Чтение 49–й страницы книги ~Игра на вылет~

- На случай если вы надумаете замять дело, предупреждаю - информация идет
по нескольким каналам. И где-то прорвется. Так что ваши необдуманные
действия могут выйти за рамки просто халатности.

Пауза. Внимательное изучение моего лица.

Да не вру я. Не вру. Так и есть. И именно это у меня на лице и написано.
Каллиграфическим, для дураков, почерком. Сам писал.

- Что мне следует передать по команде? Давно бы так.

- Только одно. Человек, перекрывший воду, просит аудиенции.

- Больше ничего?

- Больше ничего. Они поймут.

Глава двадцать пятая

Координатору доложили о ЧП. На одном из глубоко законспирированных
опорных пунктов заговорщиков объявился незнакомец. Тот, который накануне
ушел от наружки, охранявшей подходы к одному из помощников Президента.
Объявился сам.

Незнакомец предупреждал о какой-то сантехнической неисправности.

- Что он сказал? Прошу передать дословно.

- Он сказал, что "человек, перекрывший воду, просит аудиенции".

Координатор затребовал Чистильщика.

- Как это понимать? - спросил Координатор. Он был политиком и знал далеко
не все приемы и методы ведения тайной войны. Ему и не надо было их знать.
Каждый человек не может знать все. На это существует аппарат исполнителей.
Чистильщик задумался.

- Здесь может быть несколько вариантов. Или он капитулировал, или ведет
какую-то свою игру, или является подставкой более серьезных сил, или... Я не
готов ответить сразу.

- Что вы думаете предпринять?

- В первую очередь провести дознание, выяснить обстоятельства, с которыми
связано его появление. Затем - лишить полномочий Командира базы.
Незамедлительно. В дальнейшем - вывести его из игры. На базе провести полную
замену личного состава. Для ведения дознания и решения судьбы Командира
прошу чрезвычайных полномочий. Два следующих один за другим прокола вызывают
подозрение. Без помощи со стороны опекаемый человек не мог уйти от
замкнувшейся на нем слежки и тем более не мог выйти на известный строго
ограниченному числу лиц объект. Один случай - случай. Два - закономерность.
Закономерность - сигнал возможного провала. Плюс к тому проколы наружной
охраны во время Акции... Я допускаю, что где-то в цепи, в ее верхних
звеньях, происходит утечка информации. Командир базы вне сферы моей
компетенции. Я могу разрабатывать его только с вашего согласия.

- Считайте, согласие получено. Оберегая всех, мы не можем сохранять
каждого.

Командир базы не зря раздумывал над тем, чтобы уронить незваного гостя на
колючую проволоку. Он не умел просчитывать ходы друзей и противников на
полпартии вперед, потому и возглавлял только шпикоз, а не аналитиков, но
интуитивно понимал, что от происшествия лично ему ждать добра не приходится.
Правда, масштабы последующего "недобра" он явно недооценил. После
случившегося провала заговорщики нервничали и поэтому, принимая решения,
особенно касающиеся самосохранения, перестраховывались.

- Следует ли кому-то из моих заместителей, согласно требованиям
незнакомца, встречаться с ним?

- Нет. В этом нет необходимости. С этим я справлюсь сам.

- Прошу докладывать об изменениях в данном деле" лично мне, не реже двух
раз в сутки.

Глава двадцать шестая

Вначале, как и положено, меня стали бить. Били почему-то
непрофессионально и оттого травмоопасно. У них что, специалистов этого дела
нет? У них что, одни костоломы остались?

Я перелетал с кулака на кулак, подобно мячику в волейбольной через сетку
игре. Один мою голову вбрасывал, другой глушил, третий ставил блок. Я падал,
но тот, что начал, поднимал меня сложенными лодочкой руками от пола. Второй
глушил. Третий ставил блок...

На пляже им бы цены не было. На пляже они могли бы держать подачу весь
световой день. Без перерыва на купание. Лучше бы их в отпуск отпустили к
теплому морю. Честное слово. Лучше бы им мяч в руки дали. Резиновый.

- Перекур.

Голова упала на пол. До следующего вбрасывания. Чего они добиваются?
Запугивают? Но тогда лучше использовать хирургические и прочие известные
специалистам инструменты вместо кулаков. Пытают? Но есть гораздо более
эффективные и не столь грязные в смысле вышибаемых из носа крови и соплей
методы. Хотят убить? Тогда почему не убивают? Тренируются? Но тогда явно не
в боксе, а в каких-то неизвестных мне игровых видах спорта.

- Вставай.

Короткий удар ногой в пах. Я свернулся клубком, замычал от боли. Что же
они делают-то?! Что же они силу не соизмеряют? Так ведь можно остаться и
без... микрофона. Черт бы со всем прочим, что рядом с ним располагается!

От удара, от моих судорожно сжатых ног внедренный в мое тело "клоп",
конечно, включился. Он же железный, ему же все равно, от каких нагрузок
врубаться: давления прилежащих мышц или удара носка ботинка в мужское
достоинство. Соответственно за полтораста тысяч метров отсюда включился
магнитофон, протащил через звукозаписывающую головку несколько миллиметров
намагниченной проволоки, зафиксировал мои мычания, всхлипы и стенания.

