Чтение 49–й страницы книги ~Цеховики~

отчаявшийся старый человек будет скрываться на территории чилийского
посольства... С приветственной речью на торжественном заседании в Москве
выступил еще один брат (правда, не такой близкий, имевший даже собственное
мнение) - Генеральный секретарь Румынской коммунистической партии Николае
Чаушеску... Вскоре его расстреляют вместе с женой повстанцы, в свои
последние часы он будет держаться очень мужественно и прямо станет смотреть
в глаза смерти... Незавидная судьба ждет и сменяющих друг друга на
московских трибунах Генерального секретаря ЦК Болгарской компартии Тодора
Живкова, Генерального секретаря ЦК рабочей партии Эфиопии тов. Менгисту
Хайли Мариама. И многих других. Тюрьма, изгнание, унижения, бесовство
распоясавшегося и не знающего милосердия плебса. Все впереди. А пока мир
праздновал семидесятилетие революции.

Седьмого ноября наш парторг загнал меня на демонстрацию трудящихся. Из
украшенной флагами и фанерными транспарантами толпы я видел стоящего на
трибуне облсовета Румянцева и его ближайших товарищей по партии. Через
усилители летели над праздничной толпой голоса выступающих. "Ускоренье -
мать ученья". "Интенсификация и кооперация". Перестройку чуть ли не Ленин
задумал, да вот только сейчас его стойкие продолжатели ее осуществить
пытаются...

Ноябрь выдался холодным, и я, как человек, не приспособленный к холодам и
жаре, за время марша в колонне подхватил простуду, обострился хронический
бронхит. Три дня держалась температура, и я валялся дома.

Нину моя болезнь, кажется, даже порадовала. Она стала ко мне относиться
гораздо лучше. Как к существу, за которым требуется уход, о котором надо
заботиться и которому, воркуя что-то успокоительное, можно влить в горло
столовую ложку микстуры. Кроме того, она нашла объект для своих околонаучных
экспериментов и без устали пичкала меня какими-то отварами, сомнительного
происхождения порошками - я не удивлюсь, если они приготовлены из протертой
волчьей ягоды, сухих ножек летучих мышей и желчи зеленой лягушки. В конце
концов она бухнула двадцать пять рублей (а денег и так кот наплакал) на
какой-то чудо-фильтр, изготовленный при помощи энергоинформационных
технологий. Нина заявила, что очищенная с его помощью вода по целебным
качествам не уступает святой воде и может поднять человека чуть ли не со
смертного одра.

Нинины процедуры оказали сказочное действие. Мне они надоели настолько,
что я плюнул на больничный лист и вышел на работу, правда, кашляя, как
туберкулезник...

- Редко ты стал залетать на огонек, - произнес я, разглядывая Пашку,
бесцеремонно ворвавшегося в мой кабинет и плюхнувшегося в его любимое
кресло.

- Дел полно. Навалили еще несколько жмуриков. Пошла серия убийств частных
извозчиков. Всех подключили. Слышал небось?

- Картузов дело ведет.

- Ведет. Труп за трупом - и никаких зацепок, кроме уверенности, что
Кавказ работает... Проблем тьма, а мы с тобой дело по Новоселову добить не
можем. Все в поту и трудах, а толку никакого.

- Почему? Вон какую сеть вытащили.

- Это дела ОБХСС. Мы же народ простой. Нам бы труп из реки выудить да
убийцу за руку поймать... Надо активизироваться.

- Надо. Что-то же мы знаем. Два лба. Скорее всего спортсмены. Скорее
всего борцы. Скорее всего из Москвы.

- Масса информации.

- И еще - фоторобот. Описание. Остается всего-навсего обойти с ними
спортивные клубы Москвы. Парни скорее всего не дилетанты в спорте. Минимум
камээсы.

- Обойти спортклубы Москвы. Ты представляешь, что это такое? Мы можем на
несколько месяцев увязнуть.

- Значит, увязнем. Не так?

- Да так. Давно этим заняться можно. Да только в связи с этими чертовыми
"автомобилистами" нам людей не дадут.

- Дадут, куда денутся. Есть второй путь. Надо борцов вытащить сюда.

- Добрый наказ. Как его выполнить?

- Надо думать.

- А, думать это завсегда. Занятие не пыльное и ни к чему не обязывает...

Думали мы упорно. Но, видимо, в тот день умные мысли летали другими
маршрутами и готовы были посещать кого угодно, только не нас. Наконец из
длинного ряда хромых, убогих вариантов мы выбрали один.

- Планец так себе, примитивненький, - отметил Пашка.

- Придумай лучше. Те два - с Григоряном и с Лупаковым - были ненамного
лучше. Но сработали.

