освещенном перекрестке маячил милиционер в армейской каске, другой
хозяйничал на тротуаре. Перед ними уже скопились несколько автомобилей и
группка людей, которых поставили вдоль стены и обыскивали. Хортов резко
свернул за угол и чуть не наткнулся на ствол автомата.
рухнула на асфальт. Слетевшая с головы каска завертелась волчком. Андрей
отпнул ее и побежал, но в спину широким веером ударила длинная очередь.
Стреляли из положения лежа, по ногам, не прицельно и беспорядочно, скорее
всего, чтобы вызвать подмогу. Хортов отпрыгнул под защиту стены и помчался
двором, мимо детской площадки - к спасительной стоянке автомобилей, и в этот
момент, как ему показалось, кто-то ударил в левый бок, причем так сильно,
что Андрея опрокинуло на землю, вниз лицом. Он тут же вскочил, как с низкого
старта, в горячке, одним духом долетел до стоянки, под прикрытие машин;
лопатку и подмышку с левой стороны нестерпимо жгло, огонь разливался по
спине и доставал шею.
детские домики, редкие деревья и машины - по ним будто кувалдой стучали.
Надолго оставаться здесь было опасно, и, пригибаясь, Хортов пересек остаток
двора, свернул в соседний и прибавил ходу. Дышалось без затруднений, значит,
легкие целые, но левое плечо и бок наливались огненной тяжестью, немела вся
рука, словно пережатая браслетом.
под горку. Оглядевшись, он перевел дух, сунув руку под рубаху, ощупал
подмышку и бок: скорее всего, пуля задела лопаточную кость и пробила спинную
мышцу. За пазухой было мокро и скользко, так что сразу и не разобраться, там
сидит пуля, или вылетела. Да и некогда было ставить диагнозы.
притиснутых к железнодорожному полотну - мимо прогремела поздняя, пустая
электричка.
на дорогу, прямую в обе стороны и режущую городские кварталы на две
несоединимые части: между ними лежала полоса отчуждения, нейтральная зона,
отделяющая мир города и мир пути.
направление и побежал размеренным, через шпалу, небыстрым шагом, как бегал в
последний раз только в юности. Пистолет и глушитель в разных карманах
застукали по бокам, и он только сейчас вспомнил об оружии. Первой мыслью
было выбросить или спрятать, тем более, остался единственный патрон: поймают
- разбираться не станут, засадят за хранение и еще пририсуют для верности,
что он отстреливался от милиции. Но впереди лежала неизвестная дорога,
неясное положение, и не исключено, случится миг, когда пригодится трофей.
ране и от каждого движения бил электрический ток, а боль, ставшая
пронзительной, достала головы. И почти сразу же утратилось ощущение времени.
Хортов несколько раз сбегал с насыпи, пропуская товарные поезда, тем самым
как бы отсчитывая часы, пользуясь случаем, пихал руку под мышку и ощупывал
рану, и даже при этом не останавливался, продолжал двигаться шагом вдоль
полотна. И когда впереди показался освещенный переезд, не сдержался, толкнул
дверь кирпичной будки, из окошка которой лился призывный свет.
стул, вскочила и попятилась к стене.
должна быть аптечка.
скорее, автоматически, чем осознанно. Хортов открыл дверцу, вынул коробку
из-под обуви и сбросил крышку: в аптечке оказались зеленка, йод, резиновый
жгут, какие-то таблетки и две упаковки нестерильного бинта. Он снял куртку,
кое-как стащил рубашку и наконец-то увидел рану, точнее, выходное отверстие
пули подмышкой, откуда на пол закапала кровь. Перетянуть ее было невозможно,
и тогда Андрей распечатал сначала йод, а потом и зеленку - на ощупь мазал
рану и даже пытался влить внутрь, после чего стал накладывать повязку.
вообще поверг ее в страх.
Получалось неровно, и сколько бы не затягивал, кровь все равно сочилась,
даже когда он намотал второй рулон. Сверху вылил остатки зеленки, надел
куртку, а рубашкой вытер пол и скомкал в руке, тяжелую от крови.
еще находится в городе: с обеих сторон от полотна светились улицы и маячили
очертания темных домов - типичный московский спальный район. Хортов бросил
рубашку под откос в кусты и побежал. В забинтованной ране теперь с гулкой
болью стучала кровь, и этот ритм было невозможно согласовать с ритмом сердца
и бега по шпалам. Полный внутренний дисбаланс разрывал его, сбивал дыхание,
деревянил мышцы, и он скоро начал слабеть. Мимо, в обе стороны свистели
поезда, и уже не было сил спускаться под откос; Андрей останавливался между
путей и пережидал, когда разъедутся составы. Два встречных потока вращали
его, как волчок, и когда грохот уносился в обе стороны, у него еще долго
кружилась голова.
почему-то остановились, а у мобильника на самом деле сел аккумулятор, но
всякий раз сбивался, ибо после каждой круговерти надо было еще запомнить
направление. И это ему удавалось до тех пор, пока он с разбега не наткнулся
на полосатый горизонтальный брус, который ставится в конце всякого тупика.
убогие кустарники и бесконечная, плоская равнина.
это так, то где-то недалеко должна быть дача Кужелева: из его окон видны
крайние дома. Андрей спустился с насыпи и вышел на пустынную улицу - ни
одного человека, чтобы спросить, где он находится. Но впереди светился
ночной магазин, и Хортов направился к нему.
глянул опытным глазом.
его за полу куртки.
оглядывался, точно зная, что охранник сейчас накручивает телефон. Попетляв
среди домов, он оказался на берегу канала и по нему, как по компасу, пошел
неторопливым шагом.
***
уже стояла бочка с молоком, которое привозил сюда местный фермер. Пока у
Хортова не было квартиры, он прожил здесь около года, и многие дачники его
знали, что было сейчас не очень-то хорошо. Молочница узнала его,
поздоровалась и в тот же миг отшатнулась.
перепуганный зверек.
за дверью раздались шаги.
что? Где так?..
пива.
классный...
наливая себе воды из самовара. - И от ментов...
взорванной машине и конфликте с милицией - то, что было свежо и еще не было
пережито. Кужелев слушал недоверчиво и к концу рассказа помрачнел.
он.
положить в карман?
гильзы не остаются на месте преступления. Где этот ствол? Только не говори,
что выбросил! Что в карманах?
отдам. Это мой трофей.
Лукин Евгений
Лондон Джек
Махров Алексей
Громыко Ольга
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна