Чтение 49–й страницы книги ~Сильнодействующее лекарство~

- Да, вы правы. Я, конечно, виноват. Все нервы.

- Не похоже, что вы нервничали.

- Это не обязательно должно бросаться в глаза. От всех этих вопросов
мне стало как-то не по себе, и мне показалось, что этот Урбах знает
больше, чем следует.

- Что вы имеете в виду?

Лорд замешкался, подыскивая ответ.

- Вероятно, не больше того, что нам всем известно. В общем, я решил,
что подобным ответом можно положить конец допросу и выйти из этой
заварухи.

Селию объяснение не убедило.

- Ведь вы в этом деле не один. Так почему же вы решили выйти из игры
раньше остальных? То, что сейчас происходит, естественно, неприятно для
всех, в том числе и для меня, и всем нам приходится держать ответ перед
своей совестью. Но ведь во всей истории с монтейном не было совершенно
ничего противозаконного.

И тут Селия замолчала. Ее вдруг осенила неожиданная мысль, и она
спросила:

- Или, может быть, было?

- Нет, что вы! Конечно, нет! - ответил Лорд, правда, слегка
замешкавшись и чересчур горячо.

И снова, как это уже однажды было, в памяти Селии ожили слова Сэма:
"Но есть еще одно обстоятельство. О нем ты не знаешь".

Испытующе глядя на Лорда, она сказала:

- Винс, существует ли нечто такое, что имеет отношение к монтейну и к
нашей компании, чего я не знаю?

- Клянусь вам, ничего такого нет. Да и что, собственно, может быть?

И вновь Лорд солгал. Для нее это было ясно. Теперь она также знала,
что тайна Сэма, какой бы она ни была, не умерла вместе с ним - ею владел
и Лорд.

Но Селии тогда еще не суждено было узнать ее. После полудня в
четвертый, заключительный день слушаний Селию вновь вызвали для дачи
свидетельских показаний. Даже по репликам, которыми сенатор обменивался
со своими помощниками, было видно, что он раздражен и рвется завершить
все поскорее. Прежде чем Селию вызвали на место для свидетелей, Куэнтин
успел ей прошептать:

- Будьте осторожны. Похоже, что наш "великий из великих" проглотил за
ленчем нечто такое, отчего у него внутри все бунтует.

Адвокат комиссии Урбах задал Селии вопросы относительно показаний
других свидетелей, имевших отношение к ее собственным показаниям,
полученным ранее.

На вопрос по поводу утверждения Лорда, который заявил, что был бы
готов отложить программу по производству и сбыту монтейна, если бы это
было в его власти, Селия ответила:

- Мы это заявление уже успели обсудить. В моей памяти сложилась иная
картина, чем у доктора Лорда, но я не вижу смысла оспаривать его
заявление, так что пусть все остается как есть.

На вопрос о ее посещении штаб-квартиры общественной организации
"Граждане за безопасную медицину" Селия ответила:

- Мое решение посетить доктора Стейвли родилось импульсивно и было
продиктовано дружественными намерениями. Мне казалось, что нам будет
полезно обменяться мнениями. Но все сложилось иначе.

- Отправившись к Стейвли, вы собирались говорить о монтейне?

- Не только.

- Но ведь вы обсуждали этот препарат?

- Да.

- Вами руководила надежда убедить доктора Стейвли и ее организацию
ослабить или свернуть полностью их кампанию с требованиями аннулировать
разрешение на производство монтейна, выданное ФДА?

- Нет. Подобная мысль никогда не приходила мне в голову.

- Это был официальный визит? Вы действовали как представитель
компании?

- Нет. Честно говоря, ни один человек в компании не знал о моем
намерении повидаться с доктором Стейвли.

Донэхью (он сидел рядом с Урбахом) был явно раздосадован.

- Миссис Джордан, в своих ответах вы полностью искренни? - спросил
сенатор.

- Все мои ответы совершенно правдивы, - ответила Селия и добавила, не
в силах совладать с охватившим ее гневом:

- Может быть, вы хотите проверить меня на детекторе лжи?

- Здесь не суд, - нахмурился сенатор.

- Прошу прощения, сенатор. Я это упустила из виду. Побагровевший
Донэхью кивнул Урбаху: продолжайте. Теперь вопросы касались декларации
"Фелдинг-Рот".

- Доктор Стейвли назвала этот документ образцом "беззастенчивой
коммерческой рекламы", - заявил Урбах. - Вы согласны с такой оценкой?

- Естественно, не согласна. Цель декларации соответствует ее
содержанию, в ней со всей прямотой излагается будущая политика компании.

- Да неужели? Вы что же, искренне убеждены, что этот документ не
окажет никакого рекламного воздействия?

Селия почувствовала, что ей готовят ловушку. Она решила быть
предельно осторожной.

- Я этого не говорю. Но даже если наша декларация - а в этом
документе намерения компании излагаются самым искренним образом - и
окажет подобное воздействие, то отнюдь не преднамеренно.

Донэхью проявлял явные признаки беспокойства. Повернувшись к
сенатору, Урбах спросил:

- Вы хотите что-нибудь добавить? Казалось, председательствующий и сам
не знал, стоит ему вступать в разговор или нет. Затем он мрачно изрек:

- Итак, нам предлагается выбор - кому верить? Бескорыстной,
приверженной своей идее Мод Стейвли или представительнице индустрии,
столь обуреваемой жаждой наживы, что она регулярно убивает и калечит
людей? Причем использует для этого заведомо опасные препараты.

При этих словах в зале буквально ахнули от изумления. Даже помощникам
сенатора стало не по себе: их босс явно перегнул палку.

Окружающее перестало существовать для Селии.

- Сенатор, этот вопрос адресуется мне? - спросила она Донэхью
язвительным тоном. - Или, может быть, ваше надуманное, безосновательное
заявление следует понимать буквально: то есть что это расследование
представляет собой сплошной фарс и ваше обвинительное заключение было
сфабриковано еще до того, как мы появились в этом зале?

Донэхью угрожающе нацелился в Селию пальцем, как делал это в свое
время, допрашивая Мейса.

- Должен предупредить свидетельницу: подобные слова в этом зале
расцениваются как оскорбление конгресса.

- Не вздумайте меня запугивать! - резко парировала Селия. Ее терпение
истощилось.

- Я требую пояснить это замечание, - прогрохотал сенатор. Не обращая
внимания на умоляющий шепот Куэнтина, пытавшегося ее удержать, Селия
вскочила на ноги.

- Я поясню его следующим образом: вы тот, кто устраивает здесь
сегодня судилище надмонтейном, компанией "Фелдинг-Рот" и Управлением по
контролю за продуктами питания и лекарствами, точно так же два года
назад возмущались по поводу задержки разрешения на монтейн и оценивали
ее как нелепость.

- Это ложь! Вот теперь, мадам, вы действительно допустили
оскорбление. Я никогда не делал подобного заявления.

Селия ощутила прилив жаркой волны удовлетворения. Донэхью об этом не
помнит! Это и неудивительно - ведь он так часто выступает с диаметрально
противоположными заявлениями. А его помощники, должно быть, позабыли
предупредить сенатора.

На столе перед Селией лежала папка, к которой до этой минуты она не
притрагивалась. Она захватила ее просто на всякий случай. Достав из нее
пачку газетных вырезок, скрепленных вместе, Селия прочитала то, что была
сверху:

- "Коснувшись монтейна, нового препарата, предназначенного для
употребления беременными женщинами и находящегося на рассмотрении ФДА,
сенатор Донэхью отозвался о нерешительности ФДА, как о "явно нелепой при
создавшихся обстоятельствах". Это же сообщение было напечатано и в
других газетах, - сказала Селия. Затем, выдержав паузу, добавила:

- Но это еще не все, сенатор. - С этими словами Селия извлекла из
своей папки очередной документ.

Густо покрасневший Донэхью потянулся было к председательскому
молотку. Но в это время раздался голос сенатора Джеффи, представителя
оппозиционной группы подкомитета:

- Нет-нет! Пусть леди договорит. Я хочу ее выслушать.

- Вы обвиняете нашу отрасль в убийстве людей, - продолжала Селия,
обращаясь к Донэхью. - В руках у меня перечень всех случаев, когда вы
выступали за субсидии табачной промышленности в течение восемнадцати
лет, с тех пор как стали членом конгресса. Вы ежегодно голосовали "за",
когда вставал вопрос об этих субсидиях. И тем самым, сенатор, вы помогли
отправиться на тот свет куда большему числу больных раком легких, чем
погибло по вине фармацевтической промышленности за всю историю ее
существования.

Последние слова потонули в возгласах возмущения. Ударив по столу
молотком, сенатор прокричал:

- Слушание откладывается!

***