мозг, а не менее усердные хождения утомили мои... Н-да, пожалуй, более
всего утомили мой взор!
тором вы, мне кажется, человек чужой? За ваше доброе здоровье, сэр, и за
наше дальнейшее знакомство! Так вот, есть в сем граде Данидине [55] нес-
колько улиц, которые заставляют с величайшей похвалой вспоминать его
создателя и трактирщиков: через каждую сотню шагов стоит Его Величество
питейное заведение, так что натурам созерцательным не надобно брести на
край света, ежели им придет охота освежиться. Вот я и спешил в этот бла-
гословенный квартал - благословенный природой и искусством. Несколько
избранных друзей, все приверженцы уединения, любители острого словца и
доброго вина, почтили меня своим обществом. "По безучастной и уединенной
Реджистерстрит шел наш нелегкий путь", сэр.
ударило! И, признаться, мне чертовски повезло, что я сам не ударился.
Когда я вошел, я весь так и сиял "обилием и великолепием недавних возли-
яний", как выразился однажды Грей. Могучий бард! А человек жеманный,
весь свой век избегал женского пола и вина, не мужчина, сэр, нет, не
мужчина! Прошу прощения, что причиняю вам столько беспокойства, но куда,
к дьяволу, я подевал свою вилку? Крайне вам признателен. Сижу и ем я в
лондонском тумане, сэр. Надо бы привести с собой мальчишку-факельщика, и
я непременно привел бы, не будь это племя таким грязным. Я надумал осно-
вать Благотворительное Общество мытья достойных бедняков и бритья сол-
дат. Рад отметить, что, хоть выправка ваша и смахивает на военную, вы
отлично выбриты. В моем реестре добродетелей бритье идет вслед за умени-
ем выпить. Настоящий джентльмен может быть пошлым негодяем, без гроша в
кармане, но он всегда будет чисто выбрит. Взять хоть меня - вообразите,
что я поднялся ни свет ни заря, ну, скажем, за четверть часа до полудня!
Первым делом, даже не помыслив о добродетельном, но никуда не годном пи-
ве или о пользительной, но безвкусной содовой воде, я тут же нетвердою
рукой хватаюсь за смертоносную бритву; я скольжу по краю вечности. Мысль
эта меня бодрит! Быть может, прольется кровь, но раны мои не смертельны.
Щетины как не бывало, и я выхожу из своей спальни спокойный и торжеству-
ющий. Воспользовавшись избитым выражением, скажу: мне теперь сам черт не
брат. Я тоже пренебрег опасностью, быть может, пролил кровь в сражении с
грозным противником - прибором для бритья.
обеда, и так как сам он не умолкал ни на минуту, то по свойственной всем
пьяницам ошибке решил, что нашел собеседника себе под стать. Он сообщил
мне свое имя, свой адрес, выразил надежду, что мы встретимся снова, и
под конец предложил поехать с ним на днях за город обедать.
Крэмондской академии - заведения, коего я имею честь состоять профессо-
ром чепухистики, - собираются в старом трактире "Крэмондский мост", дабы
почтить нашего друга Икара. Одно место свободно, обворожительный незна-
комец, и я предлагаю его вам!
кое имя - Байфилд?
сэр. Он позавидовал славе Люнарди и собирается предложить вниманию мест-
ной публики... прошу прощения, окрестному дворянству... некое зрелище:
он желает вознестись на небеса. Я также принадлежу к местному дво-
рянству, но, да позволено мне будет заметить, зрелище сие нисколько меня
не трогает. Мне нет никакого дела до его вознесения. И шепну вам на уш-
ко, я отнюдь не единственный. Все это уже не ново, сэр, у этой истории
длинная борода. Люнарди уже взмывал в небеса и явно перестарался. Тщес-
лавный глупец и причудник, судя по всему, что про него известно. Сам-то
я в ту пору еще качался в колыбели. Но с нас довольно и одного раза.
Пусть бы Люнарди поднялся, а потом снова спустился на землю - и преот-
лично. Мы предпочитаем... Мы не желаем видеть, как этот опыт повторяют
ad nauseam [56] и Байфилд, и Спифилд, и Храпфилд, и Пропадифилд. Чтоб им
взмыть в небо и не воротиться! Но это весьма сомнительно. Крэмондская
академия с радостью воздает хвалу свойству человеческой натуры, а вовсе
не самому этому деянию, а Байфилд хоть и сущий невежда, но выпить не ду-
рак и компании не портит. После доброго возлияния он может даже сойти за
острослова.
я мог предположить в ту минуту. А меж тем мне не терпелось уйти. Пока
мой новый знакомец продолжал нести околесицу, налетел порыв ветра, раз-
верзлись хляби небесные, по окнам забарабанил дождь - и при этом безжа-
лостном знаке я спохватился, что меня ждут в другом месте.
