пока ладонь лежала на глазах, что-то действительно изменилось. Собака
пододвинулась поближе. Она больше не прижималась к земле, а словно бы
застыла на бегу - задние ноги согнуты, одна передняя лапа опережает
другую. Древесная пасть раскрылась еще шире, торчащие прутики производили
впечатление острых и не сулили ничего хорошего. Теперь ему представилось,
что в зелени виднеются глубоко посаженные глазки, наблюдающие за ним.
форме.
назад. Справа от него один лев, похоже, немножко обогнал прочих. Он
пригнул голову. Одна лапа почти касалась низкой изгороди. Боже милостивый,
а дальше-то что?
детской сказке)
Кого-нибудь выбирали "существом" и, пока он, повернувшись спиной, считал
до десяти, остальные игроки ползли вперед. Когда "существо" объявляло
"Десять!", оно оборачивалось и тот, кого оно заставало в движении, выбывал
из игры. Остальные замирали, как статуи, пока "существо" снова не
поворачивалось спиной, чтобы считать. Они подкрадывались ближе, ближе и,
наконец, где-то между пятью и десятью, ты чувствовал на спине руку...
пасть зияла на середине тропинки, прямо за львами. Прежде это был всего
лишь куст, подстриженный так, чтобы походить на собаку - нечто, теряющее
все отличительные черты, если подойти поближе. Но теперь Джек понял, что
куст подстрижен под немецкую овчарку, а овчарки бывают злобными. Овчарку
можно натаскать убивать людей.
морда касалась сетки. Он как будто насмешливо улыбался Джеку. Тот отступил
еще на пару шагов. В голове бешено стучало, в горле пересохло, дыхание
стало хриплым. Теперь переместился и буйвол; подавшись вправо, он по дуге
обошел кролика сзади. Пригнув голову, он нацелился рогами в Джека. Штука
была в том, что за всеми приглядывать было невозможно. За всеми
одновременно.
Взгляд метался от одного древесного изваяния к другому, пытаясь засечь,
как они движутся. От налетавших порывов ветра в густых ветвях возникал
голодный шорох. Какой звук раздастся, когда они доберутся до него?
Конечно, Джек знал это. Треск. Хруст. Звук раздираемой плоти. Это будет...
пульсирующие виски. Так он простоял долго, а страх все рос, рос, и вот
Джек, не в силах дальше выносить это, с криком оторвал руки от лица.
что-нибудь из объедков. Буйвол снова равнодушно глядел на площадку для
роке - так же, как когда Джек шел сюда с ножницами. Кролик стоял на задних
лапах, навострив уши, чтоб уловить малейший шум, показывая
свежеподстриженное брюхо. Львы приросли к месту возле тропинки.
замедлилось хриплое дыхание. Он полез за сигаретами и выронил на гравий
четыре штуки - руки дрожали. Нагнувшись за ними, он ни на минуту не
отрывал глаз от фигурных кустов, опасаясь, что они снова зашевелятся. Джек
подобрал сигареты, три кое-как запихал обратно, а четвертую закурил. После
двух глубоких затяжек он бросил ее и придавил. Вернувшись к садовым
ножницам, он поднял их.
казалось ненормальным. Ничего безумного в этом не было. - Я перенапрягся.
Осы... пьеса... с Элом так поговорили... Но ничего.
Джека к тому, чтобы обойти фигуры зверей, но он прошел по посыпанной
гравием дорожке прямо мимо них. В кустах шелестел слабый ветерок - вот и
все. Он все выдумал. Он здорово испугался, но это уже прошло.
потом спустился вниз и просматривал газеты, пока издалека не донесся шум
гостиничного грузовичка, который тарахтел по подъездной дороге. Джек пошел
встречать. Чувствовал он себя нормально. И не видел нужды рассказывать о
своих галлюцинациях. Он здорово испугался, но все уже прошло.
рукой он обнимал за плечи Дэнни, а правой - Венди за талию. Они все вместе
наблюдали, как альтернатива ускользает у них из рук.
