проблему трансцендентальной апперцепции, в части, которая относится
непосредственно к разуму), является противовесом, противостоит, с одной
стороны, любому определенному сознанию явлений (где уже будут категории и
формы созерцания), которое необратимо поместило нас в какой-то мир, а с
другой стороны, противостоит тому сознанию вещей в себе, которое давала бы
нам интеллектуальная интуиция. Интеллектуальная интуиция, или
интеллектуальное созерцание, - операция, запрещенная Кантом. И в этом
смысле, по Канту, мы не знаем субъект сознания ни как феномен, ни как
ноумен. Именно в этом смысле сознание его - хотя представлено оно всегда
эмпирически во времени - является неопределенным в качестве
трансцендентального сознания.
представлении мира как целого. Действительно, сравним. У Ньютона абсолютное
пространство и время были тем, что невидимо и в принципе невоспринимаемо,
недоступно для чувств. То есть имплицировалась возможность этого невидимого
проявлять себя поверх пространства и времени, что допускало тем самым
догадки о сверхъестественных силах. Кстати, поэтому в мышлении самого
Ньютона они могли развернуться в его алхимические и теологические занятия, к
которым он относился столь же серьезно, как и к физическим трактатам. Так
вот, именно эта возможность мыслить догадками, то есть мыслить о внутреннем,
о невидимом и чувствами не воспринимаемом, - останавливается и обрубается
кантовским термином "неопределенное". У Канта невидимое и недоступное
чувствам стало неопределенным, X, о котором в принципе нельзя строить
никаких догадок, но которое нужно постулировать и все время допускать. В
работе "Что значит ориентироваться в мышлении" (1786) у Канта есть странное
высказывание. Мы, когда мыслим, говорит он, и в особенности когда мыслим
интеллигибельными объектами, более того, когда мы уже в коллапсированном
мире, то есть в таком, где имеет место определенное сознание, где мы можем
посредством чистых понятий рассудка, то есть категорий, формулировать
какие-то физические связи, последовательности, процессы и прочее, - мы уже
имеем так много (я потом свяжу это с темой, которую я прерывисто в лекциях
все время намечал, а именно с темой всегда большего, того, что всегда
больше, чем содержание), что не нуждаемся для понимания в добавлении влияния
еще какого-либо чисто духовного естественного существа. (Бог был бы таким
чисто духовным и в то же время естественным существом, потому что ему
приписывали бы действия в наблюдаемом мире.) И более того, пишет Кант, таким
допущением применение разума лишь раздроблялось бы. Кант имеет в виду, что
каждый раз мы должны были бы строить частный, специальный механизм такого
влияния для отдельных явлений, то есть так называемые гипотезы и
доказательства ad hoc, которые выстраиваются всякий раз специально, отдельно
для каждого случая. Что, конечно, нарушает принцип гомогенности,
непрерывности физического, или научного, мышления.
стороны, мы знаем, что внизу ленты Мёбиуса, в нижней точке ее сцепления,
наше мышление есть мышление на локусах, на местах. Понимание всегда
локализовано в пространстве и времени в том смысле, что оно локализовано на
пространственно-временных существах, на некоторых умных телах, или формах
созерцания. Они дают место пониманию, на них мы понимаем. Но есть понятия,
интеллигибельность которых не требует пространственно-временной локализации.
Кант будет называть их идеями. И как раз эти понятия годятся в теоретических
целях для представления того, что не зависит от временного опыта. Ибо - и
это самый главный пункт Канта - существование не определяется категориями.
То есть существование у него всегда мерцающее, выразимое и в то же время
невыразимое, тянущее с собой неопределенное X, оно само должно
присутствовать, случаться или не случаться и фактом существования иметь
последствия, при том что как таковое оно невыразимо. Для него всегда есть
только то место, которое оно заполняет своим актом. И этот акт,
рассматриваемый как существование, не определяется категориями. Это ясно
читается в "Критике чистого разума".
первосуществование, о котором можно говорить, хотя и не выражая в виде
предмета; существование Я есть первосинтез, первоидея, первотавтология) не
определено с необходимостью категориями, что неопределенное сознание этого
существования (одновременно и сверхчувственное и осознаваемое во времени)
лишь потом определяется сопровождающими, но для самого существа Я не
определяющими временными характеристиками опыта (формами созерцания и
категориями), то ясно, что понятие субъекта апперцепции первично и
независимо от всех других понятий, относящихся к временному обусловленному
опыту (а всякий опыт временно обусловлен), в том числе от категорий
объективности. И это, я подчеркиваю, есть великое освобождение. Ибо если бы
то, что утверждают категории, было в мире, было бы свойством его сущностей,
то есть было в мире самом по себе, то никакой порядок не был бы возможен. Мы
вообще тогда не могли бы мыслить в терминах порядка, мы мыслили бы только в
терминах раздробления. Кант расцепляет наше фиксированное, как психически
больная точка, зацепление на мир, или сцепление наших проекций с миром. Вот
что делает Кант.
