и подал Фриссону.
только потом произнесу вслух.
управляюсь с буквами.
мне!
такую песенку "Солнце всходит и заходит"?
потом нам понадобится удрать отсюда совсем, а на этот случай будет вот какая
песня. - И я промурлыкал первые восемь строчек "Возьмемся за руки, друзья".
все, что тебе взбредет. Мои песенки - лишь отправная точка.
одну точку. Еще мгновение - и он обмакнул перо в чернильницу и принялся
яростно чиркать что-то на пергаменте.
гений. Чего же удивляться, что он все ловит на лету.
Понятно, опытный бюрократ никогда не проронит лишнего слова - закалка такая.
Однако по взгляду Крысолова можно было догадаться: он пытался оценить наши
чародейские возможности. Честно признаться, Фриссон выглядел таким
оборванцем, что на чародея мало смахивал. А я был одет слишком уж
по-иностранному. Но разве в этом дело? Лишь бы выглядело профессионально.
Что сейчас наблюдал Крысолов? Он должен был уразуметь - наши заклинания
настолько могущественны, что мы вынуждены предварительно записывать их и
просматривать перед произнесением. А это о чем-то говорит? Безусловно, о
нашей чародейской мощи. И я не собирался разуверять Крысолова. Фриссон
оторвал взгляд от пергамента и протянул его мне, явно сильно волнуясь.
можно было вот так быстро и здорово переработать народные песенки?
Фриссона гением?
заклинание. Поэт жутко расстроился.
волшебства от твоего стиха получится больше, чем когда-либо получалось у
меня. Соберитесь с духом, господа, и возьмитесь за руки.
вдохнул поглубже и начал читать:
Подступила и ушла тошнота... Снова свет, и я увидел Анжелику. Она
по-прежнему лежала на пыточном ложе. Глаза ее были широко открыты, но грудь
не вздымалась.
этом она что-то напевала. Палач, пребывая в лучшем расположении духа и,
наверное, радуясь тому, что он больше не дерево, подвинчивал винты тисков.
Из бутылки появился призрак, весь дрожа от праведного гнева. Вдруг Сюэтэ
увидела нашу лихую группу и застыла, не сводя с нас глаз, полных тревоги и
испуга.
ее. Сам палач тем временем завершал какие-то заключительные манипуляции с
железным сапожком. Вот он обернулся, увидел выражение лица королевы, резко
развернулся и въехал мне кулаком по носу.
все-таки получил в лоб. Из глаз снова посыпались искры. Голову пронзила боль
и разбудила задремавшую злобу.
кулак сквайра угодил ему под нижнюю челюсть. Я услышал тупой треск и увидел,
как палач летит, описывая над пыточным столом идеальную параболу. Он
ударился о стену прямо над полом, в это время воздух рассекал один из его
подручных - этого кулак Жильбера отправил к южной стене. А Жильбер уже метил
под ложечку второму подручному. Нанеся удар, сквайр поднял этого молодца над
собой и швырнул следом за первым подручным. Я и не подозревал, что юноша наш
ко всему прочему еще и силач.
колдунье, чтобы опомниться. Она крутанулась на месте, скрипнула зубами,
оскалилась и что-то забормотала.
нельзя. Нельзя? Я со всего размаха заехал Сюэтэ в подбородок. Она повалилась
навзничь и лишилась чувств. Бутылка упала на пол и разбилась. Призрак
Анжелики, радостно восклицая, улетел подальше от королевы.
выполнению своего воинского долга. Один из них выхватил из ножен меч, второй
нацелил пику - вернее, думал, что нацелил, - пики-то не было!
по скуле. Тот схватился на щеку и упал на бок. Его напарник все глазел по
сторонам, ища, куда же подевалась его пика. Засмотрелся, споткнулся о своего
товарища, шлепнулся на пол, перевернулся на спину и обнаружил, что на него
нацелено лезвие меча. Жильбер с ним долго разбираться не стал.
зазевавшегося стражника, он воткнул ее прямо в грудь королевы.
Но Фриссон не был ни рыцарем, ни сквайром. Вот только у меня духу не хватило
сказать бедному поэту, что от его удара - никакого толку.
сапог. - Не бойся, девушка! Тебе больше не будет больно, даже если ты
оживешь! Нет, не бойся, твоим страданиям пришел конец!
ее увидел. - Ну, я же все-таки умею различать, где человек, а где вещь. И
могу вещи у людей отбирать.
этому научился.
призраком.
взглядом и сообщил:
леди, что я не прожил еще и половины отпущенных мне лет.
Повернув голову к Анжелике, я проговорил: - Миледи, позвольте вам
представить бывшее светило администрации Сюэтэ, человека, пережившего
собственное падение. Крысолова.
тобою?
товарищей, и все дела, - буркнул Крысолов. Я обернулся к Фриссону.
глазками.
склонив голову набок. - Но, конечно, если ты и дальше собираешься работать
на Сюэтэ...
Крысолов. - Мало ли... Может быть, ради того, чтобы еще раз попытаться
заслужить ее милость.
Крысолов, глянув на валявшуюся без чувств королеву, и гаркнул: - Пусть сама
управляется!
несколько минут, и она оживет, непременно оживет.