придает отталкивающее выражение и без того не слишком привлекательной его
физиономии. Не далее как четверть часа назад, очевидно для того, чтобы
размять кости, ибо, будучи трактирным завсегдатаем, он ведет преимущественно
сидячий образ жизни, он развлекался тем, что гонял свою жену по всему двору,
поддавая ее ногой. Сюда он пришел выкупить кое-что из инструмента - верно
для того, чтобы выполнить заказ, под который он уже успел получить кой-какие
денежки, - об этом говорит его разгоряченное лицо и нетвердая походка. Он
уже заждался и решил сорвать свое дурное настроение на ободранном
мальчугане, который для того, чтобы привести свою голову вровень с
прилавком, вынужден карабкаться по нему, подтягиваться на локтях и так
висеть - поза не слишком удобная, недаром он уже который раз падает прямо на
чьи-то ноги. На этот раз бедняге достается такая солидная затрещина, что он
отлетает к самой двери; но тут же общественное мнение обрушивается на
обидчика.
башмаках, с двумя утюгами в корзиночке. - Это тебе не жена!
злобой пьяного человека и замахиваясь. К счастью, кулак его даже не задевает
женщину. - Поди удавись и жди, пока я приду и срежу веревку.
изрезала, бездельник (возвышая голос). Да, да, бездельник ты несчастный!
(Громче.) Где твоя жена, мерзавец? (Еще громче: этого сорта женщины
отличаются чрезвычайной отзывчивостью и способностью довести себя в одну
минуту до точки кипения.) Где она, эта бедняжка, с которой ты обращаешься
хуже, чем с собакой? Бить женщину - тоже мне мужчина! (Уже на визге.)
Попался бы ты мне в руки - да я бы тебя убила, пусть бы даже меня за это
повесили!
женщина. - Ну, не безобразие ли? - продолжает она, обращаясь к старушке,
которая выглядывает из одного из описанных нами чуланчиков и, видно, не
прочь сама вступить в перебранку, тем более что она чувствует себя в
надежном укрытии.
старушка, не понимая, впрочем, толком, о чем идет речь.) Его жена, сударыня,
катает белье, и такая-то она работящая, такая работящая, сударыня, вы себе
представить не можете (очень быстро), и ее окна выходят во двор, а наши,
значит, с мужем на улицу (совсем уже скороговоркой)... А он - нам-то все
слышно - как придет домой пьяный, так давай ее бить. и так всю ночь напролет
и дубасит ее - ладно бы если б одну ее - а то ведь собственное дитя лупит, -
чтобы матери-то еще горше, значит, было, - тьфу, противный! а она, бедняжка,
ни тебе в суд, ни куда, ничего не хочет - любит, вишь, дурака... Ну что ты
будешь делать?
тогда сам хозяин заведения, который только что вышел к прилавку в сером
халате, воспользовавшись паузой, решил сказать свое веское слово:
свой нос в чужие дела, а то вам не получить тут четырех пенсов под ваш утюг.
А вы, Джинкинс, оставьте-ка здесь квитанцию, а сами идите проспитесь, да
пусть жена придет за этими вашими двумя рубанками. И запомните: вас я ни за
какие деньги не желаю видеть у себя в лавке. Так что убирайтесь отсюда
подобру-поздорову.
который оно рассчитано: женщины начинают дружно браниться, мужчина
размахивать кулаками, еще минута - и он завоюет себе неоспоримое право на
бесплатный ночлег, но тут малодушная ярость его получает более безопасное
направление, ибо в лавку входит его жена - несчастная, изможденная женщина,
находящаяся по всей видимости в последней стадии чахотки; лицо ее носит
следы недавних побоев, на руках у нее худенький, золотушный ребенок - не бог
весть какая тяжесть, - но и эта ноша как будто ей не под силу.
ну, милый, ну, идем, тебе надо поспать.
слезами.
от которого несчастная пулей вылетает из лавки. Ее "законный друг и
защитник" следует за ней по двору, то подгоняя ее пинками, то нахлобучивая
хлипкий голубенький капор на еще более хлипкое, прозрачное личико
несчастного младенца.
куда почти не достигает свет от двух газовых рожков, освещающих лавку,
занимают молоденькая, хрупкого телосложения девушка лет двадцати и пожилая
женщина, - судя по сходству, ее мать; обе они жмутся к стенке, словно желая
скрыться даже от взоров приказчика. Впрочем, с ростовщиками они уже знакомы.
06 этом можно судить по тому, как без запинки отвечают они на обычные
вопросы, которые - с большей почтительностью и несколько более тихим
голосом, чем обычно, - задает им приказчик: "Какую фамилию прикажете
указать?", "Товар, разумеется, является вашей собственностью?", "Где
проживать изволите?", "В своем доме или квартирку снимаете?" и так далее. К
тому же, они торгуются с приказчиком, запрашивая под свой залог сумму
большую, чем та, которую для начала он предложил, на что едва ли решились
бы, если бы были совсем новички. При этом старшая из них нашептывает дочери,
чтобы та пустила в ход все свое красноречие, и уговорила бы приказчика
выдать аванс тут же, и как следует расхваливала бы заклады. Принесли же они
маленькую золотую цепочку и кольцо "незабудку" - оба предмета, судя по их
размерам, принадлежат девушке; когда-то, в более счастливую пору своей
жизни, она, верно, получила их в подарок, они ей были дороги, как память о
том, от кого достались, а теперь она отдает их без колебаний, ибо нужда
ожесточила сердце матери, а глядя на нее, ожесточилась и дочь; мысль же о
том, что сейчас в их руках будут деньги, и воспоминание о только что
перенесенных муках, связанных с отсутствием их, - о холодности старых
друзей, о суровом отказе в помощи со стороны одних и еще более обидном
сострадании других все это как бы вытравило чувство стыда, которое некогда
истерзало бы их при одной мысли о возможности попасть в такое положение.
чрезвычайно пестром и хоть не дающем никакой защиты от стужи, зато в высшей
степени нарядном и слишком ясно указывающем на общественное положение его
обладательницы. Некогда добротный атлас ее платья, вылинявшая отделка,
жиденькие, стоптанные туфельки; шелковые розовые чулочки; летняя шляпка -
зимой; осунувшееся лицо, где румяна, только подчеркивая болезненную
бледность щек, говорят о невозвратно ушедшем здоровье и навсегда утраченном
счастье, а заученная улыбка кажется отвратительной насмешкой над душевною
болью - все это признаки несомненные. Но вот ее взор падает на девушку за
перегородкой, и - самый ли облик ее соседки, или вид побрякушек, которые та
принесла закладывать, - но только со дна души несчастной женщины поднялось
какое-то доселе дремавшее воспоминание, под влиянием которого она мгновенно
преобразилась. Сгоряча она даже подалась было вперед, очевидно желая
разглядеть получше своих соседок, которые наполовину были скрыты от ее
взоров, но тут же, заметив, что обе они невольно отпрянули от нее, она
забилась в самый угол своего чуланчика, закрыла лицо руками и горько
разрыдалась.
неправедной, развратной жизни молчат они, и вдруг запоют - в ответ на
незначительное, казалось бы, событие, ничтожное само по себе, но связанное
таинственными, неясными нитями с былыми, неповторимыми днями, с теми
горькими воспоминаниями, от которых нет спасенья ни одному человеку на
свете, как бы низко он ни пал.
общей залы - грязной, простоволосой, наглой и неопрятной. Этой уже падать
ниже было некуда. Еле различимая с ее места группа, которая сначала
возбудила у нее одно лишь любопытство, мало-помалу приковала к себе все ее
внимание. Пьяноватая ухмылка уступила место выражению, похожему на участие,
и чувство, сродни тому, какое мы только что описали, на миг - только на миг!
- проникло даже и в эту грудь.
например, осталось всего две ступени больница да могила. А сколько женщин,
попавших в положение, в котором сейчас очутились эти две, в чуланчиках, и в
котором, быть может, была некогда и она, ступили на тот же страшный путь и
пришли к тому же страшному концу! Одна уже несется за нею вслед с
головокружительной быстротой. Еще немного, и ее примеру последует другая. А
сколько их уже было, таких!
в детстве мы, бывало, поглядывали на Ньюгетскую тюрьму. Какой трепет вселяли
в нас ее толстые каменные стены, ее низкие, массивные ворота, словно
сделанные нарочно для того, чтобы впускать людей и уже никогда не выпускать
их обратно! А кандалы над дверью должников! Ведь мы воображали тогда, что
они настоящие и подвешены здесь для удобства, чтобы в любую минуту их можно
было снять и заковать в них руки и ноги какого-нибудь отъявленного злодея.
Мы не уставали дивиться тому, как это кучера наемных карет на соседней
стоянке могут шутить, глядя на такие страсти, и пить большими кружками эль с
портером, когда рядом с ними чуть не каждый день иссякает чаша жизни.
двор, хоть издали увидеть место, где преступников наказывают плетьми, и
Андреев Николай
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Прозоров Александр