- Повезло.

- Значит, и сейчас повезет. Двум разам бывать, третьего не миновать.

- Если сорвется, можем человека сильно подставить.

- Это от вас, оперативников, зависит.

- Нужно еще его уговорить.

- Уговорим.

- И начальство уломать.

- Уломаем.

- Если ты такой оптимист, тебе и звонить.

Я взял трубку, поискал в записной книжке номер и начал накручивать
телефонный диск. Ионин был дома. Я попытался, чтобы мой голос звучал как
можно елейнее. На психов это оказывает положительное действие.

- Станислав Валентинович, мы бы были очень благодарны вам, если бы вы
согласились с нами встретиться.

- Что такое?

- Нам очень нужна ваша помощь.

- Когда быть? - в голосе Ионина зазвучали стальные нотки, таким тоном
говорят "всегда готов выступить на защиту социалистической Родины".

- Мы бы к вам сами заехали. Когда вам удобно?

- Хоть сейчас.

- Через двадцать минут будем. Я повесил трубку.

- Через какие двадцать минут? - спросил Пашка. - До него минимум час
автобусами переться.

- Вы живете прошлым. Со вчерашнего дня меня возит черная "волга".

- С хрена ли?

- По чину положена. Мне, начальнику следственной части и прокурору
области.

- Черная "волга". Дело Григоряна продал и купил?

- Ко мне двух оперов из КГБ приставили. Притом один из Москвы. Почуяли,
что на партию поперли, а это уже их вотчина, тут как тут.

- Ох, хвост-чешуя... С этими парнями надо держать ухо востро. Никогда не
знаешь, какое у них задание - помочь раскрутить или напрочь загубить дело.

- Закопать, раскопать - какая разница! Зато черная "волга" с сиреной и
синей мигалкой есть.

Рассекая городские, улицы на черной "волге", чувствуешь себя несколько
приподнятым над обыденной суетой и над народом. Это в постперестроечные годы
"волга" напрочь выйдет из престижной обоймы и уважаемой машиной станет
"мерседес" или "плимут". Тогда же черная "волга" означала близость к власти
- партии, госбезопасности. На крайний случай, если номер частный, то к
Внешторгу, к загранпоездкам. Я в черной "волге" с проблесковым синим маячком
ощущал себя уютно, но ненадежно. Как пассажир, поймавший ее за рубль, -
ехать со свистом приятно, но вскоре тебя высадят и опять поползешь пешком по
улицам, рассеянным косым дождем.

Горло Ионина было перевязано, сам он был одет в теплый плюшевый халат. Мы
прошли в бедно обставленную трехкомнатную квартиру.

- Ангина, - Ионин провел пальцами по горлу. - Приходится все время сосать
стрептоцид и пить чай с малиной. И из дома не выйдешь.

Как я его понимал.

- Это очень кстати, - кивнул Пашка, и Ионин удивленно посмотрел на него.

Ионин провел нас в большую комнату и отправился на кухню готовить чай.
Вскоре низкий столик был уставлен чашками, розетками для варенья, блюдом с
печеньем.

- А где ваши? - спросил я.

- В деревню к родственникам отправил.

- Надолго?

- На неделю.

- Это тоже кстати, - кивнул Пашка.

- Почему?

- У нас к вам интересное предложение, - начал я издалека.

Наше "интересное" предложение вызвало у Ионина такую реакцию, какую и
должно было вызвать.

- Да нет, что вы, - как-то растерянно произнес он. - Я не могу. Просто не
могу. Извините.

- Как же так? - скорбно произнес я. - А мы так надеялись на вас.

Во мне и в Пашке в тот день пробудились способности профессиональных
увещевателей и уламывателей. Наверное, так же вкрадчиво в прошлые века
священники убеждали покупать индульгенции и жертвовать на благо церкви
золото и имения. Процесс совращения занял сорок минут. "Если не вы, то кто
же". "Священный долг человека и гражданина". "Обуздать наглую преступность".
"Восстановить поруганную справедливость, отомстить за растоптанное
человеческое достоинство".

- Если вы нам не поможете, убийцы останутся на свободе. Кто знает, как
далеко еще проляжет их кровавый путь, - сказал я с пафосом, сам удивляясь,
что загнул такую красивость. Правда, сегодня нечто подобное я уже говорил
пять раз.

Я почти физически ощутил, как камень, который мы с Пашкой пытались
сдвинуть почти час, качнулся. Последнее микроскопическое усилие - и камень
рухнул.

- Хорошо, что с вами поделаешь, - вздохнул Ионин с видом человека,
подписывающего обязательство лечь грудью на амбразуру.