совершаю коперниканскую революцию. Всем известно, что коперниканская
революция означает децентрализацию человека и Земли, на которой человек
расположен, то есть это деантропоцентрирующая операция. Кант, конечно, не
имеет в виду величие переворота, он не был хвастуном. Он имеет в виду
радикальный поворот взгляда, коперниканский поворот взгляда, в прямом и
буквальном смысле этой метафоры. Так нет, все говорят о Канте так, будто он
совершил не коперниканскую революцию, а птолемеевскую контрреволюцию,
объясняя, сведя все якобы к тому, как это выглядит для субъекта, или
отражено в субъекте. И почтенный Рассел это говорил, да я вообще не знаю
автора, для которого Кант не был бы Птолемеем. Однако Кант не маленький
дурачок, который не понимает, что говорит и что делает. История мысли не
детский сад. И приписывание тупости или "непоследовательности" мыслителю -
это просто удвоение собственной глупости.
технического аппарата, сложнейшей системы понятий появились для того, чтобы
расцепить то, как мы прилепились к миру, считая, что наши человеческие
представления и есть мир сам по себе. Мир сам по себе в смысле различения
Птолемей - Коперник, в смысле различия антропоцентризма и
антиантропоцентризма. Для Канта объективная реальность, описываемая физикой
как независимая от состояния субъекта, была вещью само собой разумеющейся.
Некоторые части философии Канта специально посвящены доказательству
реальности вещей в пространстве и времени. Но Кант называет это
эмпирической, или физической, реальностью. Конечно, физически описываемые
процессы разворачиваются в объективном пространстве и времени, но есть
пространство и время, присущие нашей чувственности, которая реализуется в
этом мире. Правда, эту вторую разновидность пространства, которая присуща
познающим существам, можно использовать как модель, или локус, на котором
понимаются физические процессы. Я говорил уже, что можно построить
математику, которую ни одно человеческое существо не сможет понять. По
глубокой мысли Канта, мир может понимать только физическое существо, то есть
такое мыслящее существо, которое имеет физические приспособления,
распростертые в мире, протянутые в мир. Чистый дух не понимает мира. И в
этом смысле учение Канта о формах созерцания, или эстетика, есть наложение
физических ограничений на мышление, есть подчинение наблюдателя законам
физики. Вот что значат все разговоры Канта об идеальности пространственных
форм, об их априорности.
освобождении. Ибо если бы то, что утверждают категории и формы нашего
созерцания, было в мире, было свойством его сущностей, то никакой порядок в
мире не был бы возможен. Это радикальная сторона кантонского мышления, и
если мы ее поймем, тогда услышим и то, что Кант говорит: я совершаю
коперниканский переворот. Так вот, трансцендентальное Я, или
трансцендентальное сознание как неопределенное сознание, сознание с
неопределенной его стороны, не зависит от понятия субъекта как применителя
категорий. Это тоже очень важно. Это дальнейший шаг освобождения. Помните, я
говорил, что понятие объекта вообще не имеет объекта, понятие соединения не
имеет объекта, оно не есть понятие какого-либо соединения. И сейчас мы как
раз находимся в области, где понятия "объект", "существование",
"возможность", "необходимость", в той мере, в которой мы вращаемся внутри
того, что Кант называет первосинтезом или первосоединением, - не есть
категории. Например, когда Кант говорит о существовании Я,
трансцендентального Я, то термин "существование" не есть в этом выражении
категория существования, фигурирующая в таблице категорий Канта. В этом
двойном существовании одних и тех же терминов заложена большая опасность
непонимания для всякого читателя. То же самое с понятием множества (когда
речь идет о множестве, имеется в виду многообразие, фиксируемое во
взаимодействии как полностью осуществившемся общении субстанций) - это
множество не есть множество, или многообразие, существующее в таблице
категорий.
предупреждал сам Кант. Скажем, в "Критике чистого разума" можно проследить,
что единство апперцепции не есть единство как табличная категория. Это
кантовское четкое различение и предупреждение можно найти и в письмах, хотя
его мало кто слышит. Нужно особым образом настроиться, чтобы увидеть его,
хотя написано черным по белому. Итак, неопределенное сознание независимо от
субъекта как применителя категорий. Понятие объекта вообще, которое мы
мыслим в первосоединении, не имеет коррелята в виде объекта, оно не
позволяет сделать никакого заключения о природе объекта, который дается
категориями. Чтобы сделать какое-либо заключение, нужна по меньшей мере одна
дополнительная посылка, касающаяся временного аспекта: время должно
определиться, или случиться, - то время, которое впервые дает объект. Всякий
опыт извлекается во времени. И то, что я называл движением по поверхности
Мёбиуса, есть как бы раскачка взад и вперед по этой поверхности. Мы идем то
Шилова Юлия
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Браун Дэн
Василенко Иван
Шилова Юлия