, ни сильного сокращения
мышц. Вы не могли быть уверены в смерти больного, пока не нагибались и не
обнаруживали, что что тело его начало коченеть. Запах в палатах был,
конечно, скверным - два-три измотанных человека не способны поддерживать
чистоту в палате, в которой вместо положенных двадцати больных лежало
шестьдесят или семьдесят. Говорят, в 1918 году от гриппа умерли десять
миллионов человек. Дрозма, это ничто по сравнению со случившимся сейчас.
Ничего похожего на нынешнюю ситуацию не происходило с четырнадцатого
столетия. У статистических диаграмм начинается жар, как будто они
заболевают пара. К этому времени, полагаю, специалисты уже передали
кошмарные данные на электронные умы, которые приобрели такое большое
значение в последние два десятка лет. Но не думаю, что газеты публикуют
то, что должны будут показать машины.
на воспоминаниях о том, как выполнял вчера эту же работу Абрахам. Однако
его методы, Дрозма, мне будет чрезвычайно трудно изложить. Фактически он,
наверно, делал не больше, чем другие, но казалось, будто он был повсюду.
Между ним и находящимися в сознании больными существовало нечто такое, что
я могу назвать только каким-то способом связи. Причем эта связь
существовала даже в тех случаях, когда глухота больных не позволяла им
слышать слова, которые он произносил. Иногда я видел, как он шепчет что-то
больному, иногда видел, как он пишет неразборчивым почерком записку. А
порой это и вовсе была просто улыбка, или пожатие руки, или почти
телепатическое понимание невысказанной нужды. Они чувствовали, когда он
появлялся в палате, и те, кто был способен повернуть голову, тут же
спешили увидеть его...
потерять сознание. Их глаза пристально смотрели в никуда, а руки бешено
дергались, словно пытались вытолкнуть из души какого-то монстра. Трижды я
видел, как Абрахам оказывался способным обращаться с такими больными,
заставлял их осознавать его присутствие, так что его лицо становилось
щитом между ними и их галлюцинациями. Абрахам взял за руку одного из них,
негра-гиганта, который еще несколько дней назад мог бы задушить быка, и
приложил его ладонь к своей щеке. И безумие отступило, негр перестал