счету.
перспективе.
скривил губы, словно улыбался, процедил сквозь зубы: - Мне надо немного
проветриться, отдохнуть, раз уж я получил от вас, Кристина, такое обещание.
хитрить. Костопольскому не нужен обычный паспорт, который Ельский совал
ему в руки. Ему хотелось дипломатический. На каком основании?
который подбивает на злоупотребление. Зачем он ему открылся! Ельский
пытался еще хотя бы на секунду оттянуть ответ. Как неделю назад. Тем самым
он укреплял у бывшего министра уверенность в том. что что-то удастся
сделать.
надула губы: - Как же можно.
возвращаться к существу дела. И вообще иначе, кроме как с глазу на глаз с
Костопольским. Почему же он сразу его не отшил? Когда только спустя
какое-то время говорят "нет", то уже в этом есть частичка обещания.
Что-то, позволяющее надеяться. Теперь он расплачивался за свою
мягкотелость и услужливость.
еще, пожалуй, скажет, что они связаны с его особой.
кончились! - он пренебрежительно махнул рукой.
слова.
попросив помолчать, делая вид, что вспоминает, свободен ли, а ведь ради
этого паспорта он бы все бросил. Свободен! И Костопольский повторил: - До
десяти я не выйду из дому.
встрече до работы.
придет отказывать! Он разозлился. Как бы не так, его всего трясло от
ярости. Подмажу, а заставлю! Он презрительно посмотрел на Ельского, словно
сопротивление, которое тот оказывал, говорило о низости его натуры.
собой?! - спросил он неприязненным тоном, в котором слышались какие-то
намеки, угрозы, предостережения. И добавил: - Во всяком случае, до отъезда
вы можете располагать мной.
бывает с каждым при соприкосновении со злом.
Костопольский был для него великим человеком, и смотреть, как он
совершенно сознательно идет на злоупотребление! Упал, а теперь
разваливается на куски. Кристина ничего не поняла. Женщина не чувствует
величия в чужом мужчине, она видит его только в -своем. А может, от
непосвященной и нельзя требовать, чтобы она разобралась в смысле
сказанного Костопольским, который обещал взятку и шантажировал. Ей надо
простить, что она не возмущена. Ельский снова возвращается в мыслях к
бывшему министру. Ну что ж! Он хочет удрать отсюда.
объяснения того, что он не сумел сохранить своего лица?
Костопольским. Он пытался положить себе торт, но кусок то и дело
сваливался с вилочки. Ельский повторил эту операцию несколько раз. И
каждый раз рот его, который он машинально открывал, так и закрывался ни с
чем.
женщина-смеется. Ну и что? Почему это так его задевает? Он не женщина, не
отвечает за них. Какие есть, такие и есть. Вот на чем ему надо
успокоиться! Быть с той, которую он выбрал. Разве это не наслаждение?
Очень хорошо. Но быть, подумал он, недостаточно. Нужно так изменить ее,
чтобы стало возможным общее счастье. Он погрузился в свои мысли. Что, в
конце концов, для него Кристина? Мысль, которая приходит в голову чаще
других. А когда она рядом и перестает быть мыслью, что она приносит ему с
собой? Радость, нежно ласкающую сердце, но такая она легкая, что ее уносит
самый слабенький ветерок. И сегодня так?
он должен быть и последним!
призывали бы тот день в свидетели. Все, что произошло потом, было
неудачным его порождением. Ельский так и остался в плену первой встречи.
Как она его слушала! Неужели же у него тогда даже не промелькнула мысль,
что та прекрасная встреча никогда больше не повторится. И что же?
Необычность Ельского потускнела, словно соблазненное целомудрие. Он
перестал возбуждать в Кристине пылкое волнение. Просто вошел в ее
повседневную жизнь. В их отношениях мучила его еще какая-то покорность.
одарила его, Кристина сейчас перенесла на себя.
министерства, где все для нее казалось таким чужим, только одно тронуло
ее, пробудив доверие: выражение его лица. Остальные, ну что за люди!
Министр, общественные деятели, журналисты! Министр знакомил собравшихся с
идеей какого-то пропагандистского ведомства, которое он намеревался
создать. Кристина закрыла глаза. Фигура министра с унылым лицом огромной
летучей мыши возникала перед ней, она слышала его притворно интеллигентный
и гладкий голос, который то и дело проваливался или соскальзывал в свое
недавнее прошлое, проведенное его хозяином между караульной будкой и
солдатской столовой. Министр построил свою речь на одной метафоре, а
вместе с тем и обещании, что он пойдет за лучом этой пропаганды. И
перечислил, куда. Он уже был в бедной комнатенке, на чердаке, в клубе. Все
дальше и дальше. Он так разогнался, что никак нс мог остановиться, то и
дело заглядывая в бумажку, куда еще идти. До самых границ Речи Посполитой!
И показал рукой в угол зала.
а там сидел кто-то, похожий, наконец-то, на человека. Это вы!
сторонке, хотел улизнуть, как только министр кончит Он собирался в кино,
но речь затянулась, он опаздывал и остаися. Коплсга попросил его минутку
побыть у столика с пропагандистгкими изданиями министерства. Кристине он
понравился Так началось их знакомство.
-Вы сразу же открыли, наверное, с пяток брошюр, держали их рядом,
сравнивая иллюстрации и 1щфры. И ваши пальцы, широко расставленные, словно
вы брали аккорд. В шелесте страниц, в мелькании картинок, в том, как вы
склонялись над каждой следующей книжонкой, вы бьиш прямо-таки воплощением
пылкости, а для меня впервые ясным ощущением, что одно дело-нерпы, которые
я ненавижу, и совсем другое-трепет, которым с той поры я объят.
познакомились. Она шла за ним по пятам, от ощущения к ощущению, сквозь
сонмище мгновений, которых в воспоминаниях стало куда больше, чем бьто на
самом деле, и чувствовала себя очень щедрой. Тот день переполнял ее
какой-то торжественностью и умилением.
свою жизнь.
Она ответила:
однажды может стать откровением. А после уж и ничем.
те, первые.
грустно? После первой встречи вы оглохли, перестали меня слышать, вот
последствия "coupde foudre" [Удар молнии (франц.). Здесь: любовь с первого
взгляда], если уж кому не везет.
Шилова Юлия
Мацумото Сэйте
Березин Федор
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Майер Стефани