Чтение 49–й страницы книги ~Холодные берега~

У одной двери Хелен остановилась. В крошечной комнатке сидел пожилой
штатский, пил чай из парящей кружки. При виде летуньи он радостно
заулыбался, начал вставать.

-- Сиди, Питер, -- остановила его Хелен. -- Выпиши-ка мне разрешение
на полет. И пошли ребят готовить планёр.

Штатский посмотрел в окно -- там лило не переставая. Потом помолчал,
глядя на Хелен. Та ждала.

-- Хелен, милая...

-- Питер, выписывай.

Мужчина уставился на меня, будто надеялся найти союзника. Я сделал
каменное лицо.

-- Хелен, погода запретная.

-- Пиши.

Не отводя от нее взгляда, мужчина достал из тоненькой стопки
расчерченный лист бумаги, снял колпачок со стила. Переспросил:

-- На сейчас?

-- Да. Экстренный. Приоритет Дома.

Питер молча заполнил несколько граф в листке, протянул его Хелен. Я
заметил, что он вписал имя летуньи, какие-то цифры -- видимо, номер
планёра, а в графе с крупной печатной надписью "погода" поставил рядок
жирных единиц.

-- Да, да, старый бюрократ... я поняла... -- сказала Хелен, склоняясь
над столом. Перечеркнула "погоду", написала "под ответственность
летуна", еще в одной графе размашисто вывела "Рим, Урбис". Перевернула
листок -- там тоже были какие-то надписи и клеточки, которые она быстро
заполнила цифрами. -- Все?

-- Разрешение коменданта, Хелен, -- извиняющимся тоном сказал Питер.
-- Прости, я не могу сам позволить...

-- Ладно. Но техников направь немедленно. И готовь карты.

-- Облачный фронт тянется до Турина, -- предупредил Питер.

-- Я поняла. Полная загрузка, хорошо? И посмотри, чтобы поставили
новые толкачи, те, что с усиленным зарядом. Пойду над облаками.

-- С полной загрузкой?

-- И с усиленным зарядом. Пиши.

Все. Кажется, тот авторитет Хелен, что враз подействовал на солдат,
сработал и с Питером.

-- Только разрешение коменданта... -- жалобно начал он.

-- Конечно. Идем, -- летунья вновь взяла меня за руку, и я послушно
потащился следом, словно великовозрастный дебил-сынок за энергичной
мамашей.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, Хелен все качала головой, и
что-то раздраженно бормотала под нос.

-- Что-то не так? -- тихо спросил я.

-- Да нет, все в порядке. Питер меня расстроил. Совсем на
канцелярской работе зачерствел, а ведь когда-то был настоящим летуном...

-- Он зря паникует?

-- Нет, не зря. В такую погоду не летают. Но выхода нет...

У кабинета коменданта тоже стоял охранник. И снова Хелен пропустили
без разговора, а вот меня остановили. Я терпеливо ждал в коридоре, пока
летунья не выглянула, и поманила меня внутрь.

-- Давай, комендант требует...

На миг у меня возникла безумная мысль, что едва я перешагну порог,
как на голову обрушится удар дубины. Если вдруг Хелен придет в голову
мысль сдать меня...

Но выхода уже не было. Я вошел.

Кабинет был роскошный. Впрочем судя по знакам различия коменданта --
две серебряных птички в петлицах, -- он имел чин вроде армейского
полковника. Комендант стоял у окна, видно сидеть при даме было неудобно,
а усадить ее оказалось просто некуда. В этот кабинет приходили, чтобы
стоять навытяжку и выслушивать приказы.

-- Вот ты какой... -- мрачно сказал комендант.

Кажется, предчувствия начинали сбываться.

-- И хорошо ты знаешь Ильмара?

Беда всех импровизаций, что никогда не знаешь, какую глупость уже
успел брякнуть твой партнер.

-- Ну, неплохо, насколько это вообще возможно... -- осторожно ответил
я.

Комендант буравил меня напряженным взглядом. Он куда больше походил
на летуна, чем грузный неповоротливый Питер. И в то же время какая-то
неуверенность была в его взгляде... сомнение... относящееся не ко мне, а
к ситуации в целом.

-- Уверена, что долетишь? -- спросил он Хелен. Начал вопрос тем же
грозным рыком, что и в разговоре со мной, а закончил уже мирно и
дружелюбно.

