разъяренно прошипел мне в лицо, плюясь слюной, Турок. - Попробуешь "леди",
напоследок хапанешь кайфа...
важнейшая информация, и не все станет - пусть и с запозданием - на свои
места и в судьбе Виктора. Но еще горше мне было из-за Наташки - бросил на
произвол судьбы, как она будет без меня...
прикидывайся. Говори, кто продал?
затеянной против них операции (впрочем, честно говоря, и сам мог разве что
догадываться о ней), а значит, еще оставляют себе лазейки, чтоб
возвратиться...
воз в степи...
зазевавшемуся или расслабившемуся Турку исторг из него такой звериный рев,
что я даже пожалел эту такую слабую на поверку тварь.
оставлять записку? - душой учуяла она смертельную опасность и кинулась
разыскивать телефон Салатко, а его, как назло, не было в моей домашней
записной книжке. Нашла по справочной - домашний, не отвечал. Позвонила в
милицию, оперативный дежурный помог разыскать его в машине по
радиотелефону.
раз днем тому удалось уйти из-под наблюдения, хотя держали они его цепко -
он был одной из ключевых фигур в деле.
хотя и числился домовладельцем - получил по наследству от умершей бабки.
тут же неожиданно для самого себя решительно сказал: "Да что тут думать!
На Олеговской он, где ему еще быть! Знаешь, как наваждение, вспомнил с
такой отчетливостью - слюнки потекли! - тот вечер на веранде у Турка и
пироги с антоновкой..."
"белой леди", видеть сладкие сны и удаляться все дальше и дальше от нашей
бренной земли в межзвездное пространство, населенное такими же бедолашными
душами, как моя.
задержка и спасла меня, потому что, как это ни странно, но Хан,
заправлявший разветленной сетью наркобизнеса, увы, и это иноземное
словосочетание нужно нам взять на вооружение, сам не умел ни готовить
порцию, ни тем паче "посадить на иглу": он в своей жизни ничего крепче
черного кофе не пил.
для Салатко Хан - таинственный, легендарный босс, от одного упоминания о
котором прямо-таки бросало в дрожь его подручных, - был полной
неожиданностью, и они - он потом признался мне - чуть было не поверили
Турку, что он - случайный гонец из Азии, мелкий наркофарцовщик, не более,
потому что даже словесного портрета его не имели.
присутствии Салатко (дело было спустя несколько дней, когда мне позволили
чуть-чуть передвигать собственные конечности без посторонней помощи).
духе начисто отпала. Я догадался: Салатко не мог себе простить, что из-за
своей доверчивости - поверил моему честному слову, что не стану лезть,
куда не следует! - едва не стал причиной трагедии.
обо всем еще могу говорить открыто - следствие продолжается, банда
оказалась куда серьезнее, чем предполагалось прежде; заграничные концы
вообще только начинали разрабатываться, не, без помощи тамошних служб,
занимающихся борьбой с наркотиками...
Виктор же искал способ свести с счеты в одиночку, потому что тоже видел
врага лишь в Храпченко, корень зла в нем, мелкой сошке на самом деле...
дело - появление в его сумке наркотика. Но вынужден был взять вину на
себя, потому что никаких доказательств обратного у него не было. Их нужно
было добыть, и он стал шаг за шагом добираться до Храпченко и добрался.
Оказывается, за сутки до смерти он побывал в том же самом доме, куда
заявился и я, виделся с Турком, но тот не посмел - струсил пойти на
Виктора один на один. Они убили его, предварительно подсыпав снотворного в
чай, когда зашел разговор в пустой квартире Добротвора, а затем вкололи
лошадиную дозу героина...
должна была играть наша футбольная команда в европейском Кубке, - получил
письмо из Парижа от Сержа Казанкини.
"Друзья и враги Олимпийских игр" Майкла Дивера уже в наборе, шум вокруг
нее приличный. Пришлось даже обращаться в суд, потому что ее пытались
заблокировать на официальном уровне - у тех, кто стремился это сделать,
поверь мне, денег куры не клюют. Правая пресса - та просто с цепи
сорвалась, пишет, что Дивер "продался красным", называют даже сумму, во
что обошлась "коммунистическому блоку" рукопись, - миллион долларов.
подходящей работенки?
публикации некоторых наиболее острых и взрывных документов, особенно -
касающихся подготовки к Играм в Сеуле. Его принудили, и он отступил,
потому что иначе не сносить бы ему головы. Ты знаешь, у нас за этим дело
не станет, если понадобится...
сможешь заплатить американцу за информацию, не так ли? Я ему это прямо и
выложил, чтоб не существовало никаких недоговоренностей. Он немного
помялся и согласился передать тебе "во имя блага и процветания Олимпийских
игр" (это не мои. - Майкла слова) ОРИГИНАЛЫ (чуешь, как это серьезно, если
человек даже боится их хранить у себя?) документов, подтверждающие наличие
широко разветвленного заговора с целью УНИЧТОЖЕНИЯ олимпизма.
сообщал ранее. Позвонишь мне оттуда.
просто одержим дон-кихотством) Париж, 22 октября. Серж Казанкини."
разделе сообщалось, что коллегия Комитета по физкультуре и спорту
восстановила звание "Заслуженный мастер спорта СССР" В. Добротвору
(посмертно), а киевская ДЮСШ теперь носит его имя...
осенней голубизной и ничто не предвещало приближающейся непогоды -
густого, липкого тумана, в котором, как в вате, тонули звуки и от которого
на душе становилось сумрачно, вот как в этом старинном пабе на
Бейкер-стрит, куда я заглянул перекусить.
Зотов - это, если память не изменяет, было чуть ли не десять лет назад;
когда-то, сюда любил захаживать Диккенс, о чем свидетельствовали
пожелтевшие страницы его рукописей в черных рамочках под стеклом,
развешанных по дубовым панелям; это место было любимо газетчиками из
близлежащих редакций и местными писателями, маститыми и начинающими. Дима,
помнится, не сразу выбрал место, хотя в зале в тот предобеденный час было
пусто, сонно, и тишину нарушали лишь звуки срывающихся с места автомобилей
на перекрестке перед светофором.
комментатором - был невысок, сух, с нездоровым, типично лондонским цветом
лица - поискал кого-то глазами, выждал, пока появился официант в черном
новом смокинге, и спросил: "Посадишь нас в мой угол?" Официант, похожий на
премьер-министра или на клерка из Сити, приветливо улыбнулся и широким
жестом пригласил нас в дальний угол, где над деревянным, без скатерти,
столиком свисал на кованой цепи изящный фонарь.
сообщил Зотов, когда мы уселись друг против друга. - В редакции дым
столбом и шумно, как в воскресный день на заячих гонках в Уэмбли. А здесь
- покой.
стало многолюдно, накурено, изрядно шумно. Но потом понял, что в его
укромных уголках действительно можно уединиться: никто не мешал, не
приставал, не спрашивал свободный стул и не пытался лезть в душу.
войны забросили его далеко от родины, о которой Дима так заинтересованно
расспрашивал и тоска по которой, как я догадался несколько позже,
Сертаков Виталий
Якубенко Николай
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Андреев Николай
Посняков Андрей