словно погребальная плита, кованая дверь. Но зашевелилась она еще на мосту,
примерно на его середине, где у Михаила возник спонтанно мысленный разговор с
Карриганом. Именно тогда Михаилу пришло в голову, этот человек мог бы
посодействовать в освобождении его альтер эго - Проводника, попавшего в плен на
заповедной дороге. И еще он подумал, что как был по жизни безнадежным
отморозком, так и остался, потому что разговор об этом надо было заводить
гораздо раньше. А Карриган неожиданно взял да и ответил:
Проводник. Как говорят у вас - повышай квалификацию.
осуществилась его мечта, хотя и с точностью до наоборот: он-то мечтал спасти
ее, унеся на руках от опасности, а вместо этого сам принес туда, где даже
воздух казался настоянным на тягучем ужасе, густеющем с каждым новым вздохом,
потому что опасность эта была неведомой.
помещение, куда их так навязчиво пригласили, являлось чем-то вроде огромной
прихожей. Здесь было значительно теплее, чем снаружи, на стенах горели факелы,
и обязательные стенные росписи как будто неуловимо двигались, отчего сам
небольшой зал казался живым, дышащим и источающим угрозу. Факелы горели и у
перил широкой каменной лестницы, ведущей наверх, к впечатляюще помпезной
двустворчатой двери.
загипнотизированная, вверх - на эту массивную дверь, словно та ее притягивала.
Михаил никакого притяжения не ощущал, совсем наоборот: хотелось оказаться
отсюда за тридевять земель, и по возможности немедленно. Но она уже шла вперед,
и он шагнул вслед за ней, а вместе с ним и остальные.
сделал попытку вызволить своего Проводника из базового плена. Все вокруг как
будто вибрировало, сочилось опасностью, и, хотя они пришли сюда не для того,
чтобы от этой опасности бежать, а скорее затем, чтобы с ней бороться и,
разумеется, победить, но что они будут делать, если враг начнет одолевать?.. А
в том, что за дверью притаился враг, не возникало сомнений. Бол не сможет
увести всех. На Карригана надежда шаткая - у него какие-то глобальные конфликты
с мировой предопределенностью. Значит, он, Проводник, должен быть в этот момент
свободен!
в контакт с Проводником и оказался одновременно стоящим там, на базовой дороге,
в окружении сияющей клетки из лезвий. Но воля к тому, чтобы сломать эту клетку,
мгновенно съежилась в песчинку и юркнула куда-то в почки, а оттуда проследовала
в мочевой пузырь. Потому что Оно было здесь, совсем рядом, Оно уже припало на
брюхо, готовясь к прыжку, и выжидало только каких-то последних, отмеренных им
заранее шагов и мгновений. Крохотным, еще не сожранным страхом уголком сознания
Проводник только и смог, что поставить своим верхним и нижним конечностям
диагноз "паралич". И в этом параличе бессилия, разлитом по жилам первобытным
ужасом, он услышал где-то вдали слова Карригана, сознавая, что предназначаются
они для Илли:
подойдешь к нему и обнимешь - он не будет противиться, он этого ждет. Поцелуй
его и вытащи иглу.
Как вдруг его окатило грандиозным валом - определенно мистических помоев: глаза
и разум застлало душным всплеском неизмеримо чужой, черной и страшной ярости.
Оно тоже услышало. И Оно бросилось.
ступавшее, оказывается, в этот момент на очередную ступеньку. И успел еще
засечь последнюю, самую краткую долю того мига, когда черное Нечто метнулось на
них со всех сторон, словно таилось здесь в каждой щели и трещине, сливаясь над
ними, наваливаясь и поглощая мир. И уже не сам он ускользнул в базовую
реальность, а это Нечто вытянуло его туда, чтобы выпить, растворить в себе не
только его физическое тело, но и того, кто в этом теле жил, любил, мечтал и
коченел от страха, того, кто уводил это тело и умел уводить других в иные
реальности.
навалившееся, дрожа и жадно чавкая, со всех сторон на его клетку, куда оно же
его и выдернуло насильно из реального мира. Его тюрьма превратилась неожиданно
в крепость, и эта дрянь почему-то никак не могла в нее просочиться. Остальные
оказались здесь же, но только за пределами клетки: справа сжался в комок Петр,
слева Бол делал отчаянные попытки сгруппироваться, чтобы желе его не растащило,
за ним чуть поодаль бессильно дергалась Рейчел. Не было в бордовом океане
только Илли и Карригана - возможно, он успел как-то защититься и защитить ее -
только на это Михаилу и оставалось надеяться. Остальных теперь спасать было
некому. Кроме него, Михаила, Проводника. А он... Он заключен, не в силах
сделать ни одного движения, он пленник, опутанный своей тесной режущей клеткой,
как муха паутиной...