-- Все в воле Господа.

Комендант пожевал тонкими губами. Игнорируя меня, поинтересовался:

-- Хелен, девочка, ты уверена, что этот маратель холстов столь важен?

-- Да. Важнее сейчас никого нет.

-- А почему в Рим? На север облачность реже, доставь его в Версаль...

-- Приказ был препроводить в Урбис. Пасынок Божий и Владетель хотят
размножить портрет Ильмара как можно скорее. А в Урбисе типографии куда
совершеннее.

Комендант кивнул. Снова покосился на меня. Взгляд был по-прежнему
строг, но голос чуть смягчился:

-- Ты хоть понимаешь, живописец хренов, какая честь тебе? Сама Хелен,
Ночная Ведьма, тебя в Урбис повезет!

-- Понимаю... -- прошептал я.

-- Если станешь в планёре паниковать -- лучше сам выпрыгивай! Узнаю,
что доставил проблемы Хелен...

Угроза эффекта не возымела. Что мне гнев коменданта, по сравнению со
всеми остальными неприятностями!

-- Может, пусть его свяжут? -- задумчиво спросил комендант. -- Все не
будет дергаться... А, Хелен?

-- Мне доводилось летать на планёре, -- сказал я. И получил в награду
за инициативу разъяренный взгляд летуньи.

-- Да? -- поразился комендант. -- Когда же?

-- Я его и возила, -- непринужденно пояснила Хелен. -- Давно уже.
Герцогиня Диана, глава венгерской ветви Дома... она перебрала всех
приличных живописцев в Державе, прежде чем остановилась на руссийском
портретисте... Да вы помните эту историю...

Ничего комендант не помнил, глаза у него на миг стали мутными и
дурными. Но сознаваться в склерозе он не хотел.

-- Да, конечно. Что ж, это хорошо. Но только под твою
ответственность, Хелен.

Вернувшись к столу, он быстро расписался на разрешении.

-- Конечно. Я все понимаю, -- кивнула летунья.

Комендант на миг припал к ее руке в вежливом, равнодушном поцелуе.
Покровительственно улыбнулся.

-- Удачи, госпожа графиня.

-- Надеюсь и впредь пользоваться вашим гостеприимством, господин
барон.

Понятно. Служака был не слишком родовитый. Пыжится изо всех сил,
старается и долг не нарушить, и летунам, которые выше его, угодить.

Низко кланяясь, я вышел вслед за Хелен. Когда мы отошли от кабинета,
летунья прошептала:

-- Кто тебя за язык дергал? Летал он...

-- Да так, захотелось. Скажи, а этот барон, он сам-то...

-- Нет. Высоты боится. Всегда находит предлог, чтобы в планёр не
садиться. Зато площадка у него в порядке, склады забиты, ангары сухие,
лошади отборные, дисциплина крепкая...

-- Какие еще лошади? -- спросил я. Но мы уже пришли к каморке бывшего
летуна Питера.

-- Все в порядке, -- Хелен показала ему листок. -- Комендант проникся
необходимостью полета.

Питер улыбнулся уголками губ, и сразу посерьезнел:

-- Ты уверена, Хелен? Дождь усиливается. Шар подняли, ветер вверху
порывистый...

-- Питер...

-- Ладно.

Он косо глянул на меня, подошел к Хелен, и вдруг порывисто обнял ее.
Летунья покорно ждала.

-- Не рискуй, девочка. Ладно? -- Питер заглянул ей в глаза. -- У Дома
и Церкви много интересов. А вот у нас всего одна жизнь... Идем, планёр
выводят.

Хелен кивнула:

-- Я всегда об этом помню.

-- Парень...

Я подошел к нему. Питер молча извлек из стола красивую стальную
фляжку. Протянул:

-- Глотни. Да побольше.

Это оказалось бренди, не лучшее, но вполне сносное.

-- Расслабишься, не будешь дергаться в кабине, -- пояснил Питер. --
Давай, приложись еще.

Спорить я не стал. Все летуны, похоже, больше всего боялись, что
пассажир запаникует в кабине. И вспоминая свой первый полет, и Марка,
едва не вывалившегося наружу, я мог их понять.

-- Спасибо... -- я вернул фляжку. -- Обещаю себя вести тихо.

Кажется, его это удовлетворило. Питер приложился к фляжке сам, и
пошел вместе с нами.