геологическую литературу редактировать и резюме по-английски сочинять.
Месяца два они меня не трогали. Но как-то вызвал меня к себе директор
издательства, в первый раз, заметь. Я прихожу - его самого в кабинете нет,
зато целая делегация сидит: Лимонтьев, главный его подхрячник Клязьмер, Алик
Калачов. И давай меня обрабатывать. Дескать, большинство минералов, хоть по
физическим свойствам и химсоставу ничем от прежде собранных не отличаются,
но никакой сверхпроводимости не демонстрируют. Никто не может понять, в чем
дело, и вся надежда на меня.
советского ученого вспомнили! Прямо руки чесались им в морды гладкие заехать
покрепче!
родить не в состоянии, даже если сам в баллон с жидким азотом залезу.
сулили, загранкомандировки по высшему разряду. А потом Лимонтьев ухмыльнулся
так гаденько и говорит: "Зря вы, Павел Дмитриевич, так упорствуете. Как бы
после не пожалеть". Я так и взвился. Что, спрашиваю, это угроза? Нет,
отвечает, это я в том смысле, когда мы без вас справимся и впишем славную
страницу в историю мировой науки, на вашу долю лавров не останется. На том
наш разговор и закончился. Потом еще несколько раз звонили, спрашивали, не
передумал ли, приглашение на какую-то конференцию прислали. На работе мне
кислород перекрыли. Всякая бюрократическая фигня. А недавно эти гады совсем
оборзели и... - Он резко выдохнул и закашлялся. - Наверное, Таня тебе уже
все рассказала?
иногородним автором, а поскольку автор этот оказался давним, еще
студенческих времен, приятелем Павла, собеседование плавно перетекло из
издательства в пивбар. У Павла не было особых оснований спешить домой: Таня
уехала в Вильнюс на пробы к новому фильму, Нюточку из садика заберет отец.
Он долго ждал трамвая, подмерз на остановке и к дому подходил, мечтая о
чашке горячего чая с малиной.
телефона стоял красный, невменяемый отец и выкрикивал в трубку, матерные
слова. Павел никогда не видел его таким. Он тихо снял пальто, и в этот
момент отец в сердцах бросил трубку на рычаг. - Это ты кого так? - осторожно
поинтересовался Павел.
шестого Дмитрий Дормидонтович зашел за внучкой в детский сад. Молоденькая,
сомнамбулически заторможенная воспитательница поплелась за девочкой в группу
и не нашла ее. Дети сказали, что Нюточки не было с обеда. Одна девочка
видела, как она ушла с прогулки за ручку с тетей в желтой шубе. Дмитрий
Дормидонтович растерялся, наорал на воспитательницу, вогнав ее в истерику,
устроил скандал прибежавшей заведующей. Но что толку? На всякий случай он
позвонил из кабинета заведующей домой - оставалась мизерная надежда, что
вдруг это Таня прилетела из Литвы в новой желтой шубе, забрала девочку и, не
заходя домой, отправилась с ней в многочасовую прогулку... Естественно,
трубку никто не снял. И тогда позвонили в милицию...
обком, управление внутренних дел, КГБ, прессу. На розыск пропавшего ребенка
были брошены все силы. Спешно размноженную фотографию Нюточки уже вечером
передали во все отделения милиции, больницы, посты ГАИ, вокзалы, аэропорт,
показали в ночном выпуске теленовостей... Ничего кошмарнее этих трех дней
Павлу переживать не приходилось. Он часами висел на телефоне, носился вместе
с отцом по разным начальственным кабинетам, несколько раз выезжал на
опознания в детский приемник-распределитель и два раза - в морг. Он
испытывал неописуемую радость, когда под белой простыней, откинутой
бестрепетной рукой прозектора, видел незнакомое мертвое личико - и сквозь
сжатые зубы крыл себя за это последними словами, но ничего с собой поделать
не мог. Несколько раз отвечал на дотошные вопросы двух следователей - от
городской прокуратуры и от КГБ, - а потом с ними же разбирался в ворохе
свидетельских показаний. Девочку видели одновременно в разных частях города
- у соседки по коммунальной квартире на улице Марата, в толпе цыганок на
станции метро "Елизаровская", на катке в Сосновском парке, в электричке на
Петергоф, в Купчинском универсаме с безногим стариком...
молча отказывался от ужина, запирался в кабинете и до утра неподвижно сидел
в кресле, глядя в одну точку. Павел мерил шагами кухню, осыпая пол пеплом
бесчисленных сигарет, глушил кофе и с красной тоской ждал рассвета. Особенно
мучительным было осознание, что виновник всего этого кошмара - именно он,
что если бы он не был таким легковерным и глупым, ничего этого не было бы,
Нюточка была бы рядом, целая и невредимая.
приемного покоя парголовской больницы, разбудив дежурную медсестру. Кряхтя и
чертыхаясь, она поднялась, наспех ополоснула заспанное лицо, нацепила белый
халат и спустилась. На крыльце, привалившись спиной к стенке, находилась
девочка в дорогой черной шубейке и красной шапочке. Она была без сознания.
Медсестра внесла ребенка в дом, пожила на кушетку и пошла будить дежурного
врача. Врач определил, что девочка находится в состоянии наркотического
опьянения. Никаких документов, никакой записки при ней не обнаружили. Во
время экстренных очистительных процедур она ненадолго пришла в себя, назвала
свое имя и адрес и попросила позвать папу...
следователя, Нюточка спала. Удостоверившись, что в палате действительно
находится разыскиваемая Чернова Анна Павловна, 1977 года рождения,
следователи ушли снимать показания с врача и медсестры, Дмитрий
Дормидонтович, прямой как струна, застыл у дверей, а Павел сел на табуретку
у изголовья и принялся осторожно поглаживать влажные черные кудри,
разметавшиеся по подушке. Нюточка дышала глубоко и ровно, личико ее было
безмятежным... Павел, не стесняясь, расплакался. Он даже не заметил, что
отец вышел из палаты. Нюточка чмокнула губами во сне, и из-под серого одеяла
выпросталась тоненькая белая ручка, Павел опустился на корточки и, не дыша,
приложился к ней губами. Время остановилось. Он не сразу почувствовал, что
кто-то мягко, но настойчиво трогает его за плечо. Поднял голову - и увидел
пожилую медсестру со строгим лицом.
распростершись, лежал на высокой каталке в приемном покое. Грудь его
судорожно вздымалась, на лице застыла странная улыбка, один глаз был закрыт,
другой не мигая смотрел в потрескавшийся серый потолок. Над ним склонился
врач, сжимая запястье больного, должно быть, прощупывая пульс.
Надо бы в интенсивную терапию... Ребята, - обратился он к следователям,
показывая на каталку, - ну-ка взяли дружно!
обоих, отец сжег себя дотла - и рухнул как раз тогда, когда отступил
дьявольский морок и мир вновь стал почти нормальным, почти обыкновенным,
почти как всегда.
дневной прогулки их группы они с подружкой катали друг друга в саночках и
отъехали довольно далеко от воспитательницы и других детей. И тут откуда-то
появилась тетя в красивой желтой шубе, окликнула ее по имени и сказала, что
прилетела мама Таня, но домой заехать не смогла, потому что через три часа у
нее другой самолет. Но она очень хочет видеть Нюточку и попросила свою
знакомую - то есть ту самую тетю в шубе - забрать девочку из садика, отвезти
в аэропорт, а потом обратно. Смышленая Нюточка никогда и никуда не пошла бы
с незнакомым человеком, но ведь тетя в шубе назвала и ее имя, и мамино,
знала, что мама должна прилететь на самолете... Тетя очень торопилась, и
они, ничего не сказав воспитательнице, побежали через парк на улицу. Там их
ждала серая машина, кажется "Волга", за рулем сидел такой дядя с усами. Как
только они тронулись, тетя дала ей шоколадную конфетку со вкусной начинкой,
и Нюточка почему-то заснула... Потом она запомнила только, что ее куда-то
несли на руках... комнату с желтыми шевелящимися обоями и мягкий диван...
Несколько раз приходила тетя, говорила, что мама сейчас придет, снова
угощала конфетами... А потом она проснулась уже здесь...
новое лицо! - ни усатого дяди, а вот комнату, пожалуй, узнала бы, если бы,
конечно, снова оказалась в ней... Следствию это могло помочь не сильно.
Оставалась надежда, что, может быть, кто-то видел того или тех, кто утром
доставил девочку в больницу... Павел провел этот день, слоняясь от палаты с
Нюточкой, которая вновь заснула, до палаты с Дмитрием Дормидонтовичем,
вокруг которого хлопотали врачи и медсестры. Вечером его насилу уговорили
вернуться домой.
повалился на диван. Через десять минут из аэропорта приехала Таня. Она еще
ничего не знала...
не в силах ни говорить, ни заснуть.
интеллигентным:
Орловский Гай Юлий
Пехов Алексей
Конан-Дойль Артур
Суворов Виктор
Роллинс Джеймс