пускались неумело, но все-таки на другой день въехали в разношерстный лес,
куда четверка пешком намеревалась добраться за три дня.
зеленой листве беззаботно чирикали пташки. Цокоча коготками, пробежала
белка, замерла на ветке, уставилась на всадников любопытными глазами.
ход, иногда останавливался, вслушивался. Мрак поглядывал с удивлением, но
помалкивал. Когда Таргитай окончательно уверился, что заблудились, Олег
воскликнул внезапно:
открывая огромную зеленую поляну. Редкий частокол из потемневших кольев
окружал довольно высокую избушку. Выглядывала не только крыша с
покосившейся трубой, но даже край окна.
давно высохшие, даже не головы - черепа, выбеленные ветрами и дождями, но
пара голов показалась Олегу совсем свежими.
погляди, как головы-то нанизаны!
гнусно скалят непомерно длинные зубы, пустые глазницы смотрят угрожающе.
Лиска прижалась к нему, и Олег против воли начал улавливать какой-то ритм
в том, как за крупными головами идут помельче, еще мельче, а потом сразу
снова огромные черепа, почти бычьи, с могучими надбровными дугами, лбами,
которые можно закрыть одним пальцем...
свободны.
по двое. Избушка сиротливо стояла посреди огороженного пространства.
Простая, из серых не ошкуренных бревен. Ставни покосились, одна висит на
петле. Труба зловеще чернеет на зеленом фоне. Избушка над землей стояла
как-то непривычно высоко. Таргитай не понял, в чем странность, только
насторожился, но тут ахнула Лиска, а Мрак глухо ругнулся и звучно лапнул
рукоять секиры. Из-под нижнего венца избушки торчали толстые как бревна
птичьи лапы -- в грязно-желтой чешуе, трехпалые. Когтей рассмотреть не
удавалось, вгрузли в землю, но, судя по вмятинам, под такую лапу попадешь
-- искать Мировое Дерево не восхочется.
Мрак ощутил, что запрядать ушами готов сам. Вчерашний трус прет чересчур
смело, неужто знание в самом деле такая сила?
повернись к лесу задом, а ко мне передом!
передом!
Ставни заскрипели, посыпалась мелкая пыль. Потревоженная ворона сорвалась
с крыши, тяжело перелетела на дерево. Ветка прогнулась, птица шумно била
по воздуху крыльями, пытаясь удержаться, гнусно каркала, глаза блестели
круглые, злые.
грюкала на одной петле, внутри темно. Олег осторожно приблизился,
подождал. Избушка не шелохнулась, он вспрыгнул на ступеньку, не
дождавшись, пока просторный курятник присядет. Мрак заставил коня
приблизиться, пытаясь что-либо разглядеть в щель между ставнями.
кореньями. Что-то шуршало, скреблось. Внезапно посветлело: Мрак с жутким
скрипом, от которого у Олега остановилось сердце, распахнул ставни.
досок и лавка, в углу -- кадка с водой, на стене темнел мысник с горшками.
стен под потолком.
быстро огляделся. Таргитай за его спиной ответил:
осторожно пошел вдоль стен, принюхивался к травам, всматривался,
вчувствовался. Толстый черный кот следил с полатей за ним желтыми, как у
Лиски, глазами. Даже привстал, когда Олег заглянул в большой горшок, но
лишь круто выгнул спину, вскинув хвост трубой, встряхнулся по-собачьи и
лег, по-прежнему не сводя с гостя жутковато-неотрывного взгляда.
свете принял их сперва за кабанов в грязных мешках. Потревоженные ярким
светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза и посмотрел на
Олега неприятно осмысленно. По спине пробежал холодок, Олег поспешно
закрыл спиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.
Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы, из зарослей показывались конские
уши, за деревьями хрустело. Лиска стояла у крыльца, глаза ее были
встревоженными. Увидев Олега, вздохнула облегченно:
Неизвестно еще, что явится.
слюни. Олегу бросил весело:
сказал подозрительно:
нерешительно:
волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-то родному.
Да и бабку не пропустить бы! Вдруг появится среди ночи, покормит кота и
тут же упорхнет на пару недель?
наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. -- Он зябко передернул
плечами. -- Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с другой
стороны, если кот только ест да спит...
из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдет ведьмачьего кота,
больно поесть любит. Сказал без охоты:
дернулись, она втянула голову как испуганная белка.
Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?
мыши?
комариного зуда. Лиска отмахивалась веткой, то и дело шлепала себя по
голым ногам. Мрак сидел как камень -- в его волчьей шерсти комары вязли, а
то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался лениво, пусть уж
кусают лишний раз, чем будет скакать как испуганный хорь, визжать и
хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.
стал ярче, а тьма сгустилась, уплотнилась. Лесные птахи умолкли, даже
белки перестали носиться над головами.
избушку, пробормотал:
передним местом...
точным.
поняло бы.