вопросе собеседника нечто большее, чем тягу к шотландскому напитку. Он
изменил походку, выражение глаз -- не вживался, а с быстротой
электромагнитных процессов трансформировался в новый образ.
изменится... благодаря мне. Скоч-виски действительно нет. Примите совет:
мешайте старый армянский коньяк с нарзаном, вот вам и скоч-виски.
соотношения, вам наплевать уже будет на скоч-виски, цензуру и соседа...
Мистер Энтони вчера очень обиделся на вас...
что микрофон до сих пор молчит, а директор... При очередной трансформации
друга Петров отвернулся стыдливо, потому что никогда еще не видел Мишеля
таким испуганным и жалким. Да и смотреть было не на кого: вальяжный
администратор давно уже -- прытким щенком -- унесся в зал.
скрипки. Мишель виновато стоял перед Петровым: не мог войти ни в одну из
прежних ролей.
медленно произнес Петров. -- Этим знакомым рад бы бухнуться в ноги твой
властелин Труфанов... Они могут забрать тебя отсюда. Куда ты хочешь, Миша?
Скажи. Ну, куда?
тихо: -- В кочегарку хочу. Самое теплое место на земле.
порядка".
прочим сказал:
легкий шантаж, нередкий на заводе, когда угрозою ухода заставляют Труфанова
повысить оклад. На Чернова это похоже -- он, по классификации Шелагина,
стихийный диалектик. Начисто лишен сомнений. Живет как бы в двух мирах. На
заводе способен на все ради плана, ради насущного месяца. В другом мире, за
проходной, -- честнейший человек, ни копейки не возьмет у государства.
что дела у Чернова он принял.
местечко, не век же сидеть здесь...
и вышел -- не подав на прощание руки, не проговорив прощальных слов. Он был
уже вне завода, вне цеховых делишек, и не добрый друг Виталий сидел за
столом, а пронырливый начальник цеха. А проныра есть проныра.
на Виталия. Накатили старые ощущения -- того времени, когда Виталий рыскал
по Москве в поисках работы... И так остро было то ощущение, так сладко, что,
боясь утратить его, он замер, притаился, он радовался, и когда ощущение
прошло, вздохнул и как о давно решенном подумал, что и ему пора расстаться с
Труфановым.
сдачи "Эфиров", она двигалась беспокойно все последние месяцы, норовя
приподняться, а теперь вот... "Пора", -- сказал себе Виталий. И припоминал,
улыбаясь: в последние месяцы он стал скупым, расчетливым, открывал шкаф и
прикидывал, сколько в комиссионном дадут за костюмы. Труфанов, конечно, так
просто не отпустит, а муха, отрываясь от клейкой и вкусной бумаги, оставляет
на ней ноги и крылышки.
Юрочка преуспевал, от записи музыки втихую перешел к отдаче в аренду
электромузыкальных инструментов, обложил данью многие клубы и прочие места
увеселения, но и у коммерсанта Куранова дух захватило, когда узнал он, где и
кем работает Виталий Игумнов. Начальник выпускного цеха опытного завода с
радиотехническим уклоном! Выпускного! Что означало: штурмовщина в конце
месяца, ключ от комплектовки у начальника цеха, а в ней радиолампы и
телевизионный кабель -- хватай, воруй, обогащайся!.. В среде уважающих себя
жуликов не принято называть вещи своими именами, Юрочка восторженно
взвизгнул, и только, да и Виталий был не один, приволок в ресторан залетную
инженершу, за ценным заводским опытом примчавшуюся из Риги, -- много чего
нахваталась рижаночка, Виталий ни на шаг не отходил от нее, не отпускал от
себя ни днем, ни ночью, боялся, что полезет инженерша с расспросами к
Степану Сергеичу, а тот наответит такого, что Двина потечет вспять, Домский
собор повалится!..
пощечины, вспоминая о Чернове, о том, как верный друг старший мастер не
нашел слов на прощанье...
услужливо обещал "выполнить и перевыполнить". Ни с того ни с сего зашелся в
хохоте, подпрыгивая на стуле.
произнес это с легкой угрозой.
на безумца. Не в обычаях Труфанова открыто вступать в бой. Он сделал шаг в
сторону, пропустил стрелу мимо.
остановились? Да, заказ ноль шестьдесят семь...
Васильевича. Он решился на то, что в военном деле называется разведкой боем.
В цехе застряла партия радиометров, не обеспеченная полупроводниками.
Директор пришел к Игумнову в час, когда у того был Шелагин, и намекнул:
взять со склада уже сделанные радиометры, выпаять из них полупроводники,
поставить в застрявшие.
на производство: переспрашивал, удивлялся, бубнил о законности. Диспетчер
же, никогда не понимавший намеков, неожиданно процитировал что-то о чистоте
средств для достижения чистых целей.
Шелагин: "Курсант Игумнов!.. Да, вы. Вы, говорю. Не жестикулируйте головой!"
Да, комбат Шелагин сделал колоссальный рывок. Что, скушали, Анатолий
Васильевич?
подтвердил Труфанов.
нравился, пожалуй, наглец Игумнов, затеявший подозрительно веселый разговор
по телефону.
директора, не решаясь подняться и уйти по своим делам.
прошлого месяца.
года измученная мать возила дочь по врачам и санаториям. Завком исчерпал все
свои путевки, а окрепшей девочке требовалось сейчас одно -- просто побыть с
матерью в каком-либо красивом и удобном месте. Анатолий Васильевич, хорошо
проинформированный Баянниковым, достал с большим трудом путевку в отличный
санаторий.
рано состарившейся женщины и увидел, как из этих глаз побежали слезы -- на
стол, на путевку на столе, он услышал, как шипит под слезами паяльник, и так
же грузно прошел к выходу, не желая принимать слов.
теперь крикунам на предстоящих профсоюзных собраниях не дадут разораться
монтажники, сборщики и регулировщики второго цеха.
Шелагина в армии, о суде офицерской чести, о провокации в проходной.
Откуда-то появились люди, ненавидевшие его. Почему-то стали думать, что по
вине диспетчера пропадают ценнейшие детали из комплектовки. Совсем уж
определенно стало известно, что в цехе расхищено пятьдесят литров спирта.
осуждает деятельность некоего Шелагина. Регулировщика в перерыве осаждают
корреспонденты, он скромен и немногословен, одет вполне современно, в руках
"Комсомолка" и американский журнал ("Хочу переделать одну схемку"), он скупо
рассказывает о цеховой жизни ("Да, ходим в театры, в концерты, но главное,
товарищи, это работа!"). Специфически литературное "в концерты" умиляет
пуристов из редакций, они получают задание на очерк.
посылал, и Игумнов объявляет ему выговор, а Туровцев говорит, что отныне он
особо будет принимать его радиометры.
Сергеич ничего не видел и не слышал. Комиссию по спирту разогнал, правда,
Стрельников, но какие-то люди уже расспрашивали всех недовольных