бы умыться. Ты посмотри, на что мы похожи! К тому же - не знаю, как ты, а
я вспотела.
самочувствие? И я в таком виде работать не могу. Это несолидно.
содрогнулась от такой перспективы.
за шею, коснуться губами его уха и долго шептать о том, что женщины сейчас
скроются на полчасика, и вовсе незачем искать и беспокоить их.
сделан на манер патронташа, только патроны двенадцатому веку никак не
соответствовали бы - порох в Европу должен был прибыть примерно два века
спустя.
тонкую пленку. Достала другой - это был крошечный металлический баллон,
наподобие гильзы, как оказалось - со сжатым воздухом. Достала третий - он
оказался футляром для странной штуковины, из которой торчала спиралька в
палец длиной. И, наконец, четвертый патрон оказался складным ведром. В нем
же хранились и пузырьки с жидким мылом неслыханного аромата.
снилось. И она как следует ругнула в душе свой век, озабоченный
орбитальными станциями и не знающий о подлинных нуждах десанта.
Осталось только натаскать туда воды из ручья, согреть ее и развести пенный
шампунь, который Мэй тоже прихватила с собой в виде крошечных, с дробинку,
шариков.
чтобы дома скопировать ее, насколько позволят технические возможности
промышленности.
солнечное место одноразовую ванну и пузырьки от мыла, чтобы они быстренько
самоуничтожились, и вернулись к "зеленым плащам". Теперь они были
полностью готовы к боевым действиям - даже Свирель, хотя она и поглядывала
на Черного Джека с большой опаской.
глядела на плещущуюся Мэй и обоснованно беспокоилась, как бы Тома-Робин не
ухватился обеими руками за эти мощные бедра, за эти круглые колени и,
конечно, за грудь, которая торчала не хуже, чем бюст Серебряной Свирели,
вознесенный чуть ли не до подбородка корсетом. Люс даже удивилась про
себя, как это украшение не мешает Мэй воевать. К тому же, у соперницы был
натуральный загар потрясающего оттенка - Люс, будучи блондинкой, не могла
добиться такого никакими средствами.
радужной пене. Впервые Люс подумала, что не такая уж она и толстая, если
поместилась в ванне.
- бултыхаясь в ванне, они совершенно утратили чувство времени и
реальности. Томас-Робин жестко сказал, что лучше им всем сейчас поскорее
отсюда убраться - ведь дело сделано, Марианна свободна, и он, вожак, не
видит причины дружно сидеть на холмике и ждать возвращения шерифского
отряда с подкреплением. А по дороге на одну из многочисленных стоянок
можно проверить силки и запастись дичью, благо ватага в спешке не
позавтракала. Опять же, по дороге можно было сделать крюк и разжиться элем
у родного мельника.
хотелось есть, а во-вторых, он был прав. И ватага, по команде сорвавшись с
места, ровным бегом, не особо утомляя себя, направилась к водяной мельнице
- на первом месте у молодцов всегда стоял Эль.
потрясений пробежать и полмили.
и Черный Джек, а также примкнувшие к ним братец Тук и сэр Эдуард пошли
шагом, приноравливаясь к крейсерской скорости Свирели. И Томас-Робин
явственно поглядывал на великолепную Мэй.
сороки. Причем, судя по возвышенным жестам, они били друг друга длинными
цитатами. Потом оба угомонились и повели себя как полагается. Монах
присоединился к Джеку, осаждавшему Свирель, а та настолько была рада снова
попасть в центр мужского внимания, что распелась и пускала трель за
трелью. Мэй пыталась завести с поэтом беседу о поэзии и тоже декламировала
на латыни что-то красивое и непонятное, но он, к великому огорчению Люс,
уворачивался от летевших в него цитат и встревал в беседу люс с
Томасом-Робином. А она как раз рассказывала своему красавцу про поединок с
леди Кэтрин, не забывая выставить себя в самом выгодном свете - мол, и
следствие провела, и справедливость восстановила, и кровопролития
избежала.
Он подкармливал ватагу, ватага выручала его из неприятностей. По такому
случаю он даже встал с постели, где несколько дней провалялся с никому не
ведомой хворобой, лечась элем и терроризируя ближних.
это присутствие на мельнице двух старших незамужних дочек. Младшие дети
для молодцов интереса не представляли, а эти дочки еще и уродились в
папеньку - такие же рослые, крепкие и пышноволосые. Мельник не возражал
против внуков, но он хотел бы знать своего зятя в лицо и по имени.
деревянное колесо, как мирно пасутся на лугу овцы, корова с теленком и две
лошадки мельника, какие ровные грядки у него на огороде, Люс безумно
захотела пожить здесь простой и несуетной жизнью с милым другом, с этим
вот простым и улыбчивым стрелком, а не носиться во главе десанта Бог весть
где, размахивая и потрясая алебардами, ятаганами, малайскими крисами,
японскими нунчаками, индийскими катарами и древнерусскими дубинами... что
там еще у них было? Она освоила такое количество всех этих совершенно
ненужных в ее веке воинских искусств, что иногда ей просто хотелось
посидеть в тени и тиши, поливать грядку, воспитывать овечку... причесывать
детишек, вот таких же хорошеньких, как эти два малыша на лужайке, один
годовалый, второй примерно двухлетний... чем это они играют?..
в листья, была похожа на десантный хронобраслет!
Потом потрогала собственную левую руку. Ее браслет был при ней. За
браслетом Серебряной Свирели Люс присматривала особенно тщательно - и тот
уж точно был при хозяйке. Оставалось предположить, что деревенский кузнец
нечаянно смастерил для мельничихи что-то очень похожее.
преодолевая искушение подойти и рассмотреть их игрушку, Люс двинулась в
обход мельницы, и поэт как-то незаметно оказался рядом с ней, когда она
приманивала стайку пестрых кур.
побывал в сражении, и я понял, что мужская забава мне по плечу! Теперь я
могу говорить с вами не как воспитанник монахов, а как мужчина!
а если нет - так удалиться в обитель. Но теперь я вижу и третий путь! -
взволнованно продолжал юноша. - Я клянусь вам в верности, прекрасная леди,
а у нас в роду такие клятвы соблюдают свято. И я готов повторить ее в
храме. Вы - единственная женщина, кого я могу любить!
сама обо всем догадалась. И она уже сделала свой выбор.
ними невозможна, как вдруг услышала визг Свирели - и вспомнила про свои
обязанности сопровождающего лица. Если не проконтролировать ситуацию,
Черный Джек мог опять утащить ее в кусты - и опять с тем же успехом,
потому что за минувшие двое суток ни он, ни она не поумнели.
наверняка уже наладился пировать с молодцами, а ведь ответственную
операцию можно было доверить только ему. Опять же, и обещание...
юноша. - Неужели вам нечего ответить? Я знаю, что ваше сердце занято, но
разве это - подходящий спутник для вас, леди? Он даже не сможет сказать
вам слов любви - он не знает, что это такое.
Томаса-Робина, строптиво ответила Люс.
действительно, все началось с того, что тринадцати бабкам потребовалось
именно ЭТО. И ни о чем другом речи не было. Имело значение лишь то, как
отнесется сама Люс к вожаку "зеленых плащей" - и она совершенно забыла,
что с его стороны тоже неплохо бы увидеть чувство, а не только желание
того, о чем так презрительно отозвался целомудренный поэт.
только это мне и нужно...
юноша. - Как нелепо я ошибся!.. Но нет, ты клевещешь на себя! Ты не можешь
быть такой! Я не мог полюбить такую! Я же вижу тебя в сиянии, как будто
сходящую с облаков! Я же готов молиться тебе!