Тэсс, не меньше, чем ты. Прежде я хотел стать духовным пастырем людей, и
для меня было большим горем, когда оказалось, что мои убеждения не
позволяют мне сделаться священником. Я преклонялся перед чистотой, хотя не
мог притязать на нее, и ненавидел безнравственность, как ненавижу ее
теперь. Что бы там ни думать о вдохновении свыше, но каждый должен
подписаться под этими словами Павла: "Будь образцом в слове, в житии, в
любви, в духе, в вере, в чистоте". Это единственная опора для нас, бедных
смертных. "Integer vitae" [праведная жизнь (лат.)], - говорит римский
поэт, несколько неожиданный соратник святого Павла:
чувствовал; и ты поймешь, как горько я раскаивался, когда, намечая благие
пути для других людей, я сам пал.
сомнениями и неразрешенными вопросами, он метался, словно пробка,
швыряемая волнами, и, поехав в Лондон, провел двое разгульных суток в
обществе чуждой ему женщины.
- Я не в состоянии был говорить с ней и уехал домой. Больше я никогда не
совершал подобных поступков. Но я хотел быть до конца откровенным и
честным с тобой, потому-то я и не мог не рассказать тебе об этом. Прощаешь
ли ты меня?
мучительно было начинать его сегодня. Поговорим о чем-нибудь более
веселом.
Я еще не исповедалась. Мне тоже есть в чем покаяться... помнишь, я тебе
говорила?
исповедь, если только не хуже.
воскликнула: - Да, моя исповедь не может быть хуже твоей потому, что она
такая же! Сейчас я тебе все расскажу.
сверху огнем, напоминала песок знойной пустыни. Человеку с воображением
мог почудиться алый сумрак дня Страшного суда в этих багровых отблесках,
которые ложились на его лоб и руку, играли в прядях ее волос, окрашивали
неясную кожу. Гигантская ее тень легла на стену и потолок. Тэсс
наклонилась вперед, и бриллианты на ее шее сверкали, злобно подмигивая,
словно глаза жабы. Она прижалась лбом к его виску и начала рассказ о своем
знакомстве с Алеком д'Эрбервиллем и о последствиях этого знакомства;
шепотом, но твердо выговаривала она слова, и глаза ее были опущены.
ФАЗА ПЯТАЯ. ЖЕНЩИНА РАСПЛАЧИВАЕТСЯ
35
Тэсс ни разу не повысила голоса, ни одной фразы не сказала в свое
оправдание и не плакала.
внешний вид окружающих предметов. Огонь в камине весело подмигивал, словно
ехидно смеясь над нею и ее несчастьем, каминная решетка лениво ухмылялась
- ей тоже было все равно, свет, отражаясь от грелки, целиком был занят
разрешением проблемы красок. Все предметы с жутким единодушием снимали с
себя ответственность. И, однако, ничто не изменилось с той минуты, как он
ее целовал. Вернее - не изменился материальный состав предметов. Но
сущность их стала иной.
дальние уголки мозга, и лишь эхо напоминало о той поре, когда властвовали
слепота и глупость.
его сознания. Разбив головешку, он встал. Теперь он до конца понял ее
исповедь. Лицо его сразу постарело. Напряженно задумавшись, он нервно
постукивал ногой по полу. Мысли его скользили по поверхности - этим и
объяснялись его бессознательные движения. Она знала все оттенки его
голоса, но когда он заговорил, тон его был самый спокойный и повседневный.
правда, а ведь ты не лишилась рассудка. Хотя это было бы лучше, но нет, ты
не сошла с ума... Моя жена, моя Тэсс! В тебе ничто не подтверждает эту
мысль...
сказать, но, помню, я тебе помешал!
оставалась парализованной. Он отвернулся, наклонился над стулом. Тэсс
последовала за ним на середину комнаты, остановилась и посмотрела на него
широко раскрытыми глазами, в которых не было слез. Вдруг она упала на
колени к его ногам и сжалась в комок.
Простила же я тебе это.
- другая. Господи, можно ли простить или не простить такое чудовищное
превращение?
смехом, таким же противоестественным и жутким, как адский хохот.
мной, сжалься!
ты, как он мне страшен?
Я мечтала о том, какая радость для меня дать тебе счастье и какой
недостойной женой буду я, если это мне не удастся! Вот о чем я думала,
Энджел!
если ты меня любишь, как же можешь ты так смотреть и говорить? Мне
страшно. Я тебя полюбила, и полюбила навеки, как бы ты ни изменился, как
бы ты ни был унижен, потому что ты - это ты! И большего я не прошу. Как же
можешь ты, любимый мой муж, перестать меня любить?
ней обманщицу, падшую женщину, принявшую облик невинной девушки. Она
поняла, и ужас исказил ее бледное лицо; щеки осунулись, рот приоткрылся.
Его жестокое мнение о ней так ее поразило, что она пошатнулась, и он
шагнул к ней, собираясь ее поддержать.
естественно.
и от ее взгляда мурашки пробежали у него по спине.
она.
похожа", - при этой мысли она почувствовала к себе глубокую жалость, как к
обиженной. Глаза ее наполнились слезами, когда она начала осознавать свое
положение; она отвернулась и разрыдалась от жалости к себе.
произведенное на нее всем случившимся, встревожило его немногим меньше,
чем страшное признание. Он ждал терпеливо, апатично, пока не миновал
первый приступ отчаяния и бурные рыдания не сменились всхлипыванием.
говорила до сих пор, но обычным своим тоном. - Энджел, я слишком дурная, и
мы не можем жить теперь вместе?
это никакого права. Я хотела написать матери и сестрам о нашей свадьбе, но
не напишу. И не буду кончать той вышивки, какую начала.
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Муркок Майкл
Шилова Юлия