Чтение 49–й страницы книги ~Последний аргумент закона~

вдвоем...

- Что вдвоем? - спросила женщина.

- Оставшиеся в живых свидетели.

- Не путайте! Вы - свидетель, - немного нервно выкрикнула Лиля, - а я к
этому делу не хочу иметь никакого отношения!

- Хотите, не хотите, но вам придется.

- Мне ничего не придется, я никому ничего не должна!

- Я понимаю, - Забродов оглядел гостиную, богато и со вкусом
обставленную, задумался и ухмыльнулся. - Это вам кажется, Лиля, что вы
сможете остаться вне игры.

- Давайте начистоту, - сказала Лиля. - Я согласна со всем, что вы мне
говорите, я понимаю, что веду себя не правильно. Но это с вашей точки
зрения. Зачем мне что-то менять в жизни? Если Галкин захочет, то в течение
одного дня двумя телефонными звонками перекроет мне кислород так, что я, как
и те девчонки, вынуждена буду идти на Тверскую. Галкин меня вытащил, и не
потому, что я ему очень дорога. Таких, как я, у него может быть дюжина. Вы,
надеюсь, знаете, что он человек не бедный?

- Догадываюсь.

- Не бедный - слишком мягко сказано. Я была в машине вместе с его сыном,
виноват во всем Аркадий. Нас или вместе вытаскивать, или вместе топить. А вы
предлагаете, чтобы я сама по собственному желанию сунула голову в веревочную
петлю? Второй конец веревки привязан к Галкину-младшему, - женщина
рассуждала логично, и Забродову нечего было возразить.

- Знаете что, Лиля, - сказал он, бережно беря в руку чашку с горячим
чаем, - вы мне нравитесь.

- Я многим нравлюсь.

- Вы мне нравитесь за честность, и поэтому я хочу вам дать совет: Галкин
вас спасать не станет; Игра пошла крупная, ставки велики. В любой момент то,
что на ваш взгляд, является плюсом, на самом деле - минус.

- Я что-то не понимаю вас, Илларион...

- Я тоже думал, что Галкину невыгодно убирать всех свидетелей.
Согласитесь, это выглядит подозрительно. Но сегодня попытались убить меня.

- И что же им помешало? - уже каким-то другим взглядом посмотрела на
Иллариона женщина.

Забродов расстегнул пуговицы на рукавах куртки и показал запястья,
изрезанные в кровь веревками.

- Я за десять секунд могу снять наручники без ключа, а из этих веревок
мне пришлось выбираться десять минут. И если бы я не успел, то сейчас и
разговаривать с вами не смог бы.

- Что ж, я рада за вас, Илларион. Надеюсь, вам никого не пришлось
убивать?

Забродов не ответил на это замечание, и Лиля поняла, что цена его свободы
оплачена сполна.

- Знаете, Лиля, я бы на вашем месте, если вы уж так категоричны и не
желаете участвовать в этих делах, уехал бы куда-нибудь подальше, хотя бы на
полгода, чтобы все решилось без вас.

- Куда же я могу уехать? У меня здесь работа, заказы, квартира, у меня
здесь вся жизнь. К тому же, - сказала Лиля, - Галкин-старший не станет меня
трогать, ведь я, как вы выразились, могу испортить ему игру.

Забродов опять подумал о том, что женщина быстро соображает и уже давно
просчитала все варианты, избрав для себя оптимальный. Он сделал несколько
глотков горячего чая, затем отставил чашку в сторону.

- Я хотел вас предупредить.

- Вы это сделали, - Лиля тоже поднялась. - Как я устала! - произнесла она
и тут же подумала, что мужчина, наверное, устал не меньше ее. - О вас я
Галкину рассказывать не стану.

- Меня это не волнует, я просто хотел узнать...

- Что?

- Можно ли на вас рассчитывать. Я бы, конечно, мог сказать следователю,
что видел вас в машине, именно вас, - уточнил Забродов.

Лиля качнула головой:

- Меня уже консультировали. Это ни к чему бы ни привело. Меня привез
водитель Галкина на его личном автомобиле, так что у меня есть свидетель.
Галкина-младшего я в аэропорту не видела.

- Все-таки на вашем месте, Лиля, я бы уехал куда-нибудь подальше.

- Если бы вы были на моем месте, Илларион, то вполне могло бы оказаться,
что и вы поступили бы также. Ведь каждый выбирает для себя наиболее
приемлемый вариант.

Забродов подошел к окну и, отодвинув край шторы, выглянул во двор. За
окном уже серел рассвет, хотя фонари еще горели, тускло освещая двор
заставленный дорогими автомобилями.

- Жаль, что каждый из нас остался при своем мнении, - произнес Забродов,
направляясь к двери, он чувствовал - его вернут.

- Подождите, Илларион, - голос Лили звучал не слишком уверенно, - у нас с
вами есть кое-что общее. Я полагаю, и старший Галкин и младший отвратительны
и для вас, и для меня. Может быть, для меня даже больше. Вам все-таки не
приходилось с ними спать.

Илларион медленно обернулся. Тон, каким говорила Лиля, и та
откровенность, с которой были произнесены слова, его насторожили.

- Из каждой ситуации нужно извлекать максимум выгоды. Мы с вами никак не
сможем повлиять на ход событий. Галкиных за решетку мы не упрячем, они
откупятся ото всех, они же эту власть и содержат. Поэтому, если хотите, я
вам могу помочь.

- Кажется, я догадываюсь, к чему вы клоните.

- Да, Илларион, возможно, у вас тоже была такая мысль. Она возникнет у
каждого здравомыслящего человека, любящего жизнь. А жизнь вы любите, иначе
за нее не боролись.

- Вы предлагаете, Лиля, взять их грязные деньги?

- Нет, не взять, - засмеялась манекенщица, - заставить отдать. Они
отдадут, я их знаю.

- И во сколько вы оцениваете нашу сговорчивость?

- Я думаю, мы сумели бы раскрутить Галкиных тысяч на пятьсот. Половина
вам, половина мне. Это самое большое наказание, которого мы можем для них
добиться и при этом не потерять собственной гордости, поскольку это для вас,
как я вижу, самое главное. Вы же настоящий мужчина.

- Спасибо за комплимент, но у меня другие взгляды на жизнь. Знаете, Лиля,
в детстве, когда все мечтают о будущем, мне хотелось стать акробатом. А
слово "шантажист" я узнал намного позже, и слово это мне не понравилось. Не
нравится и теперь, кстати, как и слово "олигарх". Оно похоже на
ругательство, - Забродов сделал вид, что сильно закашлялся.

- Извините.

- Я воды принесу.

Пока Лиля бегала на кухню, Забродов вынул микрокассету из автоответчика,
вставил на ее место другую. Хозяйка вернулась со стаканом воды.

- Спасибо, уже прошло, - и уже у двери Илларион улыбнулся и произнес:

- А вообще-то, я бы если вы уже затеяли поторговаться, поднял бы цену.

Илларион повернул ключ в замке. Лиля взмахнула на прощание рукой.

Забродов вышел из подъезда в ночную прохладу.

***

Чтобы хорошо выглядеть, нужно много спать. Это правило Лиля усвоила, лишь
только стала зарабатывать внешностью на жизнь. Сон помогал ей сохранять
товарный вид.

Но раз уж жизнь идет наперекосяк, то во всем. Выспаться ей не дали.
Зазвонил телефон, но не квартирный, соединенный с автоответчиком, а
маленький "Эриксон", примостившийся на ночном столике рядом с букетом цветов
- подарок Галкина. Хотя кому именно был сделан подарок, понять трудно, то ли
Лиле, то ли самому себе. Не ответить на этот звонок было бы равносильно
самоубийству.

Пришлось бурно изображать радость, хотя самой Лиле слышать голос Галкина
было противно. Он говорил так бодро, словно находился на ногах уже часа два.

- Какое солнце! Какая погода! Птички поют, - сказал Галкин.

"Пиля машинально посмотрела в окно, но не увидела там ни солнца, ни
порхающих птичек. Окна были плотно зашторены.

- Да, погода сегодня великолепная, - проворковала она, - и воздух такой
свежий!

- Не скучаешь?

- Конечно, скучаю, все одна, да одна...

- Значит, много чего надумала? Когда человек в одиночестве, он мыслям
всяким предается...

- Я предаюсь только приятным мыслям.

- Вот и поделись ими со мной. Лиля не смогла сразу сообразить, чтобы
такое ответить:

- Я скучаю без тебя, - как-то слишком дежурно сообщила она.

- Я об этом знаю. Но знаю и о другом: этой ночью у тебя был гость, ты не
хочешь мне рассказать о нем?

- У нас с ним ничего не было, - деревянным голосом произнесла Лиля,
садясь в постели. Сонливость сняло как рукой.

- И об этом я тоже знаю.

- Ты прослушиваешь мою квартиру?

- Да. В целях твоей и моей безопасности. Загляни под столик, на котором
стоит букет.

Лиля посмотрела под столик, прижимая к уху трубку, и увидела небольшой
микрофон, приклеенный скотчем.

- Видишь, я информирован, даже знаю цену, на которой ты согласна
остановиться.

- Это я так, чтобы отвязаться от него. Я видела, он ведь не намерен
соглашаться, должна же я была его сплавить?

- Вот что, дорогая, я подумал и решил согласиться на двести тысяч. Идет?