паутине! Которой он может опутать все, что ему заблагорассудится! Михаил
растопырил руки. Их почему-то было много. И ног тоже было много, так что он
перестал отличать одно от другого. Все правильно, так и должно быть. И сеть,
вот она, его серебряная сеть рвется, послушная, под его мохнатыми лапами, и
кусок ее уже летит на Бола, окутывает и собирает воедино расплывающиеся части.
А этот обрывок для Петра. Братец, где ты, куда тебя унесло? Ага, вон ты где.
Щас вернем.
тащит вниз. Вот так, сюда давай. Да что ж ты так сжался, не бойся, это я - твой
брат Миша! Значит, так, сеточка, тебе руководящая директива - этих двоих
вынести за пределы красного живоглота и там отпустить! Теперь Рейчел...
мало... Мало? Да он же - генератор сети, ее производитель, сетевой магнат! Он
весь набит сетью!!! Вот она, вот, моя родимая, ткись, сама ткись, мне некогда!
множество разновеликих кусков. Каждый обратился в прозрачного бордового урода.
Михаил-паук оказался в окружении жаб, циклопов, скорпионов, горгон и прочего в
том же духе, для чего в человеческом языке просто не имелось названий, хотя
пауки среди них тоже имелись и в большом количестве (а куда ж без них?). Все
они полезли на Михаила, он оказался в самом центре страшной кучи-малы. Но
первоначального ужаса в душе как не было - враг перестал быть неведомым, он
находился теперь перед ним, во плоти всего своего военного потенциала и
оказался смутно знакомым, чем-то напоминающим порождения Кляксы.
рассчитывала, Михаил-паук вошел в боевой раж: он стал закидывать врагов сетями
с ловкостью профессионального факира, благо рук у него теперь было много, и
глаза умели глядеть сразу во все стороны.
окружай, спрессовывай в студень, а где у нас эта ведьма Рейчел?.. Не вижу.
Побежал искать. А ты, сеточка, работай, стискивай, пошла! А я по пути еще
материальчика подкину!"
тесня бордового живоглота, стягивая, уминая и заключая его постепенно под
узорчатый мелкоячеистый купол. Михаил побежал вдоль этого купола, ловко
перебирая своими восемью лапами по лодбиту - да, кстати, это был лодбит, потому
что он так хотел! По пути ног у него стало опять две, и рук тоже - опять же по
его желанию. Но больше всего он хотел сейчас найти эту стерву Рейчел, а ее-то
как раз нигде не вырисовывалось. Зато в проклюнувшемся базовом тумане
нарисовались Петр с Болом: оба они стояли впереди и что-то делали с сетевым
куполом - похоже, что безуспешно пытались его прорвать.
уничтожения Бола и пытается как раз сейчас его осуществить. Но тут он увидел
Рейчел. Там, под сетью, что-то висело в красной массе, неестественно скрученное
и какое-то не вполне целое, но все еще напоминающее Рейчел, и видно было, как
от нее отделяются, расплываясь во все стороны, мелкие частицы. Процесс уже
пошел - тварь расщепляла ее, приступив к перевариванию.
Отодвинув двумя руками в разные стороны Петра и Бола, он ударил кулаком в
звено, и оно послушно разошлось. Схватив за волосы то, что раньше было Рейчел,
он протащил ее наружу через звено - она прошла, как газовая шаль через игольное
ушко: лишние деформации вряд ли могли повредить тому, что от нее осталось. Взяв
это на руки, он приказал своей сети: "Сожмись насколько сможешь и затвердей!"
Потом, прихватив последним усилием воли Петра и Бола, шагнул обратно в
реальность.
варом. Черная масса доходила ему до щиколоток, шипела и пузырилась, однако не
обжигала ног. "Что, хреново? То-то. Будешь в следующий раз выбирать, на кого
кидаться. Впрочем, о следующих разах можешь забыть".
Но вряд ли живая.
самом деле тронный, ведь в другом его конце стоял на постаменте золотой трон,
обтянутый малиновым бархатом. Михаил собирался обернуться к Петру с Бродягой,
но увиденное в зале мигом вышибло из него тревогу за попутчиков, заставив даже
забыть об адском поединке, из которого он вышел только что победителем. Там
перед троном седой мужчина в коричневом с золотом балахоне обнимал Илли и
тянулся к ее губам, а она отклоняла голову все дальше назад, крепко обхватив
его за шею. Наконец он влепился в ее губы.
события в зале продолжали развиваться: позади старого охальника соткался
призраком ревнивого мужа Владимир Карриган с кинжалом в руке. И ударил им
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Андреев Николай
Каргалов Вадим
Володихин Дмитрий
Белогорский Евгений