доставались уборщикам.
комедий; акробаты ходили на руках, выстраивали живые колонны в пять и
шесть этажей; шуты бегали, пересмеиваясь между собой и высмеивая кого-либо
из зрителей. Остальные зрители были в восторге, ибо приятно, когда смеются
не над тобой.
других. Рогатины бойцов состязались с клыками и когтями зверей. Рычание
медведей и львов, выкрики охотников властвовали над молчанием
притаившегося ипподрома.
во второй половине дня, начинаясь опять конскими бегами.
тысяч людей, среди роскошных статуй и блеска золота. Здесь можно было
видеть самого базилевса, всех знатных людей, всех богачей Второго Рима.
было нечто от поляны священного дуба на его далекой родине, нечто от
погоста, куда приходили единоплеменники, чтобы обсудить общие дела. Но
там, на родине, в местах собрания племени жили боги. Ромейские боги не
любили ветра, солнца, дождя. От ока дня они ушли в темные храмы. Там
ромейские боги слушали хвалу своих имен, внимали обращению благоговейных
сердец, принимали жалобы обиженных.
чему было бы искать иного места для людского множества. Какие поляны могли
предложить себя населению Столицы Мира!
внимания на состязания возниц. В этот день, названный впоследствии первым
днем мятежа, особенно волновались трибуны прасинов - зеленых. Свист,
производимый не только губами, но и всевозможными свистульками, сделанными
из костей и глины, пугал лошадей, и копи шарахались перед скамьями
прасинов, отказываясь повиноваться возницам. Раздавались крики,
нестройные, непонятные, но от этого тем более яростные. Раздраженный
Юстиниан приказал Глашатаю спросить прасинов, чего они хотят. Старшины
прасинов были вызваны к кафизме условным звуком труб.
боевой башне. Врезанная в западную часть ипподрома, прилегавшую к Палатию,
она была не чем иным, как укрепленным выступом дворца-крепости.
всегда внезапно. Видимый снизу от колен, в белизне одежды, оттененной
пурпуром, и в золотой диадеме, базилевс как бы упирался головой в небо. Ни
один купол дворцов, ни один храмовый крест не поднимался над Владыкой
Империи, столь обдуманно была вознесена кафизма.
народу руки, спускались на трибуны. Лестницы начинались приблизительно на
трети высоты кафизмы, перед врезанными в мрамор стен дверями полированной
меди. Когда-то, до лет Юстиниана, эти двери иногда открывались для гостей
базилевсов.
гирлянд и украшений, головы фантастических животных и людей были высечены
с таким количеством прорезей, что внутренние помещения хорошо освещались и
оттуда, не будучи видимым, можно было обозревать трибуны и арену.
узнай, бог свидетель, мы более не в силах выносить обиды. Если мы назовем
обидчиков, еще более усилится их ярость, - пожаловался старшина дема*
Манассиос.
нему, как к Владыке Империи.
имена наших мучителей, - возразил Манассиос. Он старался говорить очень
громко, чтобы его слышали трибуны.
Глашатай.
Иоанн Каппадокиец. И префект Евдемоний!
прасинов. Резким голосом он выкрикнул:
Каина! Бог накажет их!
было разобрать:
ответил на крики толпы:
костре, иудеи и самаритяне после недавних восстаний находились вне закона.
одинаково, - скромно ответил Манассиос.
небольшая пауза: Глашатай, стоя у края кафизмы, произносил слова, которые
ему подсказывали сзади. Часто это были слова самого базилевса.
злую иронию:
казнены.
кто-либо из старшин:
не будет твое Величие раздражено нашими жалобами. Ведь Божественный тем
самым умеет быть терпеливым к несчастным. Мы же более не знаем даже дороги
в Палатий. Если мы и попадаем в город, то лишь когда нас везут на казнь.
Справедливо ли это?
свободу, хотя мы и не рабы. Нас грабят, венеты насилуют наших женщин. А
судьи карают нас же. Ибо судья, решающий по справедливости, подвергается
риску лишиться жизни.
естественного желания разделить народ Византии еще одним способом.
развевались белые и красные плащи. Не цирковые развлечения делили
подданных на венетов и прасинов.
земельными угодьями, патрикии и сенаторы, богатейшие купцы. Симпатия
предшественника Юстина Анастасия была отдана прасинам. Это объяснялось
своеобразно демократическими настроениями покойного базилевса и его
благоволением к монофизитской догме: среди ремесленников и меньшого люда,
который составлял большинство прасинов, было много монофизитов. Во времена
Анастасия прасины зачастую бывали обидчиками венетов. Однажды после бегов
прасины сделались зачинщиками драки, в которой пало три тысячи венетов. На
сторону прасинов стали деклассированные и уголовные элементы столицы. С
выгодой для себя они объединились в шайки, бесчинствовали, нагло давили на
суды и городские власти.
что большое значение имели строгий кафолицизм Юстина и Юстиниана и старая
ненависть к прасинам со стороны мстительной, всегда помнящей обиды
Феодоры. Шайки, поддерживавшие прасинов, чуя изменение ветра, перекинулись
к венетам. Произвол все усиливался. Венеты сторицей вымещали на прасинах
старые обиды.
и правдивые слова Манассиоса Глашатай грубо ответил:
менее громко, чем Глашатай:
лишать нас жизни. И ты еще казнишь нас? Хорош у нас источник жизни! Так
тебя называют, а ты - умерщвляешь! Да не родились бы твои деды и твой
отец. Кого они произвели на свет! Нас убивают каждодневно и многих!
подсказку:
виновен.
истину. Если верно, что бог всемилостивый управляет миром, то откуда