Роули пришлось буквально прокричать друг другу слова прощания. И всю до-
рогу, пока я шел по Принцесс-стрит к "Лебяжьему гнезду", ветер подгонял
меня в спину и свистел в ушах. Город, казалось, тонул в дожде, который
лил как из ведра и оставлял на губах солоноватый привкус, - ведь океан
был совсем близко. На улице поминутно светлело и вновь темнело: шквалис-
тый ветер то чуть не задувал все фонари на длинной улице, то вдруг сти-
хал, и огни оживали, множились и опять отражались на мокрых тротуарах, и
темнота становилась прозрачнее.
вых, теперь ветер дул мне в бок, вовторых, я вошел под сень моей бывшей
тюрьмы - Эдинбургского замка, да и ярость ветра понемногу утихала. К то-
му же я вспомнил, зачем и куда иду, и мне сразу стало легче бороться с
непогодой. Что за важность, если тебя и шатанет порывом ветра или сбрыз-
нет холодным дождем, когда впереди такая Цель! Мне представилась Флора,
и я вообразил ее в своих объятиях, и сердце мое заколотилось. Но тут же
я спохватился: как нелепы и несбыточны мои мечты! Я должен считать себя
счастливцем, если мне удастся увидеть хоть огонек свечи в ее спальне.
почти все время поднималась в гору. Я оставил позади последний фонарь, и
меня обступила тьма, лишь кое-где пронизанная огоньками, что теплились
за окнами редких домишек; собаки, задирая морды к небу, уныло выли, ког-
да я проходил мимо. Ветер стихал: он еще налетал порывами, но без преж-
ней силы. Однако ливень не унимался, и очень скоро я промок до нитки. Я
все шагал и шагал впотьмах, думая свои невеселые думы под заунывный вой
собак. Я не мог понять, что их тревожит, отчего они не спят и чутко ло-
вят в однообразном шуме дождя звук моих негромких шагов. Мне припомни-
лись страшные сказки, слышанные в детстве Наверно, где-то поблизости
бродит убийца, и псы чуют исходящий от него еле уловимый запах крови; и
вдруг содрогнулся от мысли, что это я и есть убийца.
на свидание в подобном расположении духа? - спросил я себя и едва не по-
вернул обратно. Весьма опасно и неразумно приступать к решительному
объяснению, когда дух твой угнетен, одежда забрызгана грязью и руки мок-
ры от дождя! Но бурная ночь, казалось, благоприятствовала моим намерени-
ям; я должен сегодня найти способ поговорить с Флорой, быть может, дру-
гого случая никогда не представится. А если я сумею повидаться с ней се-
годня, думал я, пусть и в промокшей одежде, пусть угнетенный и подавлен-
ный, встреча эта, уж наверно, будет не последней.
тельства мне отнюдь не благоприятствуют. Огонь горел только в гостиной,
сквозь круглые отверстия закрытых ставней струился свет свечей, все ос-
тальное тонуло во мраке. Деревья и кусты стояли насквозь промокшие от
дождя, под ногами у меня чавкало. Изредка вновь налетал порыв ветра и
над головой с треском сталкивались ветви дерев, а дождь гулко и непрес-
танно хлестал по саду. Я подошел к самому окну гостиной и попытался
разглядеть, который час. Мои часы показывали половину восьмого; да, тут
лягут спать не ранее десяти, а может, даже и в полночь. Дожидаться этого
будет не слишком приятно! Меж двумя порывами ветра до меня донесся голос
Флоры, что-то читавшей вслух; слов различить я, конечно, не мог, слыша-
лась лишь размеренная речь - спокойная, мягкая, сдержанная, прекрасная,
как песня, но более задушевная, более покоряющая, в самом звуке этой ре-
чи явственно сквозил ее милый нрав. И вдруг налетел новый яростный порыв
ветра, голос Флоры утонул в его реве, и я поспешил покинуть свою опасную
позицию.
шихся стихий еще по меньшей мере три мучительных часа. Я припомнил самую
неприятную из своих обязанностей в бытность солдатом: мне случалось сто-
ять на часах в такую же мерзкую погоду, притом зачастую без ужина и без
всякой надежды на завтрак; куда вероятней было, что на мою долю доста-
нется мушкетная пуля, но и те часы казались мне менее томительными, чем
нынешнее бдение. Так уж странно устроен человек: любовь к женщине в нем
куда сильнее, чем любовь к жизни.
ной погас и минуту спустя засветился в комнате над нею. Я был основа-
тельно подготовлен к предстоявшей операции и знал, что логово дракона
помещается там, где сейчас вспыхнул свет. Знал я также, где находится
спальня моей красавицы и как удачно она расположена - в первом этаже за
углом дома, и так далеко от спальни грозной тетушки, что та ничего не
услышит. Оставалось лишь получше воспользоваться этими сведениями. Я был
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Березин Федор