Чтение 49–й страницы книги ~Питомник~

здоровенные фальшивые камушки в ушах. Гулко чмокнула дверца холодильника,
звякнули стаканы, через минуту она появилась, поставила воду и стаканы на
стол.

- Спасибо, солнышко, - Изольда легонько шлепнула ее по попe, - иди,
погуляй. Пожалуй, Ларочка самая сложная из моих деток, - задумчиво
произнесла хозяйка, когда они остались одни, - до пяти лет жила с матерью.
Чудовище, а не женщина. Приковывала ребенка собачьей цепью к батарее,
держала на хлебе и воде, избивала. Такое долго не забывается. Надо очень
много любви, чтобы раны, нанесенные в раннем детстве, затянулись.

- Позвольте, я буду записывать? - осторожно спросил корреспондент.

- Ах, да, пожалуйста, - хозяйка открыла бутылку, налила воду в стаканы, -
нет, подождите. У меня к вам просьба, - она резко встала, прошла к книжным
полкам и откуда-то снизу извлекла яркий толстый журнал "Фам", - не могли бы
вы, Пьер, пробежать глазами статью о нашей семье и пересказать мне в двух
словах, я забыла французский, дети учат английский, а узнать, что пишут,
страшно интересно, - она с улыбкой протянула ему журнал, - кажется, на
двадцать пятой странице.

Корреспондент быстро забормотал по-французски, разглядывая глянцевые
журнальные снимки. Счастливое семейство за круглым столом. Белая скатерть,
розы в хрустале, торт со свечками. Спортивные занятия. Стройные дети в
трусах и майках на сверкающем подмосковном снегу. Уютная классная комната.
На стене рядышком Пушкин, Толстой, Эйнштейн, огромная карта мира,
классический скелет в углу. У компьютера, голова к голове, две
девочки-близнецы, странно, нереально красивые, словно нарисованные. Урок
борьбы в спортивном зале. Кимоно. Мужественный широкоплечий учитель
показывает худенькому мальчику прием.

- Вам перевести все дословно? - вскинул глаза корреспондент.

- Нет, в общих чертах.

- Здесь речь идет о том, что в России зарождаются традиции усыновления
сирот, в советские времена такое было невозможно. Люди, решившиеся подарить
брошенным детям семью, испытывают огромные трудности. Но Изольда Кузнецова
никогда на трудности не жалуется. Закончив Педагогический институт в
Воронеже, она работала воспитателем в детском доме, в своем родном городе,
затем вышла замуж и переехала к мужу в Москву, устроилась на работу в
интернат для детей-сирот. Муж работал там же. Мадам Кузнецова рассказывает,
что чувство несправедливости, жалости к брошенным, обездоленным детям не
давало ей спать. Дальше прямая речь. "Я стала болеть, хотя была всегда
человеком здоровым. Но что-то со мной произошло. Не могла спать. Думала о
детях, за каждого переживала, как за своего собственного, и наконец поняла,
что не сумею жить спокойно, пока не сделаю что-то для этих детей", -
корреспондент прервался, глотнул воды и спросил: - Ну что, с ваших слов
записано верно?

По лицу Изольды скользнула тень. Только что она с нескрываемым
удовольствием слушала перевод статьи о самой себе, и вдруг ей стало
отчего-то неприятно. Взгляд сделался колючим, ледяным, зрачки сузились до
точек. Она довольно долго держала паузу и смотрела в лицо корреспонденту не
отрываясь. Он удивленно улыбнулся.

- Неужели допущены ошибки? Вы, кажется, расстроились?

- Я? Нет, ничуть, все правильно. Западные журналисты, в отличие от наших,
аккуратны и точны.

- Вот, отлично, давайте с этого и начнем разговор. Позвольте, я включу
диктофон. Тема отношения к вам российской прессы здесь не затронута. Или вы
хотите, чтобы я переводил дальше?

- Нет, спасибо. Достаточно. Можете включать.

- Замечательно. Итак, мадам Кузнецова, чем же вас обидели журналисты?

- Ну, особенных обид нет. Наоборот. В восемьдесят девятом году пресса и
телевидение мне серьезно помогли в борьбе с нашей бюрократией. Благодаря
нескольким публикациям и телесюжетам нам с мужем удалось пробиться через
тернии всевозможных официальных инстанций. Однако это скучная история. Я не
люблю вспоминать о проблемах, которые давно решены.

- Завидую вам, это счастливое свойство. Однако какие-то проблемы все-таки
остались нерешенными?

- О, только вечные проблемы. Они есть в каждой семье. Любовь, дружба,
учеба, отношения между детьми.

- Я знаю, что год назад вы потеряли мужа. Вам, вероятно, стало
значительно трудней.

- Мне бы не хотелось обсуждать это.

- Да. Конечно, извините. Сейчас, кроме вас, кто-нибудь взрослый живет в
доме?

- Мне помогает учитель физкультуры, Руслан. Он с самого начала с нами, с
восемьдесят девятого года. Я считаю, физическое воспитание едва ли не самое
важное для ребенка. У нас есть поговорка: в здоровом теле здоровый дух. Я
стремлюсь к тому, чтобы дети мои были не только здоровы, но могли за себя
постоять. Руслан мастер спорта по боксу, чемпион России в легком весе. Из-за
травмы он ушел из спорта, стал преподавать. После смерти мужа переселился к
нам, он очень мне помогает.