снег, и теперь не требовался синоптик, чтобы сказать - это не тот легкий
снежок, что вскоре растает или улетит, стоит подуть вечернему ветру.
Сперва снежные хлопья падали совершенно отвесно, укрывая все ровным слоем,
но от начала снегопада прошел целый час, и вот с севера-запада налетел
ветер, который понес снег на крыльцо и по обочинам подъездной дороги
"Оверлука". Шоссе за территорией отеля исчезло под ровным белым снежным
покрывалом. Исчезли и кусты живой изгороди, но, когда Венди с Дэнни
добрались домой, она похвалила мужа за хорошую работу. "Вот как?" -
спросил он, а больше не сказал ничего. Сейчас живая изгородь была закутана
в бесформенный белый плащ.
Мосты были сожжены.
Тут холодно.
что ли. Сейчас, судя по голосу, он более или менее пришел в себя.
пронзительный вой, который не умолкнет всю ночь - звук этот еще станет
привычным для них. Хлопья снега плясали и крутились над крыльцом.
"Оверлук" подставил метели фасад, как делал почти три четверти века, на
слепые окна уже намело снега. Он был совершенно равнодушен к тому, что
оказался отрезанным от всего мира. А может быть, он был доволен такой
перспективой. Семья Торрансов внутри раковины "Оверлука" занялась обычной
вечерней рутиной - ни дать, ни взять микробы, пойманные в кишечник
чудовища.
"Оверлука" ровным слоем высотой два фута. Древесный зверинец завалило по
самые маковки - застывший на задних лапах кролик будто поднимался из
белого водоема. Некоторые сугробы были едва ли не больше пяти футов
глубиной. Ветер постоянно изменял их, вылепливал сложные формы,
напоминающие дюны. Джек дважды неуклюже ходил на снегоступах к сараю за
лопатой, чтобы расчистить крыльцо; на третий раз он пожал плечами, просто
прокопал в выросшем перед дверью сугробе проход и дал Дэнни поразвлечься
катанием со склонов справа и слева от дорожки. С запада "Оверлук"
подпирали воистину титанические сугробы; некоторые возвышались на двадцать
футов, а дальше лежала земля, обнажившаяся от непрекращающегося ветра до
самой травы. Окна второго этажа загородил снег и вид из окна столовой, так
восхитивший Джека в день закрытия, теперь волновал не больше, чем вид
пустого киноэкрана. Телефон последние восемь дней не работал, и
единственной связью с внешним миром оставался приемник в конторке Уллмана.
легкий снежок, который быстро прекращался, припудрив сверкающую снежную
корку. Иногда дело принимало серьезный оборот: тихий свист ветра взлетал
до пронзительного женского вопля, заставляя старый дом даже в глубокой
снежной колыбели покачиваться и стонать, рождая тревогу у обитателей.
Ночью не бывало теплее десяти градусов и, хотя в первой половине дня ртуть
градусника у черного хода в кухню иногда добиралась до двадцати пяти,
из-за постоянного, как ножом режущего, ветра появляться на улице без
лыжной маски было крайне неприятно. Но в солнечные дни все они выбирались
из дома, обычно натянув по два комплекта одежки и митенки поверх перчаток.
Правда, крайне неохотно. Отель дважды охватывал кольцом след гибкого
флаера Дэнни. Тут перестановкам не было конца: Дэнни катался - родители
тащили; папа, смеясь, катался, а Венди с Дэнни тем временем пытались
тащить (они запросто катали Джека по ледяной корке, но на рыхлом снегу это
становилось невозможно); Дэнни катался с мамой; Венди каталась одна, а ее
мужички, пыхтя белыми облачками пара, тянули, как битюги, притворяясь,
будто она тяжелей, чем на самом деле. Во время таких вылазок, катаясь
вокруг дома, они много смеялись, но из-за громкого, безликого,
по-настоящему голодного воя ветра смех казался тоненьким и принужденным.
пять карибу группкой неподвижно застыли за сетчатой оградой. Чтобы
разглядеть их получше, все по очереди воспользовались цейссовким биноклем
Контровский Владимир
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей