Чтение 49–й страницы книги ~Дезертир~

обыскать.

- Его надо заверить.

Чернявый взглянул на бумагу, кивнул и быстро поставил свою подпись. Я взял
перо и, чуть подумав, вписал в пустую графу: "гражданин Франсуа..." Запоминать
еще одну фамилию не хотелось, и я, не мудрствуя, добавил: "Ксавье". Итак,
гражданин Франсуа Ксавье. Сойдет!

- Мы выйдем сейчас вместе, и вы проводите меня до ворот. А гражданин Люсон
должен вернуться в камеру. Надеюсь, вы понимаете, что его должны содержать
строго и в полной изоляции?

Амару изумленно раскрыл глаза, но тут же понял и Усмехнулся:

- И в железной маске! Будет сделано, гражданин... Он выжидательно поглядел
на меня, но я отмолчался. Называть свою новую фамилию не хотелось.

- И учтите, ничего не могу обещать. Ничего! Вы понимаете? Мне придется все
начать сначала.

- Да, да, конечно! - в голосе чернявого звучало облегчение. - Но мы верим
вам, гражданин Шалье! Только вы...

Дальше можно было не слушать. Теперь, что бы ни случилось, торопить меня не
станут. Выходит, и от тюрьмы бывает польза!

Мы расстались за воротами, договорившись, что я сам навещу чернявого по
одному из двух названных им адресов. В крайнем случае я могу пойти прямо к
гражданину Вадье. В этом тоже был резон - искать меня не станут - по крайней
мере несколько дней. А это меня тоже вполне устраивало. Напоследок Амару
пообещал, как следует разобраться со всеми "ублюдками", приложившими руку к
моему аресту. Это не обещало ничего доброго ни гражданке Грилье, ни гражданину
старшему коридорному, ни толстяку с трехцветной повязкой через брюхо. Наверно,
следовало бы за них заступиться, но почему-то я этого не сделал. Возможно, не
нашел нужных слов.

Я уже принялся оглядываться по сторонам в поисках фиакра, когда внезапно
почувствовал на своем плече чью-то руку.

- Т-только не говорите, что это не вы. Иначе моя в-вера в человечество
будет окончательно подорвана!

Я не спеша обернулся. Камилл Демулен улыбался, но вид имел крайне
растерянный.

- Н-надеюсь вы не п-перестреляли всю охрану, г-гражданин Люсон, п-поскольку
в моей коляске вот--вот слетит колесо и п-погони она не выдержит...

- Если всех уже перестреляли, то и гнаться некому, - рассудил я. - Слава
Республике, гражданин Демулен!

- В-вовеки аминь! Вопросы п-потом, уходим!

Он схватил меня за локоть и потащил куда-то за угол.

- Погодите, Камилл! - я попытался вырваться, но безуспешно. - Знаете, в
моей компании сейчас может быть опасно.

- Д-да? - Синие глаза блеснули. - П-правда? Знаете Б-бастилию тоже было
опасно брать, но я ее все-таки в-взял. Скорее, т-там коляска. Хорошо, что я -
человек б-богатый. Иногда это может помочь...

За углом действительно обнаружилась коляска. Демулен подтолкнул меня,
вскочил сам и кивнул кучеру.

- П-поедем к Шарлю. Там расскажете про свой ана-базис. Признаться,
п-поражен. Как раз шел в-вас проведать в узилище...

- Так вы приехали из-за меня? - поразился я. Демулен лишь улыбнулся, и я
почувствовал нечто вроде стыда. А если бы за решетку упрятали не меня, а этого
симпатичного заику, смог бы я поступить так же? Он ведь знает, кто я!..

- Шарль хотел идти к Жоржу, - продолжал Камилл, похоже, не пришедший еще в
себя от неожиданности. - Но Жорж сейчас даже не член этого д-дурацкого Комитета.
Слушайте, Франсуа, вы что, б-бежали?

- Меня выгнали, - сообщил я не без гордости. - За дурное поведение. Поэтому
мне сейчас нужно найти место тихое - и желательно очень спокойное...

- Устроим! - Демулен махнул рукой. - Это как раз не п-проблема. К
сожалению, проблема в д-дру-гом...

Его тон мне внезапно не понравился. Что-то случилось - и не со мной.

Дверь нам открыл Вильбоа. Увидев меня, он растерянно моргнул и, кажется,
хотел перекреститься - но раздумал.

- Вы? - На бледном лице мелькнула улыбка. - Впрочем, вопрос дурацкий,
можете не отвечать... Камилл, как тебе удалось?

- Мне?! - Демулен хмыкнул. - Я встретил нашего г-гражданина "аристо" мирно
гуляющим в-возле Сен-Пелажи, к-как будто так и должно б-быть!

- Хорошо! - Лицо Вильбоа сразу же стало серьезным. - Проходите.

Да, что-то случилось. И не со мной. Вернее, не только со мной. Я
окончательно убедился в этом, когда дверь в комнату отворилась, и в полутьме
коридора блеснули знакомые очки.

- Добрый день, гражданка Тома! - произнес я как можно веселее. - Каким
ветром?

Девушка не ответила, лишь лицо ее странно дрогнуло. Да, похоже, дело
плохо!..

Когда мы разместились в креслах, я достал из кармана последнюю папелитку и
повернулся к Вильбоа:

-Кто?

- Ну, прежде всего, вы, - невесело усмехнулся он. - Вас арестовали вчера
днем, а вечером...

- Они взяли Альфонса, - тихо проговорила Юлия. - Он в Консьержери. Я
узнала только два часа назад.

Я чуть было не спросил, за что, но вовремя сдержался. За что - ясно. Вопрос
в другом...

- В чем его обвиняют? Официально?

- Еще н-не знаем, - так же тихо ответил Демулен. - К сожалению, в
Консьержери просто так не п-пускают. Это даже не Сен-Пелажи.

Я кивнул. Объяснения были излишни. Консьержери - прихожая. Прихожая,
ведущая прямо на площадь Революции.

- Сделаем т-так, - продолжал Камилл. - Вы, Франсуа, останетесь здесь и не
к-кажите носа, пока я не вернусь. А мы с Юлией поедем к Жоржу. Н-надо получить
пропуск в этот ад.

Никто не спорил. Демулен улыбнулся и кивнул Юлии. Девушка встала, но у
дверей внезапно обернулась:

- Я рада, что вы живы, Франсуа Ксавье! В прошлый раз мы плохо с вами
поговорили. Простите...

Я не успел даже ответить - Юлия исчезла. Демулен коротко поклонился и
последовал за ней. Хлопнула дверь в коридоре.

- Вот так, - негромко произнес Вильбоа. - А теперь пусть мне кто-нибудь
объяснит - хотя бы вы, - что происходит?

- Почему аристократ дю Люсон не в Революционном Трибунале? - понял я. -
Шарль, не могу - пока не могу. Рискну лишь заявить, что за свободу я не платил
чужими головами. Очень надеюсь, вы мне поверите...

Вильбоа ответил не сразу.

- Пожалуй, поверю. Скажите, Франсуа, тот ангел, что отверз вам врата
темницы, не может проделать то же для д'Энваля? Я не очень люблю этого молодого
человека, но сейчас не до подобных сантиментов. Кроме того, он жених Юлии, а ей,
как вы знаете, я обязан такой безделицей, как жизнь.

Оставалось задуматься. Мой чернявый ангел из Комитета общественной
безопасности не из тех, кто без особой нужды совершает добрые дела. Но с другой
стороны...

- Я попытаюсь, Шарль. Мне нужно пару дней. Надеюсь, в Революционном
Трибунале накопилось достаточно дел...

Вильбоа кивнул:

- Обычно гражданин Тенвиль не спешит, так что время у нас есть. Признаться,
я куда больше боялся за вас, Франсуа... Кстати, не успел поблагодарить. Спасибо!

- За что? - удивился я. - Пока за мною добрых Дел не замечалось.

Он покачал головой, затем отвернулся.

- Кроме одного, Франсуа. Этим утром вы вновь спасли мне жизнь. Правда,
вполне возможно, без всякого на то желания...

Я хотел вновь удивиться, но что-то удержало. Кажется, я начал понимать.

Вильбоа медленно встал и прошел к стоявшей в углу конторке.

- Это письмо, - в его руке оказался большой, густо исписанный лист бумаги.
- Я почти закончил. Точнее, это завещание. Оставалось поставить точку...

Я уже понял какую - свинцовую. Это было именно то, чего я опасался с того
самого часа, когда мы вернулись из катакомб.

- Но тут появился Камилл, и я решил, что у меня еще остались кое-какие
дела... Понимаю, что вы думаете, Франсуа. Я ведь говорил, что не признаю
самоубийства. Но мне действительно незачем жить. По крайней мере, так мне
казалось еще сутки назад.

- Шарль, послушайте... - начал было я, но Вильбоа покачал головой:

- Я и сам могу привести все возможные доводы. Но попытайтесь понять и вы.
Дело не только в Мишель. Все мы живем из-за чего-то - или благодаря чему-то. С
Мишель я познакомился летом 1789-го, как раз через два дня после взятия
Бастилии. Я ведь был тогда вместе с Камиллом. И вот Мишель погибла, а то, ради
чего мы жили...

- Бросьте! - не выдержал я. - Вы хотите сказать, что поняли, какому богу
служили? Только сейчас заметили рога и копыта?

Вильбоа ответил не сразу, его голос звучал тихо, еле слышно.

- Мы хотели, чтобы люди были свободны. Чтобы их не бросали в тюрьмы одним
росчерком пера. Мы хотели, чтобы Франция не голодала; чтобы народ не оскорбляли
на каждом шагу. Что в этом плохого, Франсуa? Весной 89-го мы надеялись, что
Людовик нас поймет - ведь он тоже любил Францию! А потом... Недавно Жорж сказал
страшную фразу: "Революция сошла с ума!" Да, это так. Революция убила мою
Мишель. Моя революция! И если я виноват... Я написал... Это не только мои мысли,
так думает Камилл - и не он один. Может еще не поздно. Если сейчас остановить
террор, ввести в действие конституцию, провести выборы, объявить амнистию...
Может быть, еще есть шанс...

- Конституция, выборы, амнистия, - повторил я - Может быть. Впрочем, ни
Вандея, ни армия Святого Сердца не сложат оружия. И кто сделает это? Не
Робеспьер же! Не Вадье, не Фукье-Тенвиль!

- Это мог бы сделать Жорж.