- Вставай!

Да встаю, встаю. Не надо так беспокоиться. Я и сам на этом холодном полу
залеживаться не желаю.

Вбрасывание. Глушение. Блок.

Команда юношей в рубашках с засученными рукавами продолжает вести в
счете. Я бы тоже в эту игру поиграть не прочь. Их головами. Да жаль, руки и
ноги связаны. А может, и к лучшему, что связаны. А то у этой команды пару
очков отыграешь, тренеры замену объявят, новые партнеры понабегут, со
свежими, нерастраченными в спортивной борьбе силенками. Худо тогда моему,
почти оторванному от плеч "мячику" придется.

- Вставай!

Новый удар ногой в согнувшуюся спину, в связанные и завернутые за нее
руки. Хоть бы что спросили для разнообразия. А то бьют и бьют. Потом
надумают вопрос задать, а я уже ответить не смогу.

Следующая технически безупречно исполненная серия.

Я теряю сознание. Натурально. Без симуляции.

Отяжелевшим, ни на что не реагирующим мячиком им играть скучно.

Перерыв.

Все-таки, похоже, меня просто забивают. Как случайно напакостившего
бездомного, которого некому защитить пса. Тогда я возвращаться не буду.
Тогда я лучше умру в отключке. По крайней мере это будет не так болезненно.

Но умереть в блаженстве беспамятства мне не дают. На мою голову
выплескивается ведро ледяной воды, на моих палачей поток отборных
ругательств.

- Кто приказал? Кто?.. Кто допустил?.. Как вы смели?.. Смирно!.. Мать
вашу!.. Отвечать!.. Вашу мать!.. Ать... ать... ать... Кругом!.. Шагом марш!
Арш... арш... арш... ать... мать...

Кто же это разливает такие сладкоречивые для меня речи? Кто, не боясь
навлечь на себя опасность, одергивает зарвавшихся хулиганов? Откуда взялся
этот ангел-хранитель? С небес? Или из находящейся за стенкой караулки?
Боюсь, что из караулки. В добрых ангелов меня верить отучили. Жизнь отучила!

Палачи, топоча подошвами, покинули помещение. "Ангел" остался.

- Что же они с вами сотворили! Ая-яй! Ведь так можно убить...

Здрасьте-пожалуйста! Это, что называется, дальше ехать некуда! Похоже,
меня здесь за случайного простака-недоумка держат, если такую навязшую на
зубах репризу разыгрывают. Одни бьют - другие жалеют, третьи, которые первых
и вторых сюда заслали, в ожидании руки потирают. Одни плохие, другие
хорошие, третьи умные. А все вместе - незатейливая комбинация из чередований
бьющего кнута и подкармливающего пряника злыдня и добряка следователей.
Первого ненавидишь, ко второму ластишься, со вторым откровенничаешь.

А-яй, как низко меня здесь ценят!

А с другой стороны, как им меня оценить? Они же моей подноготной не
знают. Вот и рубят по-простому, как в районной прокуратуре, по принципу кашу
маслом не испортишь. Ну не поверю я в их топорно разыгранный спектакль. Что
с того? Тем паче такие контрастные омовения, особенно когда в область лица,
почек и органов продолжения рода, иногда надламывают и самых опытных бойцов.
Все-таки когда долго бьют, поневоле начинаешь благоволить к тому, кто, ведя
беседу, умудряется обходиться без посредства башмачных мысков и вымоченных в
воде полотенец.

- Больше вас бить не будут, - сказал "ангел-хранитель". Сейчас, следуя
сценарию, он должен добавить - "если вы ответите на несколько вопросов". В
том смысле, что не вынуждайте нас на крайние меры. Но "ангел" сказал не по
сценарию:

- Бить не будут. Допрашивать тоже не будут. Вы напишите все, что
посчитаете нужным, сами. Вот ручка, вот бумага. Я зайду через час.

А вот это уже в мои планы не входило. Не для того я из себя живца
изображал, чтобы умирать молча. Я хотел говорить. Мне надо было говорить.
Мне надо было заставить их задавать себе вопросы. Только так я мог вынудить
своих противников проговориться. Я ставил на вопросы. Я не был настолько
наивен, чтобы надеяться в ходе получасовой душеспасительной беседы
усовестить элодея до степени раскаяния. Это только в кино отрицательные
герои успевают превращаться в положительных за сто двадцать экранных минут.
В жизни на это уходят годы.

Мне нужны были вопросы. Возможно более детализированные. Из любого такого
вопроса я смогу впоследствии выкристаллизовать кусочек правды. Спросив -
каким образом я догадался о месте закладки заряда или от кого узнал о
подробностях покушения, - они тем самым признают факт покушения. Ведь нельзя
спросить о том, чего не знаешь!

Это если очень схематично. На самом деле таких лобовых вопросов не будет.