- А где он сейчас? Мне бы хотелось с ним познакомиться, поговорить.

- Он в Москве, у своей мамы.

- Вы не могли бы дать мне телефон? Было бы интересно задать ему несколько
вопросов, для полноты впечатлений.

- Простите, телефон я вам дать не могу. Но через пару дней Руслан
вернется, вы можете приехать еще раз.

- Спасибо за приглашение, обязательно приеду. Я буду здесь еще неделю,
так что времени достаточно. Скажите, а как складывались в самом начале
отношения между вашими родными детьми и приемными? Не было ревности,
соперничества?

- Конечно, первое время всем было трудно. Но есть одно верное средство.
Любовь. Я с самого начала приучала детей, и родных, и приемных, к любви и
дружбе. Один за всех, все за одного. Такой у нас девиз. Знаете, я пытаюсь
объяснять им все как можно образней. Вот показываю руку, - она вытянула
вперед пухлую холеную кисть, растопырила пальцы, - разве можно сильно
ударить? Нельзя. Пальцы сломаются, и все дела. Но если вот так, - она сжала
руку в кулак и увесисто потрясла, - если так, удар получится мощным. Дети
меня понимают.

- Да, это очень образно, - кивнул корреспондент, - а как ваши дети
отдыхают?

- Мы предпочитаем активный отдых на свежем воздухе, спортивные занятия,
подвижные игры. Я же говорю, в здоровом теле здоровый дух.

- Скажите, с кем-нибудь из детей я могу побеседовать? Мне бы хотелось
задать несколько вопросов вашей младшей дочери. Кажется, ее зовут Люся?

- Почему именно ей?

- Она девочка, к тому же младшая и, вероятно, наиболее ранима. Мне
интересно узнать, как она чувствует себя в такой большой семье, как к ней
относятся другие дети.

- Люся чувствует себя отлично, - отчеканила Изольда, - отношения между
всеми детьми в нашем коллективе ровные, товарищеские, - она пробуравила
переносицу корреспондента совершенно ледяным взглядом, затем демонстративно
посмотрела на часы и резко встала. - Какие-нибудь еще вопросы?

- Вопросов много, - вздохнул корреспондент, - но я вижу, у вас больше нет
времени. Спасибо, - он выключил диктофон, убрал в сумку.

Изольда проводила его до железных ворот и, открыв их, спросила с
маргариновой улыбкой:

- В какой вы остановились гостинице?

- Она называется "Ор-рленок".

- Телефон там есть?

- Да, конечно... Однако я не помню его наизусть, где-то записан, сейчас
посмотрю, - он принялся рыться в сумке, потом в карманах, наконец пожал
плечами: - От жары я становлюсь рассеянным, все забываю, вот, кажется, забыл
визитку гостиницы, там был записан телефонный номер. Но у меня есть моя
визитка, - он протянул ей карточку, на которой по-французски было написано:
"Пьер Жермон". Хозяйке хватило школьных знаний, чтобы разобрать французское
слово "корреспондент", название журнала "Лез анфан", Париж меленько, внизу,
там, где обычно помещается адрес.

* * *

- Простите, вы не могли бы открыть окно? - откашлявшись, попросил Илья
Никитич начальника районного отделения милиции.

- Не открывается. Забито, - ответил начальник, закуривая очередную
сигарету.

- Ну, тогда хотя бы включите этот агрегат, - Бородин кивнул на огромный
пыльный вентилятор.

- Сломан, - начальник выпустил дым из ноздрей.

- Как же вы работаете в таком прокуренном помещении? - покачал головой
Бородин. - Совершенно нечем дышать.

- Вам нехорошо? - пухлые губы майора растянулись в улыбке. - Конечно, в
вашем возрасте много сложностей со здоровьем.

- Ладно, Иван Романович, - вздохнул Бородин, - я понимаю, больше всего
вам хотелось бы, чтобы я ушел и оставил вас в покое. У вас серьезные
неприятности, но вовсе не из-за меня.

- Разумеется, не из-за вас... - майор замер, глядя выпуклыми глазами
сквозь Бородина, сделал несколько жадных нервных затяжек, наконец с
выразительным вздохом произнес: - Это вряд ли можно назвать неприятностями.
Это беда, настоящая беда. Очень жалко парня, молодой, вся жизнь впереди,
осталась беременная жена, совсем девчонка, едва исполнилось восемнадцать. И
как она справится одна с ребенком, в наше-то сложное время, не представляю.

- Извините, - вкрадчиво произнес Илья Никитич, - когда вы в последний раз
звонили в больницу?

- Некогда мне звонить, - махнул рукой майор, - да и зачем? И так все
ясно. Ребята пришли, доложили... Кошмар, бедный парень! Ну, мы, конечно,
поможем с похоронами и оформим все, как положено, геройски погиб при
исполнении, и все такое, хотя, между нами, никакого исполнения там не было.