тридцати:
генерала сердце шалит.
смятении огляделся. Но посоветоваться было не с кем. В огромном кабинете он
находился один. "Может, позвонить Малишевскому? - подумал Судаков. - Нет, об
этом никто не должен знать, ни одна живая душа. Но как же остановить
операцию? Как? Ведь Слепой уже там, уже в зоне. И скорее всего, сможет
добраться до этого проклятого фугаса и навести порядок меньше, чем за пять
дней. Он еще ни разу не подводил ни меня, ни Малишевского, он надежен, как
скала. Вот это-то и страшно, он сможет все испортить, сам не зная об этом.
Он обязательно найдет этот фугас, и тогда произойдет ужасное - я лишусь
единственной дочери. А у меня кроме нее нет никого". Генерал Судаков схватил
трубку спутникового телефонами набрал номер, который был известен только
троим - ему, Глебу и полковнику Крапивину.
в чем дело? Где этот чертов Слепой? Где же ты, Глеб Петрович? Где же ты?
Отзовись скорее! Отзовись! Все надо отменить, надо немедленно свернуть
операцию. Надо, чтобы ты был в Москве, в Париже, в космосе - где хочешь,
только не будь там, только не навреди!" Потеряв надежду связаться с Глебом,
генерал Судаков вызвал Крапивина.
попытайся связаться со Слепым. Звони без перерыва и, как только его найдешь,
скажи, чтобы он перезвонил мне. Понял?
взялся перебирать бумаги, пытаясь сосредоточиться на строчках, которые
разбегались перед его затуманенными от слез глазами. "Ксения, Ксения, -
повторял имя дочери пожилой генерал. - Ну как это все случилось? Почему?"
расхаживать по кабинету. Он все еще надеялся, что сможет найти лазейку,
сможет выкрутиться из опасной ситуации. Вернувшись к столу, он схватил
трубку и принялся вызванивать Грибанова Феликса Андреевича. Телефон
Грибанова тоже упорно не отвечал. "Даже если я сейчас пошлю разыскивать
Феликса Андреевича, то, уверен, он уже исчез, я в лучшем случае узнаю рейс
самолета, которым он вылетел за границу сразу же после нашей встречи. Он-то
от гонорара никогда не откажется".
ясно осознавая, что он обречен, и уже что у него есть только один достойный
выход - уйти из жизни... Но что тогда будет с Ксенией?
рассчитаться с этой проклятой жизнью, поставить точку - большую и черную.
Нет, не черную, а кровавую точку. Конечно, моя смерть вызовет всяческие
пересуды, поползут грязные сплетни. Но тот, кому будет надо, разберется.
Можно даже оставить записку. Пусть не думают, что я мерзавец, пусть знают,
как все произошло на самом деле. Но пока надо найти Слепого. Надо?"
со своего места.
носит?
генерала Судакова.
телефон в ней... Или отключил его. Не всегда удобно иметь его под рукой,
например, в засаде...
недоуменно пожимая плечами. Генерал Судаков вновь попытался связаться с
Грибановым. И на этот раз получилось.
радости, что хоть один из нужных ему людей нашелся. Если Феликс не стал
скрываться, то, возможно, он ничего и не знает об истинной подоплеке
встречи, которую подготовил. - Слушай!
Грибанов.
сидевшего в белой "вольво".
когда просят так, что не откажешь.
разговоре вопрос Феликс Андреевич.
виноват.
мелкая сошка в одном из торговых представительств полупризрачного
содружества иностранных государств. Но с ним, как прекрасно понимал генерал
Судаков, связаны очень влиятельные круги, и они глубоко заинтересованы в
том, чтобы получить ядерный фугас. "Но кто они? Кто? - терзал себя вопросами
генерал. - Чего они хотят? Какова конечная цель их жуткого шантажа? Для чего
им нужен ядерный фугас? Вряд ли для того чтобы вывезти его за территорию
России. Хотя не исключено..." Генерал почувствовал, что перестает соображать
- слишком сильным было потрясение, слишком ужасным факт - его единственная
дочь стала заложницей в грязной игре. "Но как это получилось? Как? - задавал
себе один и тот же вопрос генерал. Задавал, но ответа найти не мог. Он
зачем-то выдвинул верхний ящик стола и вытащил свой пистолет, - Да, ты,
ты... - поглаживая рукоятку, сказал генерал, обращаясь к оружию, - наверное,
ты мое спасение. Сколько же лет я уже не пользовался оружием? Пять? Шесть?"
Генерал попытался вспомнить, когда в последний раз был в тире. Но не смог -
настолько это было давно. "Да будь она проклята, эта жизнь! Как все
осточертело! Прав был Малишевский, ой как прав, когда говорил, что настоящее
мастерство, настоящий профессионализм заключается в том, чтобы вовремя уйти
со сцены. И сам Малишевский успел это сделать! А я остался, рассчитывая, что
продвинусь еще выше. Нет, я рассчитывал не на это, я должен был работать для
того, чтобы дочь могла учиться. Лишь поэтому я остался".
стрелки часов. "Неужели он так и не дозвонится? Неужели Глеб Сиверов
предпримет что-нибудь - и тогда случится катастрофа? Нет, нет, этого нельзя
допустить, нельзя... Его как-то надо предупредить". Но как - генерал не
знал.
отвечал.
вместе.
глаза, как и у генерала Судакова, - темные, проницательные. "Ксения,
Ксения..."
ничем не мог ей помочь, абсолютно ничем. Она далеко. И генерал, не раз
выкручивавщийся из всевозможных передряг, сейчас был бессилен. Именно
сейчас, когда на карту поставлена жизнь не кого-то там незнакомого, и даже
не его собственная, которой не жалко, а жизнь единственного близкого в этом
мире человека - дочери.